– Я… забыл, кто из вас соглашался. Это было удивительно, слышать возмущения от Ботты из-за моего решения. И твои возмущения из-за того, что я тебя не взял… Ох, да видит Богиня, я случайно! Не нужно было тогда встречать гостей. Это было слишком важное мероприятие, чтобы отмечать его в ту же ночь.
– Как по мне, неплохой выдался День рождения. – Искры злорадства так и летели от господина, представителя гентас. От счастья наблюдать наш испуг, его сионы поднялись змиями сзади него, спугнув от нас проходивших мимо уличных танцоров. Девушки закрыли лица веерами и убежали, придерживая подолы своих длинных платьев.
– Я готов присоединиться к вам! Я сделаю всё, что для этого нужно! – Не унимался мой брат. Было приятно видеть, как сильно он бьётся за право остаться рядом.
– Эдвине, ты не знаешь, о чём ты просишь. Твой брат уже видел битвы. Он был уже… сражался. Никому не пожелаешь участвовать в таком. Ваша матушка сердечно просила не забирать вас обоих у неё, но, как вижу, своё обещание я не смогу сдержать… Мы потратили так много времени. И мне как никогда нужна правая рука. И скоро, совсем скоро, ты, Ботта, будешь иметь честь стоять рядом со мной, обращаясь ко всему народу готтос от имён двух королев. Это великая честь. Это огромный шаг на пути к подписанию мира. И даже если ты не хотел этим заниматься, я вижу твои успехи. И горжусь тобой, сын. Молодец. – Его суровый взгляд не даёт мне на него смотреть. Каждый раз, когда я обращаюсь вверх, к его образу, всё мутнеет и зрение начинает меня подводить. Иногда правда тяжелее, чем кажется. Рука грозно ложится мне на плечо, внутри умирает надежда на то, что я избавлюсь от своего предназначения. Я больше могу не мечтать о тихой и размеренной жизни. Мне предписали совсем другой путь.
– Ботта… – Брат чувствует. Он увидел, как помутнел и опустился мой взгляд, и потухло то, что он тоже пытался держать во мне зажжённым. Но я не светился больше наивностью, и ничего уже это не исправит.
– Кхем, – мне было тяжело говорить это, но я должен был, – да. Спасибо, отец. Я очень… счастлив это слышать от тебя. Прости, что… Прости, что постоянно ною, что не хочу это делать. Я понимаю, как это важно. Теперь.
– И… извините меня, пожалуйста, мальчики. Я осознаю, что сейчас это поздно говорить, но я более такого не допущу. И ваши слова не останутся неуслышанными. Я не спутаю вас, никогда.
– Да, папа, ты действительно поздно… Но спасибо. – Эдвине же, напротив, ещё на что-то надеется.
– Я сделаю всё возможное для принятия тебя к нам, сынок! – обращается к нему отец, но я уже не слушаю это. – А теперь, нам пора выступать с речью перед народом.
– Мы не сказали тебе главного, папа. – Вспоминаю я резко, пока есть шанс просить помощи.
– Что-то произошло, Ботта?
– По пути сюда… на нас напал человек. Он выстрелил из лука, едва не попав в Эдвине. Мы еле как отбились и Эдвине поджёг его одежду, смело орудовав магией, обороняя меня. Если бы не он, мы бы не справились и не выжили. Я накинулся на врага с одной палкой, которая и то сломалась сразу… Меня до сих пор трясёт это вспоминать. Я видел, как стрела проносится мимо лица моего брата на какие-то несколько сантиметров.
– И где же это случилось? Я немедленно направлю туда наш разведывающий отряд!
– На правой стороне водопада, где мы разжигали костёр.
– Не воображаю, чьих рук это дело, но ему достанется втройне. Не ходите больше туда сегодня, это может быть очень опасно.
– Папа, пусть я и против, и уже не надеюсь, что ты разрешишь, но Эдвине теперь просто обязан быть здесь, тренироваться с нами. Он сегодня едва не погиб прямо передо мной. Не открой он в себе магические способности, ничего бы хорошего сейчас уж точно бы не было. Если честно, без него я мог просто не справиться.
– Ботта, ты слишком сильно среагировал! В этом не было такой огромной опасности. – Эдви говорит такое, лишь бы отец сейчас не бросил все свои планы, чтобы собраться убедиться в наших словах лично.
– Я знал, что кто-то из вас точно должен был родиться магом! И для меня честь узнать об этом сейчас. Такой дар нельзя потратить попусту. Твоё вступление в наши ряды теперь не обсуждается. Ты обязан отдать этот дар во служение готтос.
Никто не ожидал, что папа примет это решение самостоятельно. И особенно не согласен с ним был Омине:
– Но, господин Теновер! Вы должны обсудить это с…
– Высшие тут не причём. Здесь дело чести. Я не собираюсь подстраивать под них свою семью. Разговор окончен.
Я посмотрел на брата и убедился в том, что восторг полностью накрыл его с головой. Пробежав вокруг меня дважды, брат кинулся обнимать папу, крича победное:
– Спасибо! – я наблюдал за этим, наконец-то вернув себе потерянную лёгкость и улыбку. Цвета вновь посетили мой мир, и воздух стал слаще, затем скрылась та нависшая над рынком туча, помогая солнцу вновь добираться до нас своими тёплыми лучами. – Один вопрос и вы свободны, сэр! – вскрикивает Эдвине, победно встав в стойку бойца, отдающего честь.
– Ну, на один вопрос время и осталось. Ха-ха! – папа смеялся с радостью, питая к нашему любопытству особое тепло.
– Скажи, пап, а если ты гентас, если ты посланник чужой королевы, то почему так уверен в этом народе? Он же не твой родной.
– Это наш город, сынок. Это наша Родина. И здесь вы – моя семья. Моё сердце принадлежит этому месту. Моя душа любит девушку, рожденную в этих долинах. Кому, как не вам, истинным наследникам Авалона, мечтать о слиянии королевств? Здесь всё, что мне дорого. Это мой дом. И этот народ – мой народ. Народ гентас тоже мой, но по крови. И я буду отстаивать мир между всеми, чтобы люди наконец-то обрели незаконно отнятое счастье просто друг друга знать. Так что всё будет хорошо, мальчики мои.
– Приберегите эти слова для выступления, а то все планы перед детьми раскроете. – Иронизировал Омине, полностью лишённый веры в то, что он сейчас услышал.
Распрощавшись с папой, мы нехотя отошли от них вновь к тем кустам, за которые прятались. Эдви молчаливо оглянулся, зовя меня одним своим взглядом вперёд по тропинке, по которой проходили мимо уличные танцоры. Я знал, что он имеет в виду, это была наша маленькая тайна. Скажем, что рынок – это огромное место наших тайн, сплошь и рядом находившихся заветных мест и историй. Мы всегда знали, где есть бесплатная чистая вода. Где есть самые свежие и дешёвые бутерброды. Где можно поиграть в шарики, не попадаясь под ноги прохожих. Где в тени самое прекрасное место, чтобы отдохнуть от долгого и жаркого дня. Сейчас был тот самый случай, когда мы нарушим нашу законную территорию – территорию почти всего рынка, между прочим – и зайдём на границы птиц. Сверху, на домах и палатках, по крышам лазить могли лишь самые смелые. Взрослым ой как не нравилось, что дети снуют по рынку поверху. Многие боялись не за нашу безопасность, а за то, что мы что-нибудь так незаметно украдём. При нас однажды одну девочку даже обыскивать взялись, но ничего не найдя, даже не извинились перед ней за подозрения. Взрослые народ простой: раз нет денег, то не ходи, не говори и не мешай работать другим. В своей точке зрения они были правы, в нашей – нет. Здесь ничего не рассудит. На рынке, как повелось, всегда шаталась шайка проворных ручонок. Здесь были дети-воры, но о том лишь легенды ходили, ибо они так искусно обучены, что никто ещё и никогда не ловил их, да и алхимические ленты не действовуют на детей.
Когда мы зашли на дорожку, а свет солнца согрел мои продрогшие от воспоминаний кости, брат повернулся ко мне лицом, идя задом наперёд, очень медленно, но повторяя как-то мой свободный шаг:
– Ты не боишься крыш? Смотришь так, будто досталось от кого-то. – Щурится и всячески по-своему и дальше пытается из меня выбить что-то ему нужное. В том всегда был весь Эдвине, он любил добиваться желаемого. Я знал это, ведь духом мы оставались с ним равны. Вот только делал подобное я тихо и незаметно, так сказать, более естественно.
– Я боюсь тех ребят, что тогда меня чуть с карниза не стащили. Смешным бы не было упасть на палатку внизу, а то и вовсе просто на землю. Мы ещё легко от них отделались.
