Хельвинга поморщилась и Динь внимательно посмотрела на свою наставницу. Ее сердце сжалось в предчувствии чего-то страшного.
— Ее младшего сына покусала полярная лиса, больная бешенством. Безумный, опасный он вернулся в свою стаю. Обманом она втерлась к нему в доверие, а может быть, она была единственной, кого он еще помнил и кому еще мог доверять.
Когда я пришла, она сидела рядом с ним и не замечала никого вокруг. Рядом с ней лежали листья белой смерти.
Динь вздрогнула. Хельвинга с явным усилием продолжила:
— Она молчала несколько месяцев, но слушала все, что я ей рассказывала. Она была готова учиться днем и ночью и ненавидела себя за то, что вовремя не увидела признаков болезни у своего сына, хотя я и говорила ей, что и тогда ему вряд ли можно было бы помочь. Ее семья отвернулась от нее — ее волк сказал, что не может жить рядом с матерью, способной убить своих детей.
— Она спасала стаю… — Динь опустила голову. — Ведь столько еще волков могло погибнуть…
— Да, — сказала Хельвинга. — И стая ей за это благодарна. Но не семья. Она сделала свой выбор: верный или нет — это уже не нам решать. И я хочу сказать тебе, Динь. Никогда не зарекайся от убийства. Целителем быть тяжело. Невыносимо тяжело. Порой нам приходится делать даже такое…
— Ты… ты хоть раз убивала с помощью снежного дурмана? — спросила Динь, заранее зная ответ. Хельвинга молча кивнула.
— Кто… кто это был?
— Был? — целительница грустно усмехнулась. — Может, ты хочешь сказать — были? Смертельно раненные в боях и на охоте волки, новорожденные волчата, у которых не было шансов выжить…
— А как же Лайгредита?.. Неужели, она…
— Она сама была целителем. Она знает, что порой без этого не обойтись. Достаточно вопросов, Динь. Сегодня тебя приняли в Совет. Я поручилась за тебя. Постарайся меня не подвести.
— Удачи тебе, — суховато сказала Хельвинга, когда они остановились возле норы Рионы. –Ты теперь настоящий целитель, но тебе еще многое предстоит узнать.
Риона встретила свою дочь с радостью. В последнее время она видела ее так редко, а уж в прошлом месяце Динь почти не появлялась дома, все время проводя возле Карвана. Динь и сама даже не понимала, как соскучилась по маме. Огромное чувство жуткой тоски нахлынуло на нее, когда Риона ткнулась носом ей в макушку. Как бы хотелось, чтобы не было таких ужасных, тяжелых секретов, о которых нельзя рассказать никому. Как бы хотелось мудрого совета про все сразу. Про оленей, про целительство, про Туама и Тасмань… Но нет. Она обещала. Она не имела права рассказывать.
— Ну? Как все прошло?
— Все в порядке… — устало ответила Динь. — Я… Я посплю…
И, свернувшись в своем уголке, она провалилась в черную тревожную яму. То и дело перед ней вспыхивали морды Хельвинги, Тасмани, маленьких волчат и, почему-то — огромного ухмыляющегося черного змея. Потом запахло морской солью и видения отступили.
К Рионе бесшумно слетел Акуто. Вместе они смотрели на Динь, которая чуть подрагивала во сне.
— Когда мне говорили другие волчицы, что не замечают, как вырастают их дети, мне это казалось странным, — прошептала Риона. — Я думала, что уж я-то замечу! Я буду самой внимательной. Но теперь… Теперь я понимаю, каково это, когда ты смотришь на своего волчонка, а видишь совсем другого, уже взрослого волка со своей жизнью, которую тебе не дано понять.
Акуто ласково провел по голове Рионы крылом.
— Твоя дочь и в самом деле выросла, — сказал он. — Она выбрала странный для нас путь, и хоть мы не можем понять ее до конца, но мы должны поддерживать ее во всем.
Риона кивнула:
— Я так боялась, Акуто… — выдохнула она. — Шестая. Зимой… В самый разгар вьюги. Я боялась за нее все эти годы, и не знаю, смогу ли избавиться от этого страха. Она — единственное, что у меня осталось. Я хочу, чтобы она просто жила. Пусть будет кем угодно, лишь бы я могла наблюдать за ней, знать, что у нее все хорошо, увидеть ее волчат…
— Самое страшное позади, — улыбнулся Стерн. — Никому из Шестых еще не удавалось прожить так долго. Думаю, мы уже не должны бояться за нее. Она уже не Шестой волчонок, но просто взрослая волчица. Одна из многих. Не дар и не проклятие.
— Да, — твердо сказала Риона. — И пусть так оно и будет дальше.
Они еще долго шептались, а Динь этот шепот сквозь сон казался шелестом трав и шумом моря.
На следующий день у выхода из логова Динь ждал Туам:
— Ты даже не зашла ко мне вчера и не рассказала, что тебя приняли в целители. Мне сообщил об этом Авару с таким видом, словно это он держал экзамен, — слегка обиженно заметил он.
— Прости! — Динь смутилась. — Я просто немного устала вчера и…
— И я могу тебя понять. Что делают целители после того, как сдают экзамен?
Динь глубоко вздохнула и вдруг поняла, что ветер переменился. Из тундры потянуло сыростью. Низкие травы поникли и съежились. У горизонта вальяжно раскинулись черные, тяжелые тучи, а небо посерело.
— Начинают работать… Как Карван?
— Возится с волчатами. Отец не очень доволен, говорит, что это занятие для слабаков, но особо не ворчит. Наверное, думает, что Карван вернется к охоте. Хотя бы будет обучать молодняк. Но тот и слышать об этом не хочет.
«Еще бы», — подумала Динь и зябко поежилась.
— А я следующей весной пойду на Большую Охоту. Но сначала — Ночь Сияния. Я так жду ее. Говорят, что если все достойно выдержат испытание злых духов, весна будет ранней и теплой.
— А что за испытания злых духов? — спросила Динь, идя к логову Хельвинги. Туам пожал плечами:
— Взрослые волки об этом не говорят. Наверное, не очень приятная вещь, если даже Хрог не вспоминает об этом. Ты-то ведь знаешь, какой он болтун.
Динь кивнула, слабо улыбнувшись.
— Сегодня я с ним встречусь — Хельвинга пригласила его пожить у нас, пока не уляжется сырость и его болезнь хоть немного не утихнет.
— О… — Туам потряс головой. — Думаю, тебя ждет очень непростое время…
Они остановились возле входа в логово Хельвинги.
— Надеюсь, — полушутя, полусерьезно сказал Туам, — ты больше не будешь забывать делиться со мной важными новостями. А в следующую весну мы с тобой пойдем за травами. Я вдруг осознал, что мне нравится целительство. Кстати, Карван тоже просился с нами.
— А разве тебе не нужно готовиться, чтобы стать вожаком?
— А разве вожак не должен знать все? — улыбнулся Туам. — Ладно. Тебе пора. Не пропадай больше.
Динь почувствовала, как тепло разливается по ее телу от ушей до кончика хвоста.
— Не буду, — пообещала она. И когда она переступила порог целительского логова, на сердце ее было легко. Впервые так легко за долгое время.
Зима пришла внезапно. Она пришла вслед за закатными сумерками, приведя с собой ночь, снег, пронизывающий до костей ветер, нануков и голод. Но Динь встречала зиму без страха. Она чувствовала себя готовой к суровой жизни, и каждый день сердце ее билось ровно и сильно. Она была дочерью Севера и чувствовала это каждой клеточкой своего тела. Вместе со всеми она смеялась над торчащей во все стороны шерстью во время осенней линьки, вместе со всеми ждала Ночи Сияния, вместе со всеми провожала и встречала охотников: сильных, мудрых волков, которым нипочем были бураны и вьюга. И еще она ждала своего Стерна. Она смотрела в небо каждую ночь, хотя и знала, что Звездная Птица прилетит не раньше, чем ей исполнится полных три года.
Но ожидание не было для нее утомительным. Работы с больными было не так много: во-первых, Хельвинга сказала, что хоть Динь и выдержала испытание с честью, настоящим целителем она все равно сможет стать только после своего совершеннолетия, а пока давала волчице самую простую работу. Однако много забот было с травами: их нужно было проветривать, следить за тем, чтобы они не залеживались и не промокали. Кроме того, изредка нужно было ходить за редкими травами к другим целителям в соседние стаи, и Динь радовалась каждой такой прогулке. Даже грубая Тасмань, которая разговаривала с молодой целительницей сквозь крепко сжатые зубы, не могла огорчить ее. Ведь каждый раз волчицу сопровождал Туам и его верный Стерн, Фидем. И от этого зима казалась Динь особенно прекрасной.
