– Но сейчас совсем другое дело! Рядом с тобой искусный маг огня, а сам ты, Теновер Ботхелм, начинающий юный воин, готовый постоять с честью за свой народ.

– А почему папа нисколько не был удивлён тобой? Ты не задумался? – загадываю ему такую несложную задачу, наверное, больше парадируя книжный диалог прочитанного наспех романа, который я иногда одалживал у нашей мамы. Я не любил создавать драму из обыденности, но чем-то это маленькое отступление показалось мне вполне забавным.

– Ну и вопрос! Надо было лучше тебе слушать, Ботта.

– А я и не спорю, может где-то отвлёкся.

– Папа ведь тоже маг, хотел им быть, как узнал за способности. Но он лучше в бою, чем на обороне. Моя магия намного сильней, чем кажется. Только я… не уверен пока ещё, что точно смогу её контролировать.

– Ты достаточно импульсивный маг. – Проговариваю, а мы доходим до угла дома, который легко обошли, пока вели этот маленький спор. Брат проскальзывает за стойку брёвен, которую никогда отсюда не убирали, а я оглядываюсь, да иду вслед за ним, попадая в узкий и низкий проём, что приходится немного пригибаться.

Мы ещё были прыткими двенадцатилетними мальчишками, так что такие трюки давались просто. Здесь, сминая ногами сено, я улыбнулся, когда Эдви развернулся ко мне. Мы присели, чтобы не стоять тут, согнувшись. Он что-то хотел рассказать, но медлил, потому что здесь всегда внутри всё перемешивалось. Я тоже замер и повернул голову, чтобы увидеть небо: крыша первого этажа тонкой полоской пропускала свет, на нём толпились, играючи, стаи мелких пылинок, а ящики, служившие здесь стеной от всего прочего мира, не пропускали звуки; лишь приглушённые голоса и ласковый шёпот фонтана вдали напоминали мне песнь птиц по весне. Все были радостны такому замечательному, светлому дню. И я был тоже. Я наконец-то смог успокоить сердце. Сделать то, на что даже, по сути, и не решился: Эдви принял всё на свои плечи. Заговорить с отцом о воинском деле было куда сложней, чем это казалось, и лишь моя нерешительность скрывалась за пеленой той игры, что мы устроили перед самим не так давно. Это была подготовка к честному обсуждению. Вспоминая каждую деталь его, обдумывая все свои неидеальные слова, я уносился отсюда назад во времени, и тело моё дрожало, внутри стучало и терзало меня неспокойное сердце, а шёпот сквозняка, порой вздымавшего тут сено, служил отголосками этого самого прошедшего диалога.

Внезапно Эдвине схватывает мою левую руку:

– Ты хочешь или нет, но просто обязан это принять. – Говорит с огромной гордостью за себя, так и напрашиваясь на вопросы. Вместо всех слов за этим следуют недолгие поиски чего-то им в своей перекидной сумке. А вместо ответа на моё немое удивление – сжимание на моей руке плетёного браслета, с привязанным к нему зелёным пёрышком. Эдвине так резко и так туго затянул, что со своего полушёпота я случайно громко ойкнул, к счастью, не привлекая тем самым чьё-то внимание.

– Ауч! Чего так затянул сильно? Ты мне кожу содрал. – Бурчу в ответ вместо “спасибо” и “зачем”. – Я не могу его принять… Это же твой любимый браслет!

– Ну и что? Скажем, я перестал его носить, если ты не заметил. И теперь он твой, потому что я дарю его. За моё спасение сегодня! – Брат часто розовеет в щеках, ведь любит прыгать и бегать, но сейчас он красный, как его волосы красны, таким же сейчас ярким были его нос, щёки и даже верхушки маленьких ушей. Я чувствую, как мурашки пробегают по телу, настолько трогательно мне стало. Вся обстановка велела мне это ощутить: мы в центре всего бурлящего жизнью мира, прячемся в маленькой коморке, секретно ведущей на крышу, а сверху пробивается чистейшее небо, солнечными лучами попадая лишь на наши руки, где и произошёл этот маленький приятный момент.

– Я знаю, что этот браслет глупый и вряд ли пойдёт тебе, но… пока я не придумал более адекватной благодарности. Всё остальное я пожелаю раскрыть потом. – Эдвине знал что-то сокровенное, ясное и мне тоже, но до чего я ещё не дорос, чтобы понять. Мне было крайне любопытно, о каких сюрпризах говорил он сейчас, но никто из нас не отважился углубиться в эту тему.

– Мне очень нравится твой подарок. И для меня честь носить этот браслет, так что ничего напрасно ты не сделал, и зря думаешь, что я так привередлив. – Раскрыв свои карты, я заставляю брата успокоиться и с облегчением вдохнуть. Он переживал, что мне не понравится, а это уже было очень приятно. Всегда хорошо, когда о твоём мнении беспокоятся, когда тебя самого начинают понимать и читать, как книгу.

– Нам надо посчитать, сколько у нас монет!

Вынимая позолоченные и серебряные монетки, я аккуратно высыпал их в ладони брата. Когда мы закончили с пересчётом, в один момент поняли, что речь папы уже почти началась. Мы оба не хотели этого пропустить, поэтому начали подниматься. Не выдержав наблюдать, как мы отсюда уходим, я на секунду хватаю брата за кисть, слегка шурша бусинами-завязками подаренного мне браслета:

– Эдви, давай вернёмся сюда как можно скорей?

– У водопада уже не так безопасно, ведь так?

– Не только из-за того. Мне просто нравится, что вокруг никто не замечает наши отдыхающие тут мордашки. Место волшебное.

– Смотри, ты сам это сказал. Позже меня заметил, но то и ладно. – Когда он это подтвердил, я всё же отпустил его.

Брат медленно проходит сквозь щель в стене. И лишь я ступаю за ним следом, как оказываюсь в полном мраке, ведь отодвинутая доска заслоняет проход вновь: она висела на одном гвозде и перекрывала любой свет, что был способен проноситься в эту кладовую. Здесь есть лестница на крышу, но что мы можем, если почти не видно собственных рук?

– А здесь обычно не так темно, – замечает брат и находит меня рукой, схватывая за плечо, – вот это задачка теперь простая! Можешь сжать мне кисть, чтобы я проверил кое-что?

– Ага, вот так? – схватываю его руку, держа её перед собой. Эдви отходит немного в сторону, чтобы я сильно его не выкручивал сейчас.

– Всё правильно. И… – Брат что-то делает, отчего его указательный палец      загорается синевато-жёлтым пламенем, выдающим белые, едва существовавшие здесь и сейчас оттенки. Я смотрел на это с восхищением и отпустил его кисть, чтобы Эдвине смог поднять этот самодельный факел на уровень глаз. – Ловко я?

Тьма не объяла наши тела – огонь умело исправил это, возвращая нам способность видеть и различать предметы вокруг, всё это маленькое, но уютное помещение. Деревянный пол, деревянные стены, лишь лестница наверх была из металла, отлично собранная, но уже давно ржавеющая. Брат отвлекает меня от созерцания всего вокруг, будто только что появившегося здесь. Огонёк на его пальце притягательно дрожит, я не могу смотреть на Эдвине и не радоваться, что он открыл в себе эти удивительные способности – так потрясающе прекрасно сверкали сейчас от счастья его глаза.

– А как ты проконтролировал это? Что один пальчик загорелся только? – не устоял я, чтобы не спросить озадачившую меня аккуратность.

– Я представил, что зажигаю спичку! Провёл пальцами друг о друга, но что так и получится, вот не ожидал если честно!

– Это волшебно.

– Ботта, а не покажешь свои способности?

– А? О чём ты, нет у меня ничего такого…

– Вот уж! Выдумываешь!

– С чем меня удивишь на этот раз?

– Магия иллюзий – это разве не способности?

– Ну, если ты так думаешь… – Складываю ладошки лодочкой, прислоняю их к губам и шепчу три раза то, что хочу увидеть, представляя это в самых ярких проявлениях. После проделанного, я дую на руки, высвобождая из воздуха материализовавшиеся картинки-образы ярких барашков с различными по цвету пушистыми спинками. Братик заливается заражающим меня смехом, он слегка трясёт рукой с огоньком, едва не забыв про него. Барашки пробегают по воображаемому полю, путаясь в волосах Эдвине. Бедняге один попадает под футболку, отчего вызывает второй приступ смеха, но на этот раз от страха щекотки. Я быстро схватываю Эдвине за руку, чтобы держать пламя огонька на безопасном расстоянии, и помогаю выгнать противные, мешающие образы прочь от смеющегося бедолаги. С моим вмешательством барашки исчезают.