Динь поспешно отвернулась от волка. Под лапой лежала половина белки, и она знала, что должна будет снова сделать этой ночью.

====== Глава XVII ======

Ита встретила Динь без особой радости, но уже и без непримиримой своей злобы. Взглядом, в котором уже не горел столь свирепый, как раньше, голод, она проследила за Стерном волчицы, который, устроившись ровно на той же доске забора, огляделся по сторонам и, не заметив нигде отвергнутой прошлой ночью волчицей тушки глухаря, негромко хмыкнул себе под нос.

— Вот, держи, — Динь положила перед Итой половину белки и подвинула поближе к волчице. Лапа ее на долю секунды задержалась на мясе, но в этот раз рыжая не кинулась вперед, чтобы вцепиться в нее.

— Ждешь «спасибо?» — угрюмо фыркнула Ита, — от меня не дождешься. Но, наверное, твой пестрый дружок будет невероятно благодарен тебе, если узнает, куда ты ходишь по ночам с его добычей.

Динь дернулась, но ответила спокойно:

— Я сама ее поймала.

На морде Иты отобразилось что-то, похожее на недоверие, однако она ничего не сказала.

— Послушай, — мягко начала Динь, — мне так жаль, что твой человек погиб…

— Жаль? — перебила ее Ита, — напрасно. Можешь даже не тратить на это время. Вот он никогда не жалел о том, что кто-то из волков умер. Напротив, я редко видела его таким счастливым, чем в тот момент, когда он сдирал шкуру с очередного трофея.

Ита нагло сощурилась, глядя на Динь. Ей нравилось, как в глазах этой волчицы мечется ужас, отвращение к ее словам, и как беспомощно она оглядывается на своего Стерна, и как против воли заставляет себя оставаться в провонявшем смертью дворе.

Динь прикрыла глаза и глубоко вдохнула воздух. Она должна была привыкнуть к тому, что услышит самые страшные вещи, какие только можно представить. Она должна была побороть в себе веру, которая кричала о том, что на самом деле Иты не существует, что это лишь игра воображения волчицы, потому что просто не может существовать в мире ничего столь жестокого и ужасного.

Динь выдохнула. Стиснула зубы и открыла глаза.

— Что же настолько ужасное должно произойти с человеком или волком, чтобы только чужая смерть и боль делали его счастливым? — спросила она.

Ита дрогнула, но тут же растянула пасть в язвительном оскале.

— Не знаю, — фыркнула она, — я не имела возможности спросить у него, как ты понимаешь…

— Я понимаю, — сказала Динь, и было не вполне ясно, к чему относится эта фраза. Понимает ли она Иту в сложности общения с человеком, или ее понимание намного глубже, — ну, а ты? Почему ты стала такой?

Язвительность во взгляде Иты сменилась злобой.

— Вы пришли сюда читать мне проповеди? — прорычала она, — тогда, лучше бы и дальше спали в своей норке. Я стольких волков убила лишь потому, что мне это нравилось! Нравилось, маленькая волчица! — она оскалила зубы, — с моих клыков стекает кровь. Мои лапы перемазаны в крови! Тебе столько крови и не снилось, маленькая волчица! И все они страдали… — волчица с удовольствием растягивала слова, смакуя каждое, — когда мне только хватало на это времени… Скулили, стонали, разрываемые на части… И, молили меня о пощаде, хотя знали, что это бесполезно. Наверное, им нравилось унижаться перед смертью, заведомо осознавая ее неизбежность, как ты думаешь, маленькая волчица?

— Я думаю, что тебе нужна помощь, — тихо, но твердо сказала Динь.

— О помощи мы с тобой уже говорили, не так ли? — Ита поднялась на лапы и вплотную подступила к Динь, чуть не касаясь ее носом, — но, если тебе мало, разве, твой пестрый дружок не рассказал, что сталось с волком, который хотел мне помочь? Разве он не рассказал, как громко тот визжал, пока мои клыки вгрызались ему в горло? Как же он удивился, когда понял, что его добродетель обернулась для него смертью. Мне кажется, он до последней секунды не мог в это поверить… Он думал, что я захочу спастись больше, чем убить, и, как понимаешь, он ошибся.

Вент тряхнул перьями. Их шорох показался Динь невероятно громким в наступившей тишине.

— Ты ведь могла убить его после того, как он тебя освободит. Это было бы более мудрым поступком. Тогда ты могла бы быть сейчас на свободе и убивать дальше.

Ита подняла к Стерну узкую морду. Она смотрела на него недоверчиво, явно не ожидая таких слов. Но, прежде чем она раскрыла пасть, чтобы что-то сказать, как Вент продолжил:

— Одно из двух, Ита. Или ты настолько глупа, что не видишь дальше собственных клыков… — Стерн задумчиво почесал когтем клюв, — ну знаешь, вроде комаров. Вижу жертву — кусаю, и плевать, что она может меня прихлопнуть. Либо ты стремишься к смерти.

Волчица еще пару мгновений смотрела на Вента, а после, запрокинула голову и расхохоталась. Она смеялась громко, гулом смех отдавался от стен дома, звенела трясущаяся цепь, и все же Динь видела, что даже сквозь хохот Ита слышит слова Вента.

— Значит, ты ненавидишь этот мир и мстишь ему за то, что он не смог одарить тебя этой милостью, верно? Поэтому, ты так легко убиваешь? Тебе самой бы хотелось умереть? А может, ты боишься его и потому хочешь покинуть? Только, тебе не хватает отваги, и ты пытаешься уничтожить его по мере своих сил?

Пасть хохочущей волчицы захлопнулась с громким лязгом. На носу пролегли складки оскала.

— Убирайтесь! — злобно прошипела она, натягивая цепь. Динь отшатнулась. Ита не прыгала на нее, она стояла напротив, вся подавшись вперед, и жгла ее ненавидящим взглядом, — убирайтесь оба. Но, запомни мои слова, птичка. Я заставлю тебя страдать.

— Не давай обещаний, которые не сможешь исполнить, — спокойно возразил Вент, — Истина Мира, — фыркнул он, — какими бы великими ты не считала свои деяния, когда ты умрешь, мир забудет о тебе.

— Забудет? — Ита ощерилась, — о нет. Я пролила столько крови, что мир уже никогда не забудет этого!

— Ты себе льстишь, — холодно проговорил Вент, — смерть других никогда не дарует тебе бессмертия. Но, для всего остального ты слишком слаба.

Он кивнул Динь, и та поняла, что пора уходить. Ночь перевалила за половину, и мрак ее уже едва уловимо рассеивался. Нужно было возвращаться к Квинту, пока он ничего не заметил. Уходя, они слышали, как трещали кости — это Ита срывала ярость на оставленной ей добыче.

— Зачем ты злишь ее, Вент? — спросила Динь, когда они оказались у ручья, — она ведь не захочет нас слушать…

— Я и так не наблюдаю в ней особого желания, — угрюмо отозвался Вент, — но ей будет над чем подумать днем.

Динь тихо вползла в логово Квинта, однако, отодвинутый ей корень дрогнул и с тугим звоном ударился о другой. Стрелой волчица влетела на свое место и свернулась в клубок, часто дыша.

— Динь? — позвал ее Квинт.

— Мгм? — сонно отозвалась она, стараясь унять бьющееся сердце. Она так ненавидела себя за этот обман, и так боялась того, что случится, когда он откроется.

— Что-то грохнуло, не слышала? — Квинт шевельнул ушами, — и… Ита замолчала… Надо будет проверить днем, — он перевернулся на другой бок.

— Мы просто ужасны, — прошептала Динь Стерну, но тот не отозвался. Взъерошив перья, Вент прикрыл глаза и думал о чем-то своем.

— Она — жива!

Динь проснулась и, вскочив на лапы, увидела перед собой Квинта. Тот выглядел весьма разочарованным.

— Кто — жив? — спросила Динь, чувствуя, как холодеют от испуга ее лапы. Он был там! Видел Иту! А если она рассказала ему о том, что Динь приходит к ней каждую ночь? Она была готова спорить, оправдываться, убеждать, но Квинт не подавал виду, что знает о ее ночных прогулках.

— Кто-кто? — злобно переспросил он, — Ита, конечно! А я-то так обрадовался, когда она заткнулась!

Квинт встряхнулся и стиснул челюсти, стараясь справиться с накатившей на него яростью. Когда он обратился к Динь, то уже не выглядел злым. Скорее бесконечно уставшим.

— Идем, — позвал он.

— Куда? — спросила Динь.

— Как куда? — волк удивленно приподнял брови, — на охоту.

Солнце висело над горизонтом, окрашивая алым низкие легкие облака. Длинные тени протянулись от деревьев и самих волков.