— Иди к Змею! — выругалась Динь впервые в своей жизни упомянув Дементозарда.

— Мнн н-нужен ответ, — настойчиво повторил Натиуш, — Ты, стоящая н-на пороге см-мерти. Ответь м-мне, что такое жизнь?

Динь не слушала его. Она ползла к Венту из последних сил, и в глазах у нее двоилось и дрожало, или… Или Вент и правда пошевельнулся?

Она втиснулась в него носом, прижалась им к груди птицы. Сердце билось. Билось! Ее охватила такая волна восторга и облегчения, что она рассмеялась, легко и нежно, и совсем забыла о том, кто хотел ее убить.

Однако, Нат не хотел ждать:

— Мне н-нужен ответ. И быстрый. Иначе я буду убивать т-тебя медленно, — он смотрел на Динь взглядом полным безразличия и продолжал, — я вып-потрошил немало волчьих т-тел. Я ловил послед-днее дыхание своих жертв с-себе в рот. Я смотрел им в глаза, п-пока те не ум-мирали вместе с телом. И к-каждому. К-каждому задавал этот вопрос. И все они лгали или не могли от-тветить. М-может, ты сможешь? А если нет, я б-буду искать ответ в т-твоем.

Динь медленно подняла на волка полный ненависти взгляд.

— Что такое жизнь? — процедила она сквозь крепко стиснутые зубы, — Жизнь — это дар, который такие убийцы, как вы, не вправе отнимать. Это то, чему вы никогда не узнаете цены, потому что жестоки, злобны, жалки и отвратительны!

— Столько неп-понятных слов, — Нат покачал головой, — ты не дала мне от-твета. Прощай.

Он склонился над волчицей, собираясь перегрызть ей глотку, но был остановлен ее голосом.

— Никто тебе его не даст, — сказала Динь, — только ты можешь его найти. Но ты ищешь не там. В смерти жизни нет, разве ты этого еще не понял?

И она закрыла глаза, стараясь думать не о том, что сейчас умрет, но о том, что Вент жив. Однако Нат медлил с укусом.

— Я-я начинал догадываться, — пробормотал он и отошел от Динь, — я не стану т-тебя убивать. Если т-ты поможешь мне.

Динь открыла глаза и села. Нат смотрел на нее в упор, и было в нем что-то странное, но волчица никак не могла понять что.

— Помогать Черному Волку? — она хмыкнула, — лучше убей. Черные Волки презирают жизнь, они считают ее не даром, а слабостью, как и все, что делает волка живым. Говорить с Черным Волком о жизни все равно, что говорить с камнем.

— Если я уйду от Черных Волков, — тут же ответил Нат, — ты мне поможешь?

Динь пристально посмотрела на него.

— Да, — наконец ответила она. Нат кивнул и, повернувшись, пошел прочь. И когда он скрылся за пригорком, Динь метнулась к Венту.

— Ты жив… правда? Ты жив… Я знаю… — она пошевелила птицу носом. Вент медленно кивнул.

— Клянусь Великими, он знатно меня приложил, — пробормотал Стерн, но Динь и сама все видела. Правое крыло Вента повисло плетью, правая лапа была изранена, и из нее сочилась серебристая кровь, похожая на свет звезд.

— Я помогу тебе, — решительно сказала Динь. Она знала, что делать. Усталость, голод, страх — все это отступило прочь, остались только запахи трав, пусть и другие, но все же знакомые, похожие на те, что она знала на Севере.

Она принесла горечавки и листья подорожника и, тщательно все это пережевав, приложила кашицу к израненной лапе. После она взялась за крыло:

— Будет больно, — предупредила она Стерна и резко дернула крыло зубами. Вент сдавленно зашипел. Крыло подтянулось, но все равно висело неестественно, не так, как было задумано природой, и шевелил им Вент с трудом. И тут до Динь дошла страшная правда:

— Вент, — в отчаянии воскрикнула она, — я не смогу наложить тебе повязку!

То есть, она, конечно попыталась. Сломала зубами прочную ветку, отгрызла несколько гибких травяных стеблей. И Вент старался ей помочь клювом, но когда, запыхавшись и сдавшись, со слезами на глазах, волчица отошла, она увидела, что повязка совсем не тугая, какой ей следовало быть, и не держит крыло, а ранит его еще больше. Вент нервно дергал головой, стараясь не показывать боли, но Динь чувствовала ее сама, как свою… Без ловких птичьих лап она оказалась бессильна! На Севере кто-нибудь из других Стернов обязательно помог бы ей, но здесь не было никого, кроме нее и Вента…

Стерн угрюмо подергал палку клювом, а потом стряхнул ее с себя. Узлы развязались легко. Плечи Динь вздрагивали, она плакала.

— Ничего, — утешил ее Вент, — срастется как-нибудь. Может, мать Стерном поможет мне.

Динь кивнула, хотя в душе понимала — произошло непоправимое. Без тугой повязки крыло Вента не восстановится как нужно. Возможно, он больше никогда не сможет летать.

Она легла на землю и отвернулась. Частью — чтобы скрыть от Стерна слезы, которые ручьем текли по ее морде. Частью, чтобы не видеть, как он, неуклюже помогая себе здоровым крылом, карабкается ей на спину. Но они не могли скрыть друг от друга боли, ни физической, ни душевной.

Натиуш вернется, он так сказал. Динь бы хотелось больше никогда его не видеть. Она никого не ненавидела раньше так сильно, как этого волка, искалечившего самое дорогое, что у нее было.

====== Глава V ======

Серые клубы низко стелились над высокой сухой травой. Бескрайние степи были обиталищем для Туманных волков, и те чувствовали себя в них так же уютно, как Кровавые волки в своей густой чаще, где из-за ветвей не видно неба. Сейчас же отшельникам было не по себе. Такес жался к Гиро, а тот старался стоять твердо, чтобы отец не видел его страха, но на самом деле на душе у него было тревожно. То же самое испытывали и другие волки, толпясь вокруг Аграэля, который казался им последним оплотом надежности в эти темные времена и в этих обманчивых испарениях.

— Проклятый туман, — проворчал кто-то, — туман впереди и туман позади… Как они могут здесь жить?

— Туман позади совсем не то же самое, что этот, — пробормотал Гиро, — я это чувствую.

— Мы все это чувствуем, — подтвердил Такес.

Им было тяжело и страшно последние несколько дней, по большей части от того, что мысли их становились вялыми, расплывчатыми, а прошлое словно стиралось из памяти. Порой кто-то из них спрашивал «кто они такие?», а другой отвечал, что они — отшельники из Кровавой стаи, и с ним соглашалось с десяток голосов, но в другой раз ответивший мог задать тот же самый вопрос. Туман позади вместе с землями словно захватывал и саму память об этих землях, и волки смутно припоминали о том, что оставили за спинами густой лес, но почти уже не помнили почему и чем они в этом лесу занимались. Детство, юность — все стиралось из памяти, и им казалось, что они всегда брели по бескрайним полям, и позади ничего нет: ни Винтера, ни побега. Только впереди цель ясна, и важно только будущее, а прошлого словно бы не существует.

— Нам следует быть осторожными, — заявил Аграэль, проведя перекличку, чтобы быть уверенным, что они никого не потеряли, — здесь полно их стражей, и они умеют быть незаметными.

— Как? — спросил Гиро, — мы уже на территории Туманной стаи? Но я совсем не чую запахов!

— Они презирают метки на границах, — пояснил Аграэль, — и умеют сливаться запахами с травами, которые растут на их землях. К чужакам они насмешливы, но не жестоки, и считают заблудших путников за простофиль, что не могут понять, где можно ставить лапу, а где уже нет…

— Абсолютно верно говоришь, — раздался звонкий голос из тумана. Кровавые волки теснее прижались к своему предводителю и испуганно оглядывались вокруг, но никого не видели. Кем бы не была обладательница голоса, она предпочла не показываться, — и я хочу сказать, что вы уже пять следов назад нарушили границы.

— Нельзя нарушить границы, которых нет, — проворчал Аграэль себе под нос. А после собрался с силами. Нелегко обратиться к врагам, презираемым столько лет, особенно после того, как твой вожак, научивший презирать их, спятил и отдал стаю Черным Волкам. Нужно было немалое мужество, но к счастью, не смотря на все другие недостатки, этого у Аграэля было в излишестве:

— Мы пришли просить убежища… И мы не опасны!

— Конечно не опасны, — прозвенела невидимая волчица, — я бы могла перекусить тебе горло, а ты и не заметил бы меня. Вы ведь всего лишь маленькие лани, заплутавшие в наших полях… Маленькие лани, которых было бы так просто убить, верно, Квинт?