— По моему, это пустая трата времени, — добродушно заметил Туам, растянувшись на земле. Ему было стыдно за свои недавние подозрения, и он изо всех сил старался хорошо отнестись к человеческому детенышу.

— Нет, он ведь уже понял, что нужно повторять. Попробуй еще раз…

Мымыл и в самом деле понял, что волки пытаются научить его понимать их язык. Сердце его бешено билось. Отец говорил, что язык — это дар Богов разумным существам. И ни один зверь не был разумен. А теперь перед ним сидит огромная волчица и учит его говорить.

И он старался.

— Говори горлом, — наставляла Динь. — Вот так, — и она глухо рычала. Мымыл повторял. Получалось не очень.

— Пора идти, — крикнул Вент, вернувшись.

— Мы нашли поляну, на которой полно следов леммингов, — сказала Фидем, опускаясь на плечо Туаму и складывая крылья. — Невесть что, но перекусить можно.

— И так мы не очень сильно отклонимся от нашей дороги на восток, — заметил Вент.

— Тогда в путь, — Туам стряхнул снег с шерсти.

— В путь, — эхом отозвалась Динь и, встав рядом с волком, потерлась носом об его сияющий доспех. Мымыл, вздохнув, поднялся на ноги. Идти ему не хотелось, он очень устал, но он решил, что раз уж Боги дали ему в спутники столь удивительных зверей, он не будет ныть и жаловаться.

Стерны привели волков и мальчика на найденную ими поляну. Доступными жестами Динь попросила Мымыла остаться подальше, чтобы не спугнуть и без того осторожных зверьков. Сама она отправилась вслед за Туамом.

Такую охоту даже ей было сложно назвать нечестной. Маленькие юркие лемминги шныряли прямо под лапами у хищников, и чтобы схватить их, требовалось величайшее терпение и сноровка. То и дело зверьки ускользали за миг до того, как волк успевал их прижать к земле лапой или стиснуть в челюстях.

Нескольких леммингов Динь отнесла Мымылу и с интересом наблюдала за тем, как он свежует и потрошит зверьков своим ножиком. Потом она заметила, что мальчик в растерянности оглядывается.

Мымыл уже давно был голоден, и очень обрадовался, когда волчица положила возле него мясо. С разделкой зверьков он был знаком и быстро справился. Но рядом не было огня. Не на чем было приготовить еду.

Конечно, Мымыл знал, что человек может и как дикий зверь, есть сырое мясо. В минуты крайней нужды так поступали заблудившиеся путники, отбившиеся от стойбища охотники и пастухи. Но самому Мымылу еще ни разу не доводилось отведать сырого мяса.

Зажмурившись, он запустил зубы в свежую плоть лемминга. По щекам его катились слезы, но он уже не думал о злых духах. Он думал о том, что стал заблудившимся. Изгнанником. Диким зверем, таким же, как волки, которые теперь его окружали.

Мымыл вздрогнул, когда теплая волчья морда легла ему на колени. Открыв глаза, он посмотрел вниз. Волчица глядела на него мудрыми темными глазами и сочувственно вздыхала. Тогда Мымыл почувствовал, как сила наполняет его. Пускай он теперь с волками — он тоже станет волком. Волки, а не люди трижды спасли его. Волки, а не люди встали рядом с ним на его тяжелый, полный лишений путь. И он не будет бояться. Он научится их языку и будет жить в их стае!

— Держи, — сказал он, протянув волчице одного из леммингов. Динь уже не была голодна, но проглотила зверька из вежливости. Стерев кровь с губ рукавом, Мымыл поднялся на ноги.

— Идем, — сказал он.

Туам не мог понять, что произошло с человеческим детенышем за столь короткое время, но он увидел, как тот принял какое-то важное решение. И почувствовал, как в сердце его зародилось зерно уважения к неуклюжему, но отважному человеческому детенышу.

Не смотря на то, что произошло, Туам все еще был вожаком. Для своей волчицы, для двух Стернов, а теперь еще — и для человека. Ничто, кроме смерти не смогло бы снять с него эту ответственность. А значит, ему нужно понимать каждого из членов своей небольшой стаи.

— Динь! — окликнул он волчицу, которая чуть сконфуженно слизывала с усов кровь леммингов. — Будем учить человека нашему языку по очереди.

====== Глава XI ======

За несколько дней они продвинулись далеко вперед и в своем путешествии, и в обучении Мымыла. Тот уже мог говорить отдельные простые слова на волчьем языке, и все-таки ему не хватало гибкости интонаций, той, которую волк выражает с помощью мимики, языка тела, хвоста. Зато Мымыл научился правильно напрягать горло — это немного было похоже на то, как он, ребенком, дразнил поселковых собак. Слово рождалось где-то в глубине, а потом выкатывалось на язык грозным рокотом. Еще не все слова, которые говорили ему четверолапые учителя, давались мальчику, но он уже неплохо мог понимать волков.

И, поэтому, когда Туам коротко сказал:

— Йяру, — Мымыл немедленно остановился и положил руку на пояс, там, где висел его верный нож.

«Йяру» — означало «опасность».

— Взгляни, — Туам кивнул Динь на что-то, что виднелось из-под снега. Волчица осторожно подошла, чтобы обнюхать незнакомый предмет. Вент и Фидем зорко следили за своими Хранимыми с воздуха.

— Пахнет деревом. И кровью. И… собакой. И человеком! Что это, Туам? — она обратила к волку недоумевающий взгляд. Вместе они принялись выкапывать странный предмет из земли, в которую он был вдавлен. Вскоре, лапа Туама наткнулась на что-то мягкое. В воздухе повис сладковатый запах гнили.

— Думаю, Мымылу это видеть не стоит, — сказал он, отходя, чтобы и Динь могла посмотреть на находку.

Это был полуобглоданый труп человека рядом с растоптанными в щепки санями. Рядом тянулись обрывки кожи — то ли собаки сами ободрали постромки, то ли кто-то другой случайно помог им, метя в человека, но попав по упряжи.

— Шаман, — сказал Вент. Он все хорошо видел с высоты. — Мымылу нечего боятся больше. Этот человек не смог уехать далеко.

— И… Нанук, — добавила Фидем. — Только он охотится на человека. Только он не тронул бы остального мяса.

Позади волков послышался полный ужаса крик — Мымыл, уставший ждать своих спутников, подошел к ним. Динь обернулась — мальчик неотрывно смотрел на то, что осталось от его врага.

— У мору — роу мору, — прошептал он, и Динь поняла.

«Моя судьба — его судьба»

— Это нехорошо, — уже по-человечески, будто сам себе сказал Мымыл. — Это неправильно. Он сулил мне, что меня сожрут полярные лисы, но я не могу оставить его так! В конце концов, я — не он.

Молча, мальчик ухватился за полозья саней и, поднатужившись, вытащил их, точнее — то, что от них осталось. Споро работая руками, он связал обломки остатками собачей упряжи.

— Я не могу сделать ничего другого, — прошептал он, уложив шамана во впадину, которая осталась после саней. Этого было мало, изуродованный труп наполовину вздымался из земли, но та была достаточно промерзлой, чтобы даже крепкие волчьи лапы с острыми когтями не смогли вырыть в ней подходящую яму, что уж говорить о слабых детских руках.

— Пусть духи примут тебя, — выдохнул Мымыл, переворачивая над телом сани так, чтобы они закрывали его. — Надеюсь там, где ты окажешься, не будут думать о тебе слишком плохо.

— Лог, — сказал Мымыл волкам. — Все.

— Ты вернешься домой? — спросил Туам, говоря как можно четче.

— Нет, — ответил Мымыл. — Дому конец.

И это в самом деле было так. Шаман мертв, но слово его живо. Кто знает, в чем заподозрят Мымыла добрые люди его поселения. И что сделают с ним и его семьей. Кроме того, у Мымыла оставался враг — Танал. Без своего отца, шамана, он был не так силен, и все-таки… Мальчика передернуло от отвращения. Он умел врать так, чтобы люди верили. И он мог сочинить очень злую ложь.

— Я пойду к Людям Моря, — сказал Мымыл. — Они далеко.

— Тогда идем, — коротко приказал Туам. Он чувствовал беспокойство Динь и понимал его причины. Где-то рядом все еще мог быть нанук.

Весной, особенно поздней, нануки уже не были так опасны, как летом. Они обретали плоть и кровь, переставали быть ужасными призраками. Но, с другой стороны, было тяжело отличить нанука от обычного белого медведя. А пожранные сердца давали им огромную силу.