До самого Новолуния и возвращения Черных Волков, никто не трогал ее, даже если Ната не было видно. Словно все чувствовали его незримое присутствие. Тренировки продолжались, Иту кусали на них свирепее, чем когда бы то ни было, и порой она сражалась и против двоих, и троих одновременно, но никто больше не нападал на нее вне учебы, ее сторонились и боялись, и она была совсем не против этого. Но держалась отстраненно, без лишней наглости, и все-таки с достоинством. Своими нападками волки делали из нее все более и более сильного бойца, а в отсутствии Драка к волчице возвращалась и уверенность в себе. Случай с оленем стирался из памяти, а может Ита сама с усилием старалась забыть его.

В полночь, второго дня, когда черное небо съело луну, к Ите подошел Натиуш.

— Г-готовься, — проговорил он, жутко заикаясь, — с-сегодня б-будет Об-бряд.

Те из молодняка, кто еще не проходил испытания, посмотрели на нее с завистью, а Ита, дрожа, смотрела в глаза Ната, пытаясь прочитать там, что ее ждет. Но взгляд того был безразличен. Пуст. И волчица не решилась задать вопрос, глядя ему в спину.

Стоял самый темный час ночи, волчий час, тот час перед рассветом, когда тьма ночи кажется вечной, и, ничто не в силах развеять ее. И в этой тьме Ита услышала крики, такие отчаянные и наполненные ненавистью, что у нее шерсть на хребте встала дыбом. Она раньше никогда не слышала, чтобы кто-то так кричал. Молодняк, возбужденный и напуганный, собрался возле нее, и бросал на нее многозначительные взгляды, из которых Ита заключила, что крики как-то относятся к ней.

К волчице подошел Натиуш и кивком морды показал, что нужно следовать за ним. На негнущихся лапах Ита пошла следом за огромным черным волком, а за ними цепочкой потянулся любопытный молодняк. Нат никак не препятствовал этому, видимо, молодым волкам разрешалось присутствовать на Обряде.

Подходя все ближе к месту, от которого доносились крики, Ита смогла разобрать и слова.

— Отпустите нас! Прошу! Пожалуйста! Умоляю!

Послышались сдавленные рыдания, как будто кричащей кто-то сжал глотку. Выйдя на небольшую прогалину, куда привел ее Натаниэль, Ита увидела, что так оно и есть — двое Черных Волков крепко держали за загривок обычную молодую волчицу, а та сдавленно пыталась что-то им сказать, и совсем затихла, когда перед ней встал Гаер.

— Что же вы не даете нашей гостье ничего сказать? — с укором обратился он к волкам, которые держали пленницу.

— Кусается, мой вожак, — пояснил один из них. Гаер наклонился к нему и заглянул в глаза.

— Ну, так пусть кусается. Пусть узнает, как горек ее страх.

— Я-я п-привел, — заикаясь, сказал Нат. Гаер повернулся к Ите.

— Ты здесь? Хорошо… — он осклабился в широкой улыбке. Начнем же Обряд. Круг! — завопил он совсем не своим, высоким тонким голосом, — Круг!

Волки поспешно расступились, оставив в центре Иту, Натиуша, Гаера, бьющуюся в хриплых рыданиях волчицу, ее конвоиров и еще одного волка, который держал в зубах что-то маленькое.

— Скорее! Скорее, пока не рассеялась Тьма! — кричал Гаер, глаза его сияли алым пламенем, и волки отвечали ему пронзительным воем. Ита в растерянности обводила их глазами и встречалась с их взглядами: возбужденными, жадными, предвкушающими. Она до сих пор до конца не понимала, что нужно сделать, голова кружилась от шума и запаха страха. Но Гаер взвыл, коротко и громко, и наступила тишина.

— О Великий Змей, моя стая пред тобой, — начал он.

— Нет, пожалуйста, не надо! — вопила волчица, — отпустите его! Пожалуйста! Умоляю!

«Кого — его?» — пыталась понять Ита, не сводя глаз с Гаера, который обходил ее по кругу.

— Каждое сердце бьется благодаря твоему дыханию, каждый из нас жив благодаря твоей милости.

— Отпустите! — кричала волчица, извиваясь в зубах держащих ее волков. Остро запахло кровью, наверное, клыки конвоиров пропороли ей кожу. Волки в круге подались вперед, на этот запах, но поймав взгляд Гаера, снова замерли на месте.

— В эту ночь, рожденную Тьмой, прими нашу жертву!

— Прими нашу жертву! — повторила стая.

— И наше прошение о той, которую хотим видеть сестрой в своих рядах!

Волчица тихо всхлипывала, потом начинала отчаянно биться в зубах конвоиров, потом обвисала и замирала, словно смирившись. Вокруг нее клубился туман, Ита не видела столько тумана даже тогда, когда они целую ночь истязали оленя. Но никто не питался им, видимо, это было запрещено. Над болотами повисло предчувствие чего-то ужасного, и рыжая завороженно смотрела только на волчицу. Нужно будет убить? Ее? Теперь, когда жертва была такой жалкой и несчастной, это не казалось совсем уж Темным делом. Изредка перед взглядом Иты мелькал Гаер, все так же обходящий ее по кругу.

— Возьми эту жизнь и обрати ее в силу!

Перед лапами волчицы что-то положили, и оно закопошилось там, отчаянно пища.

«Волчонок!» — поняла Ита и заозиралась по сторонам, пытаясь понять, понял ли еще кто-то. Да! Они все понимали! Они знали! Ита встретилась взглядом с Натом, тот не выражал ничего.

— В силу для той, что вступит в наши ряды! — крикнул Гаер. Потом обратился к ней. В его глазах горел безумный огонь.

— Убей волчонка! — приказал Гаер, глядя на Иту.

— Убей! Убей! Убей! — подхватили остальные Черные Волки.

— Нееет! — раздался протяжный вопль, — нет, пожалуйста, не нужно! — кричала волчица, — пожалуйста!

Ита встретилась с ней взглядом и ее почти физически ударило отчаянием, ужасом, болью. В глазах волчицы стояли слезы, они покраснели, наверное, потому что ее душили, пока вели себя.

— Прошу… — шептала она одними губами, но Ите это казалось громче крика, — у меня ведь никого… Вы… Вы ведь еще не такая, как они? Пожалуйста… Убейте меня, но не его…

— Убей, чего же ты ждешь? — рыкнул Гаер, подаваясь вперед, — убей!

— Не надо!

— УБЕЙ! — взревел Черный Волк. С его губ свисала слюна. Перед глазами Иты встала Динь. Она — белоснежная, как сам Свет, Гаер черный, словно Тьма. И между ними Ита, просто рыжая. Просто Ита. Она хотела бы, чтобы так было, но где-то щелкнула стрелка, и теперь у нее нет выхода.

Динь перед ее глазами качала головой с укором. Выход был. Не убивать. Умереть самой, умереть страшно и жестоко, но и тогда она вряд ли останется просто Итой. Наверное, ее причислят к мученикам и обелят рыжую шерсть, обагренную кровью.

— Убей! Убей! — бесновалась стая, и Ите внезапно стало интересно, а что будет, если она убьет? Эта волчица взорвется горем и болью, наверное, хватит на всю стаю. И Динь не будет так издевательски-смиренно качать головой. И Ита перестанет быть собой, а станет кем-то другим, потому что, она чувствовала это нутром, после такого преступления в тебе ничего не остается от себя.

А если откажется, ее просто больше никогда не будет.

Наваждение спало. Динь исчезла, остался только Гаер. Настоящий и до безумия злой.

— Ты… — шипел он, брызгая слюной, — ты, что, недостойна? Если не заплатишь цену его жизнью, заплатишь своей! Змея не зовут просто так.

— Прошу… — где-то вдалеке скулила волчица. Щенок, наверное, понял, что его ждет, и заскулил тоже, стараясь дотянуться до матери. У него не получалось, лапа одного из Черных Волков крепко стояла у него на хвосте.

— Она не достойна! — пророкотал Гаер и стая подхватила его глас, — что же… Нат.

Огромный черный волк кивнул и направился к волчонку. Он шел размеренно и неторопливо, не потому, что хотел помучить жертв перед смертью, а потому что не считал, что происходит что-то, достойное спешки. Он видел много Обрядов, меньше тех, где посвящаемый отказывался от Силы. Он видел то, что случалось с ними потом, но даже это не заставило бы его поторопиться.

Ита стояла, словно оцепенев. Гаер вынес ей приговор. Еще чуть-чуть, и она ступит за черту, где уже не будет спасения. Ее, наверное, будут гнать по лесу всей стаей, а потом отрывать по маленькому кусочку. Она уже видела, как это происходило с оленем, и верила, что бывает хуже.

Натаниэль опустил голову над волчонком. Разомкнул пасть.