— Подавишься! — прошипел волк, неумолимо срываясь в эту пасть. Он видел толстый мясистый язык, и именно в этот язык он вцепился из-за всех сил, за мгновение до того, как челюсти Рвача должны были сомкнуться.

В пасть волку хлынула кровь, горячая и соленая. И в тот же миг плечо его пронзило острой болью, а сам он тяжело рухнул на бок. Рвач, не ожидавший от противника такого коварства, мотнул своей уродливой головой, и бивень его вонзился в волчий бок, а потом зверь упал, не успев выпустить из зубов язык врага.

Туам почти оглох и ослеп. Было больно, очень больно. В ушах звенел гул моря и яростный рык обезумевшего чудовища. Его бивни дважды вонзились в лед, на котором притаился такой юркий и опасный враг. Он слепо крушил льдину на мелкие осколки, а Туам мог лишь отползать как можно дальше…

Раздался дикий клич — это в бой вступили Стерны. Они осыпали Рвача градом ударов своих крепких клювов, и хотя пробить толстую гладкую шкуру животного было не по силам даже им, Рвач был ошеломлен таким напором. Особенно приводили его в ярость болезненные удары по темечку, туда, где сжималось и разжималось сопло, служившее ему и локатором. Кроме того, язык во рту распух и шевелился с трудом, то и дело цепляясь за зубы, причиняя еще большую боль. Разъяренный монстр хлестал из стороны в сторону огромным хвостом, надеясь зацепить им врагов и расправиться с ними, но Стерны были слишком юркими.

Туам поднялся на лапы. Он очень плохо видел, и кроме того, понимал, что-то липкое и мокрое, струящееся по его левому боку, ничто иное, как его собственная кровь. С трудом волк открыл глаза, как раз для того, чтобы увидеть, как над ним нависает гигантская тень, как мощным ударом она добивает льдину и хлестким, гибким краем задевает его, Туама по морде. А после его окутала вода. Вода везде, холодная, соленая, непригодная для дыхания. Волк хватал ее широко открытой пастью, отчаянно бил лапами, пытаясь выбраться на поверхность и неотвратимо приближался к Рвачу, который метался из стороны в сторону, поднимая над собой огромные волны.

— Туам! — услышал он отчаянный крик, сквозь мрак, затуманивший сознание. — Туам, где ты?!

Волк с остервенением ударил по воде лапами. Лишь на миг его морда показалась наверху, но Фидем этого хватило. Она вцепилась в загривок своего Хранимого.

— Держись, пожалуйста, только держись… — Туам читал эту немую мольбу по шевелению ее клюва.

— Что… Что Рвач? — прохрипел он.

— Мы нашли его слабое место! — крикнул Вент. Он снова и снова нападал на чудище, и потому мог говорить лишь урывками. — Это дырка… У него… В башке…

— Поднимите меня…

— Что?.. — Фидем посмотрела на своего Хранимого с ужасом.

— Поднимите… Меня… — он посмотрел в глаза своему Стерну, потом нашел и зацепился взглядом за Вента. Тот кивнул и, стремглав кинувшись к воде, подхватил Туама под ребра. Фидем сделала то же самое, но с другой стороны.

— А теперь, — проговорил Туам, когда Стерны смогли оторвать его от воды на жалкие пару метров. — Киньте меня на него.

— Ты сбрендил! Я не стану этого делать!

— Кидай! — прорычал волк, собрав все свои силы. Фидем, дрогнув, разжала лапы. Туаму казалось, что он слышит, как она плачет. Но думать об этом было некогда. Едва оказавшись у Рвача на спине, он на дрожащих лапах дополз до его сопла и рванул зубами нежную кожу. Он рвал и рвал, не обращая внимания на дикий рык чудища, на его бешеные метания. И тогда, когда он понял, что соскальзывает в темную морскую бездну, он вцепился в своего врага, оставляя на его голове глубокую алую рану.

А потом была резкая, пронзающая боль, и мрак, и тяжелеющие от воды легкие за ребрами. И крики Стернов.

— Туам? — Динь, слышавшая лишь отголоски битвы, уже не скулила и не выла. Она чувствовала, что там, за снежной мглой происходит что-то настолько ужасное, чего нельзя выразить ни скулением, ни воем. Она всматривалась в снег и ветер до рези и слез в глазах.

— Туам! — крикнула она вновь, увидев впереди две тени, низко летящие над морем.

— Динь! — это был голос Фидем. Ошарашенная волчица молча наблюдала за тем, как они с Вентом втаскивают на льдину что-то темное и безжизненное. С крыльев Стернов капала вода, Фидем и вовсе была насквозь промокшая. — Динь, помоги ему!

— Кому — ему? — одними губами прошептала волчица, не желая верить в то, что это темное и безжизненное — ее Туам.

— Динь! — Вент схватил ее за морду и развернул к телу волка. Его окрик, цепкие когти, запах крови и стремительно алеющий снег привели волчицу в чувство. Она кинулась к Туаму, лихорадочно вспоминая все, чему учила ее Хельвинга. Но учили ее немногому. Слишком далеко ее стая жила от моря.

Динь просунула лапу сквозь стиснутые зубы волка, расправила ему язык и пихнула ее еще глубже, в самую глотку. Послышался натужный кашель, и из-за рта и носа Туама полилась вода. Динь проделывала это снова и снова, до тех пор, пока волк хрипло не втянул в себя воздух. Тут же раздался его тихий визг.

— Что… Что такое? — Динь вгляделась в морду волка.

— Нет… — прошептала она. — Нет! Нет! Нет!

Она соскребла лапами снег с другого конца льдины и обтерла Туаму пасть. В этот момент он снова закашлял, и тонкая струйка крови потекла по его шерсти.

— Динь! Что случилось? — Фидем в отчаянии посмотрела на волчицу. Та неподвижно сидела, не в силах произнести ни слова. Ей казалось, что если она скажет это вслух, то оно станет правдой…

— Динь! Скажи мне! — потребовала Фидем. — Что с ним? Я могу помочь?

Динь покачала головой.

— А ты? — уже тише спросила Звездная Птица. Динь закрыла глаза. Она не верила, никак не могла поверить в то, что все это происходит именно с ней, с ним… С ними.

— Ребра, — хрипло сказала она, совсем не узнавая своего голоса. — У него сломаны ребра. Если только подумать, что он тонул! Что потерял столько крови! Что здесь нет ни одного лекарства! Да даже если бы и были!

Она резко развернулась к Фидем. И увидела в них свои слезы.

— Что там произошло? — спросила она. Вент пересказал все, стараясь использовать как можно меньше слов. Динь жестом показала что достаточно.

— Лети, Вент, — бесцветным голосом сказала она. — Найди землю. Найди на ней хоть что-нибудь… Или кого-нибудь. Местного целителя… Лети.

Вент не стал говорить о буре, которая бушевала в воздухе, об опасности пути. Он знал, что Динь Туам дороже его и себя самой. И поэтому, встряхнув перьями, он умчался в метель.

Динь опустилась рядом с Туамом. Фидем уже лежала возле своего Хранимого, распластав над ним крылья, словно так могла уберечь его от боли и от смерти. Динь прижалась к животу волка, уткнувшись мордой ему под шею. Все свое тепло, всю свою силу, всю свою жизнь она хотела передать через это прикосновение, вжимаясь в Туама все теснее и теснее.

Волк был неподвижен. Он дышал тяжело и хрипло, глотая воздух широко открытой пастью. С каждым вдохом что-то внутри него клокотало, с каждым выдохом из груди вырывался ужасный свист.

— Аю-аю-аю-ай… — шептала Динь. — Спи волчонок, засыпай… Ночь темна и холодна… Но она не навсегда…

Тучи разошлись и выглянуло Солнце. Динь ненавидела это Солнце, при его свете раны Туама казались еще ужаснее, и кровь на льду обреченно отливала багрянцем…

— Аю-аю-аю-эй… Крепче стой, смотри смелей… Вьюге не отнять у нас… Верный клык и острый глаз…

Волк закашлялся и зашевелился, глухо застонав. Динь мгновенно вскочила на лапы.

— Туам! — позвала она его, ни на что не надеясь. Но он открыл глаза.

— Динь, — скорее прочитала, чем услышала волчица. — Фидем…

Волк слабо улыбнулся.

— Больно… — прошептал он.

— Скоро будем у земли. Там я обязательно тебе помогу…

— Хорошо, — Туам указал взглядом на лед рядом с собой, и Динь наклонилась к нему.

— Я тебя люблю, — обожгло ее ухо горячим дыханием. — Хотел сказать это… на том берегу… по всей форме… Но, уже не успею.

Динь хотела было возразить, сказать, что он обязательно поправится, но по взгляду Туама поняла, что у нее нет времени на ложные надежды.