Я бы хотел, чтобы ко мне относились как ко взрослому. Не для того, чтобы мне разрешали пить «Писко сауэр», а чтобы от меня ничего не скрывали, чтобы ко мне прислушивались, чтобы меня не оставляли в стороне в важные моменты моей жизни.

– Ты употреблял алкоголь. Я чувствую по запаху. Употреблять алкоголь нерационально.

Интонация последнего предложения подозрительно напоминала интонации андроида из «Стартрека».

Хадсону нравилось указывать на примеры нерационального, как ему казалось, поведения с моей стороны. Однако я, следуя классической психологической уловке, сознательно демонстрировал поведение, противоположное тому, которое мы хотели поощрять в нашем сыне. Пусть Хадсон назло родителям сделается убежденным трезвенником.

– Совершенно верно, – ответил я. – Но даже иррациональному поведению обычно можно найти рациональное объяснение, если вникнуть в устройство человеческой души. У тебя есть рациональное объяснение того, почему ты отказываешься подстригать волосы?

– Это когда я был маленький. – Хадсон указал на свои волосы – или, возможно, на свой мозг. – Маленькие дети не такие рациональные.

– А как насчет сегодняшнего инцидента? Директор утверждает, что тебя временно отстранили от занятий за какое-то нарушение. Она не уточнила, за какое именно. По ее словам, когда срок отбывания наказания был сокращен благодаря твоему хорошему поведению, ты отреагировал на это проявлениями гнева. – Именно в этот момент нашего разговора она использовала слово «срыв».

– Я не вел себя нерационально.

– Гнев по природе своей нерационален. И вообще это нерационально – отвечать враждебностью на акт великодушия.

– Никакого великодушия не было. Считалось, что отстранение – на весь день. Мистер Уоррен заглянул ко мне, чтобы узнать, как у меня дела. А я уже доделал уроки, потому что было тихо и меня никто не доставал. Я читал, это можно, если сделаешь всю домашку. Но он сказал, что я должен вернуться в класс. А я ответил, что он нарушает свое обещание.

– И это привело к вспышке гнева и конфликтной ситуации?

Хадсон кивнул:

– Он не сказал слово «обещаю», так что это не было официальное обещание. Но уговор был именно такой. В конце концов он мне разрешил остаться.

– Очевидно, ты предпочитаешь обычному классу ту комнату, где проводят время отстраненные от занятий.

– Не всегда. У нас в параллельном классе есть парень, так он постоянно туда хочет. Правда, он реально чудной.

– В каком смысле?

– Во всех смыслах. У него аутизм.

Рози расхохоталась, когда я передал ей объяснение, приведенное Хадсоном:

– Бедный, бедный Кролик Нил. Вот тебе и «нет социальных навыков»! Хадсон нарочно сорвался, чтобы ему позволили остаться в комнате, где сидят отстраненные от занятий.

– Если твоя гипотеза верна, значит, это был не срыв. Нервные срывы невозможно устроить нарочно. Вероятно, правильный термин в данном случае – «детская вспышка раздражения».

– Или же он просто заявил о своей позиции так, что Кролик не нашел подходящего ответа.

– Полагаю, быть учителем чрезвычайно трудно. Столько параллельных взаимодействий.

– У Нила не возникло бы никаких проблем, если бы он не относился к комнате для отстраненных как к наказанию. Ну ладно. Что будем с этим делать?

– Я рекомендую тактику прощения, а отсюда следует – никаких активных действий. Его поведение было неприемлемо, однако сама ситуация носила запутанный характер. Не уверен, что я смог бы проявить себя в ней лучше Кролика.

Когда на следующий вечер я подошел к «Залу Джармена», у входа меня ожидала женщина (возраста – приблизительно тридцать два года; индекс массы тела – приблизительно двадцать один; тип привлекательности – необычный) с мальчиком лет четырех. В придачу к моим невольным оценкам ИМТ мне угрожало развитие привычки мысленно помещать людей с интересной внешностью в мой график расовых характеристик. Эта женщина располагалась бы между Хунь и Беатрис.

К моему немалому удивлению, она перехватила меня у входа и спросила:

– Мистер Тиллман? Отец Хадсона?

– Как вы узнали?

Она засмеялась:

– Хадсон – вылитый вы. Я – Алланна, мать Бланш.

Она протянула мне руку, и я пожал ее, стараясь оказывать на ладонь Алланны несильное давление, обычно ожидаемое при приветствии представительницами женского пола, и одновременно пытаясь заглушить мысль о том, что мы способствуем передаче вирусов.

Тут она улыбнулась:

– Вы сейчас сделали то, чего почти никто не делает. Точнее, не сделали то, что почти все делают.

Я решил, что Алланна имеет в виду мой верный расчет интенсивности рукопожатия, позволивший мне не раздавить ей кисть, но она продолжала:

– Есть такой взгляд, которым на меня смотрят все, кто видел Бланш, – «Вы ее мать? Серьезно?». Из-за ее цвета.

– Но это просто смехотворно. Бланш – альбинос… человек с альбинизмом. Какой вариант вы предпочитаете? Какой вариант предпочитает она?

– «Человек с альбинизмом». Спасибо, что спросили. На самом деле я просто хотела вас лично поблагодарить за все, что вы для нее сделали во время той поездки на лыжный курорт. Бланш там замечательно провела время.

Я знал протокол ответа на благодарности.

– Не за что! – Я взмахнул правой рукой, словно стряхивая риновирусы с пальцев куда-то за плечо.

– Нет-нет, – настаивала она. – Вы слышали, что другие ребята прямо обзавидовались? Они все захотели кататься на сноуборде, а не на лыжах. Бланш с Хадсоном без умолку об этом болтали в автобусе, пока все ехали назад. Похоже, у их учителя было забот по горло.

– По самую задницу увяз в аллигаторах.

Алланна рассмеялась:

– Да, он именно так выразился. Гэри – это мой муж – говорит, чтобы вы к нему зашли на лечебный сеанс или на массаж в любое время, какое вас устроит. В знак нашей благодарности. Он сильно расстроился из-за того, что учитель пытался отослать Бланш домой из-за проблем со зрением, о которых в школе уже знали. Мы говорили об этом с директором.

– Превосходно. Похоже, школьная система плохо приспособлена для разрешения прогнозируемых внештатных ситуаций.

Алланна снова рассмеялась: странная реакция в разговоре о серьезной проблеме, затрагивающей ее дочь.

– Вы знаете, что Хадсон сказал Бланш что-то насчет генетики?

– Разумеется. Вследствие вашей жалобы нас вызвали к директору.

– Ох! Простите. Я не хотела, чтобы это было как… как жалоба. Гэри просто решил, что мы должны об этом сообщить. Бланш говорит – вы этим занимаетесь. Генетикой.

– Совершенно верно. В настоящее время пытаюсь найти лекарство от рака. Как выясняется, это чрезвычайно трудно.

– Хм, я как-то не так представляла себе злого гения, работающего на Большую Фарму.

– Я не работаю на Большую Фарму. Я преподаю в университете.

– Извините. Вот я и говорю – не похожи. Если вы когда-нибудь встретитесь с моим мужем, пожалуйста, не говорите, что я об этом спрашивала, но… Насчет этих разных видов альбинизма, про которые Хадсон говорил Бланш. Можно как-то определить?

– Простой генетический тест…

– А какой-нибудь другой способ есть? Я имею в виду – какие-то признаки, которые я могла бы сама поискать?

– Вас что-то не устраивает в генетическом тестировании? Алланна помолчала несколько секунд, прежде чем ответить:

– Если я возьму образец для анализа, в лаборатории могут просто провести тест и сообщить мне результат? Им не нужно будет видеть саму Бланш?

– Я могу дать вам контактную информацию подходящей лаборатории. Но я бы рекомендовал проконсультироваться с врачом-специалистом. Медики опираются на фактические данные в меньшей степени, чем следовало бы, но в данном случае я бы все-таки доверял им больше, чем кому-либо иному.

– Спасибо, но я думаю, что тут ключевое слово – «доверял». Мы должны решать, кому доверять наших детей. И мы верим, что есть пути получше. Гэри – гомеопат.