Динь проснулась. Этот сон был вовсе не так ужасен, чем некоторые из тех, что ей уже довелось увидеть, но она все равно чувствовала себя усталой. Впрочем, это продолжалось с тех самых пор, как она начала каждую ночь видеть, чем занимается Ита в логове Черных Волков.

Коротко потянувшись, даже не стряхнув с себя до конца сонную оторопь, Динь вышла из норы. Из третьей норы от Змеиной ветки. Само это название вызывало в ней отвращение.

Вент вылетел следом.

— Что, опять сны? — спросил он, пока они шли к озеру.

— Да, — Динь криво ухмыльнулась, — на этот раз ничего особенного. Можно сказать, будни Черных Волков.

Она медленно побрела к ручью, рассекавшему густой лес — территории Кровавой стаи. Единственному, что выглядело дружелюбно на этих землях.

— А Ита? — осторожно спросил Вент. Динь пожала плечами и устремила на Стерна потухший взгляд.

— Счастлива.

— Ты не обязана пускать его в свои сны, Динь! Тем более, то, что ты видишь, может быть неправдой!

Взгляд волчицы стал таким тяжелым, что даже Венту стало под ним неуютно. Молча они дошли до ручья, и, лишь напившись и вдоволь рассмотрев свое отражение в тонкой серебристой полоске воды, Динь ответила Стерну:

— Я должна. Должна знать, что она творит… — плечи ее ссутулились, голова низко опустилась, — это я виновата.

Вент открыл было рот, но Динь прервала его:

— Да, я. Не вздумай возражать или оправдывать. Я спорила с Квинтом и проиграла. Я предала его и оказалась неправой. Уподобляется ли палач убийцы — убийце?

— Динь!

— Погоди! Я всегда думала, что да… Что любое дело можно решить миром. А теперь я вижу, Вент, что она творит и думаю, что лучше бы она была мертва. Я никогда не думала, что смогу кому-то так отчаянно желать смерти. Но тьма, столько тьмы… Встаю ли я на сторону Змея, желая смерти его слугам? Или добро должно быть беззащитно? Но, как искать в нем силы, если оно терпит поражение за поражением. В тебе звездная мудрость, Вент! Скажи мне!

Стерн молча опустил голову.

— Значит, и на звездах этого не знают.

Они немного помолчали. Потом, глубоко вдохнув воздух, Динь сказала:

— Я приняла решение, Вент. Я буду лгать. Если потребуется — буду защищаться. Я буду стараться сохранять жизни тех, кого буду считать достойным. И не буду препятствовать, если недостойных будут убивать.

Стерн покачал головой, и открыл клюв, чтобы возразить, но Динь снова прервала его:

— Ты можешь сказать, что не мне решать, кого назвать достойным, но я больше не буду ставить жизнь выше зла, которое оно может принести.

Она замолчала. На этот раз тишина была долгой, очень долгой. Динь казалось, что она слышит, как паук плетет паутину и как по паутине этой скользит капля росы. Она услышала шорох раньше, чем Вент сказал:

— Извини, но у нас гость.

Динь до последнего надеялась, что волк пройдет мимо. Однако когда он вышел из кустов, с перемазанным в земле носом, Динь поняла, что он искал именно ее, взяв след на влажной земле.

— Ну, здравствуй, Такес, — устало сказала Динь, — зачем пожаловал в такую рань?

— Горло промочить, — сконфуженно отозвался волк. Вент укоризненно покачал головой.

— А нос в земле вымазал, пока ручей искал? — спросила Динь, даже не удивляясь несвойственному для себя язвительному тону.

Такес моментально облизнулся, а потом сморщился, счищая грязь с языка об верхние зубы. Кажется, часть земли попала ему в нос, потому что ко всему прочему он еще и расчихался. И, вконец смутившись, неловко замер с поднятой передней лапой.

— Ну, вообще… — он прижал уши, — я знал, что ты тут. Я…

— Говори, — приказала Динь.

— Нару, моя волчица… Она родила.

Динь навострила уши:

— Нужна моя помощь? С волчонком все в порядке?

— Нужна, да… — Такес снова замялся, так и не решаясь опустить лапу, — только не как целителя. Ну, то есть и это тоже может пригодиться, но вообще… Ты ведь понимаешь, к тебе приходят волчицы…

Динь в ярости скрипнула зубами.

Несколько месяцев, проведенных ей в Кровавой стае, были кошмаром. Работа у нее появлялась редко, но была очень тяжелой. Волки здесь до последнего старались не признаваться в болезнях, которые считали слабостью, и приходили уже тогда, когда помочь могло лишь сложное лечение… или надежды на исцеление не было вовсе. За столь малый срок она похоронила многих своих больных, и каждый раз приходила в отчаяние, понимая, что им еще можно было помочь, приди они раньше. Не будь стая так запугана Винтером и его понятиями о сильных воинах. Она говорила с волками, но те поспешно убегали от целительницы. Тогда она отправилась на встречу с вожаком, но тот лишь гнусно ухмыльнулся и тоже оказался глух к ее гласу.

Однако самое ужасное началось, когда в стае стали появляться волчата.

Их несли к Динь — с едва открывшимися глазами или совсем слепых, и каждая из матерей задавала только один вопрос: станет ли ее дитя достойным воином для Кровавых. Динь была в смятении, она старалась объяснять волчицам, смотревшим на нее в растерянности или с высокомерием, но всегда — с глубокой тайной болью, что никак не сможет понять по такому маленькому волчонку, будет ли он воином, вырастет ли он сильным. Матери недоуменно пожимали плечами и говорили, что целитель, бывший до нее, справлялся с этим на раз.

Динь также говорила, что сила — это далеко не самое главное, что волчонок может быть добрым, смелым, дружелюбным, милосердным, хитрым, в конце концов! Но волчицы лишь пожимали плечами:

«Хитрость — для Туманных, а доброте не место на войне», — говорили они и уходили. Многих из волчат Динь потом никогда не видела.

Лишь одна волчица задержалась в ее логове. В глазах ее стояли слезы:

— Так ты говоришь, что мой сын не вырастет воином?

— Я не говорила этого, — со всем возможным терпением объясняла Динь, — я говорила, что не могу сейчас делать никаких предсказаний. Но, разве нет других достоинств, кроме силы?

— Не в этой стае. Пожалуйста, Динь… — волчица порывисто шагнула к ней, — посмотри внимательнее. Скажи мне…

Волчонок жалобно пищал. Вся эта сцена вызывала у Динь чувство отвращения, смешанного со страхом, и она видела, что Вент испытывает то же самое.

А волчица, видя, что целительница колеблется, воскликнула в отчаянии:

— Да пойми же ты! Лучше подарить его духам сейчас, пока он ничего не понимает, чем потом… когда он вырастет… На Испытании!

— Подарить духам? — Динь с ужасом уставилась на мать, и та поняла, что сказала лишнего, — так ты что, собираешься его убить?

Волчонок запищал громче.

— Убить… не говори, это страшное слово… Я просто хочу, чтобы он не страдал потом, когда станет не таким, как все…

— Посмотри на меня! — крикнула Динь.

Волчица с трудом подняла на целительницу умоляющий взгляд.

— Твой сын сейчас слишком мал, чтобы я поняла, каким он вырастет. Но даже если он не будет сильным, он твой сын ведь, в конце концов! Неужели ты не любишь его?

— Люблю, — тихо сказала волчица, — поэтому и хочу… — она прервалась.

— Убить его? — закончила за нее Динь. Та отчаянно замотала головой.

— Нет! Подарить духам… — и, подхватив волчонка за загривок, она поспешно вышла прочь, оставив Динь в бессильной ярости.

— Вот, — вздохнул Такес, — вообще, Нара давно родила, но я ее отговаривал идти к тебе. Боялся, что ты… Ну, понимаешь, заставишь его убить.

— На Севере, — очень медленно, сквозь стиснутые зубы проговорила Динь, — целители не занимаются такой грязью.

Волк огляделся по сторонам и принюхался.

— Никого нет, — коротко сказал Вент, — ты можешь говорить.

С почтением поклонившись птице, Такес снова впился взглядом в Динь.

— Я хочу бежать. Бежать из этой стаи вместе со своей семьей. Здесь становится слишком опасно, и я не про Черных Волков… Хотя и они тоже…

Динь и Вент переглянулись.

— И они тоже, потому что они захотят напасть на вашу стаю первой, верно, Такес? — Стерн, прищурившись, почти весело смотрел на волка, — и не только потому, что она находится на границе с топями, но еще и потому, что большая часть их шайки — волки из вашей стаи.