Квинт смотрел сквозь Динь, на гнетущие тени, вздыбившиеся на стенах казалось, от его рассказа, а на самом деле — от луны, поднявшейся на прояснившемся небе. Голос его был тверд, но бесцветен.

— Мы шли мимо Иты, и слышали, как она металась на своей цепи. Человека рядом не было, хотя она звала его. Мы поняли, что если оставить ее здесь, она умрет, сгорит заживо. Если честно, я думал, что это будет весьма честно, но Ферт был не таким. Он пополз ее спасать. На покалеченной ее человеком лапе, с прокушенной ею шеей, из-за которой он так надсадно кашлял по ночам, что у меня разрывалось сердце… Он пополз ее спасать.

Он крикнул Ите, что идет, и она притихла. А потом я услышал его предсмертный хрип. Слышишь? Я метнулся туда и смог разглядеть, что… что она убила его. Понимаешь, убила! Она предпочла сдохнуть сама и убить своего брата, нежели принять его помощь. Тварь. Тварь. Тварь! — пророкотал Квинт, и эхо отозвалось ему таким же приглушенным рокотом.

Динь притихла. Ей хотелось как-то утешить волка, успокоить его, но ярость ощущалась почти материально, и волчице казалось, дотронься она до Квинта, тот убьет ее на месте какой-то неведомой силой. И все-таки, она придвинулась чуть ближе, так, чтобы самым краешком шерсти касаться его бока. Квинт, почувствовав это прикосновение, стих, словно обессилев.

— Я должен был убить ее. Я хотел убить ее. Но огонь был уже слишком близко, и я подумал, что не смогу подарить ей более мучительную смерть, чем смерть в пожаре. И я ушел, убежал…

Когда я достиг берега, он кишмя-кишил зверями. Была такая же давка, кругом слышались всхлипы, стоны, хрипы, вся земля казалась сплошной шевелящейся массой. Огонь уже достиг края леса, ему больше некуда было идти, дальше только песок. Снег на нем давно растаял, и он плавился от жара, нестерпимо воняло паленой шерстью, но мы были в безопасности. И тут появились они… Черные Волки.

Вент, впервые за весь рассказ встрепенулся и впился в Квинта взглядом, но тот уже не обращал на это внимания.

— Они стояли прямо в огне, так, словно тот не мог причинить им вреда. И смеялись. Я никогда не слышал такого ужасного смеха. Они ликовали, потешались над нами. А после… После… Они сделали шаг вперед. И огонь шагнул за ними. Шагнул по песку! Это было ужасно… Они шли и шли вперед, ровным черным рядом, а пламя текло следом за ними. Мы шарахнулись назад, в воду, холодную, соленую воду с кусками льда, который олени разломили своими копытами. Снова стоны, хрипы тех, кого смяла под собой обезумевшая толпа и тех, кто не успел добежать до воды. Они метались по берегу, сгорая, а Черные Волки хватали всех подряд и душили, грызли, убивали… Столько крови было на песке…

Губы Динь беззвучно шевелились, и Вент понял, что она повторяет лишь одно слово, не в силах отвести взгляда от Квинта.

— Ужасно… ужасно… — шептала она, и в глазах ее застыли слезы.

— Но море остановило их, — все так же бесцветно продолжал Квинт, — они не вошли туда, где мы стояли по шею в воде… Так было холодно лапами и телу, а глаза слезились от жара… В какой-то момент они просто развернулись и ушли. Исчезли в лесу. И пожар сошел на нет…

Песок был красным от крови, море было красным от крови. По волнам плыли тела раненных, раздавленных, сожженных. Множество тел. Все побережье было покрыто ими.

Мы все были вымазаны в гари, крови и грязи, и не смотрели друг другу в глаза. Никто из нас не хотел знать, скольким мы помогли отправиться на тот свет своими собственными лапами, там, в огненном безумии.

Лес этого не пережил, — Квинт кивнул мордой на мертвые сожженные деревья, — как и мы. Многие покинули эти края. Может, потому что не осталось пищи, а может потому что груз воспоминаний был слишком тяжел. Я остался.

И знаешь, как я возненавидел этот мир, когда услышал вой? Вой этой рыжей стервы, этой грязной падали, которая чудом выжила в пожаре. Я ходил туда: дом был обожжен, забор выжжен местами, а она — жива! Я хотел прикончить ее, раз уж она не сгорела, но потом понял, что у нее еще есть шанс подохнуть мучительной смертью. И теперь я жду, когда она умрет. Пока она не умрет, я не покину этот лес. Я поклялся себе в этом.

Квинт замолчал и, положив голову на лапы, закрыл глаза. Потом повернулся на другой бок. И, в конце концов, рывком поднявшись, вышел из норы. Лунный свет, проникавший в логово, затмился его тенью.

Динь бесшумно вышла следом.

— Я тоже потеряла близкого, — сказала она, сев рядом с волком и подняв морду к небу. Там, сквозь уже совсем легкие облака, пробивались сияющие звезды, — нас было четверо, когда мы ступили на лед: я, Вент… — она чуть запнулась, — мой волк Туам и его Стерн Фидем. Туам погиб.

Квинт повернул к ней голову.

— Он погиб, — окрепшим голосом повторила Динь, — защищая меня от Рвача. Это такая тварь…

— Я знаю, — сказал Квинт, — слышал и видел издалека.

— Да! И он не побоялся сразиться с ним, ради меня… Он спас меня ценой своей жизни.

— Думаю, это был очень смелый волк, — сказал Квинт.

— Самый смелый, — твердо повторила Динь, — самый мудрый и самый благородный, — она обернулась к Квинту, — мы разные с тобой. У полярных волков есть броня, а у тебя нет, и у нас есть Стерны. Но я верю, что где-то там, за Чертой, мы все встречаемся. И я встречу Туама, а ты Ферта.

— Да… — Квинт поднял голову, чтобы тоже посмотреть на звезды, — я тоже хочу в это верить. Но знаешь, — с неожиданной злобой сказал он, — с Итой мне бы там встретиться не хотелось.

В тот же миг, раздался злобный вой. Квинта передернуло.

— Идем в нору, — сухо сказал он, — здесь уже прохладно.

И он шагнул за порог логова.

— Ты слышала о том, что сотворила Ита, Динь? — спросил Вент волчицу, когда они остались одни.

— Да, — прошептала та, зная, каким будет следующий вопрос.

— И ты все еще хочешь помочь ей?

Это был именно тот вопрос, которого она ждала.

— Мы должны хотя бы узнать, — совсем тихо ответила волчица, — ведь просто так такого не бывает…

Она вернулась в логово и улеглась на указанное Квинтом место. Лунный свет снова замерцал в норе, краешек его луча задел спрятанный под листьями доспех, и тот тускло засветился. Когда-то, в другой жизни, далеко-далеко от этого леса она уже видела это сияние. В логове своей матери, а после — на плечах и голове Туама. Но, ей казалось, что это было уже даже не с ней.

Квинт дышал глубоко и ровно, и Динь поняла, что он крепко заснул. Стараясь не шевельнуть ни одного листочка в своей подстилке, волчица поднялась. Осторожно вытащила припрятанное мясо и, оглянувшись на пороге на спящего волка, порысила тропой, которую запомнила днем. Вент, бесшумно снявшись с земли, низко полетел над ней.

====== Глава XVI ======

Знакомо скрипнула калитка, и Динь вошла за забор. Здесь куда сильнее пахло и смертью и гарью, обглоданный огнем дом кособоко глядел на волчицу глазами зияющих чернотой окон, но Динь не обращала на это внимания. Высоко подняв голову с зажатой в зубах половиной тушки глухаря, она шла туда, откуда доносился заунывный волчий вой. И, стоило ей остановиться на достаточно безопасном расстоянии, как наступила тишина, а затем раздался уже знакомый металлический лязг цепи, куда более холодный, чем лязг волчьих доспехов. Ита вышла, а не вырвалась как в прошлый раз из своей будки и остановилась, насмешливо наклонив голову и глядя то на свою гостью, то на принесенное ей мясо. Шерсть волчицы искрилась золотом в лунном свете.

— Так-так… — протянула она, — я почуяла твой запах, но не думала, что тебе и в самом деле хватит храбрости заявиться сюда снова.

— Я принесла тебе еды, — Динь положила тушку перед носом рыжей, ни приближаясь к ней ни на шаг, под пристальным наблюдением Вента.

— Мертвечина? — с презрением спросила Ита, но в глазах ее загорелся голодный блеск, — я предпочитаю свежую кровь. Желательно, — она медленно обвела языком губы, — волчью.

— Может, тебе еще живую дичь пригонять? — поинтересовался Вент, устраиваясь на острие одной из уцелевших в заборе досок. Она натужно скрипнула, но выдержала птичью тяжесть.