Дженсен оглядел вытянувшиеся лица присутствующих и расхохотался.

— Боже, вы поверили! Вы в самом деле поверили!

— Что, черт возьми, ты творишь?! — Джареду очень хотелось дать другу по башке.

— Извините, ради бога извините, — Дженсен промокнул глаза салфеткой. — Это глупо, признаю. Просто недавно прочел в сети статью, где какой-то журналист ради смеха играл в перевертыши — выворачивал наизнанку все известные сюжеты мировой детективной литературы. Про Шерлока, Ниро Вульфа, Мисс Марпл. И даже Пуаро не пожалел. Такая вот шарада, игра для мозга. Но вы попались! Признавайтесь, Шерон, хоть на секунду вы заподозрили милую старушку в ужасных вещах?

— Глупости говоришь, — мама встала и стала собирать посуду. Приборы сердито гремели в ее руках.

— А что, десерта не будет? — Дженсен нагло и влюблено посмотрел на нее. — Джаред так хвалил ваш тыквенный пирог.

И Шерон растаяла.

Дженсен порывался уехать вместе с родителями Джареда, но и они, и сам Джаред в один голос упросили его остаться.

— Куда ты? — уговаривала Шерон, застегивая пальто. — Поздно уже, а завтра вам рано вставать. И Джареду будет веселее.

Джаред согласно кивнул, одной рукой подавая папе шарф, другой крепко удерживая Дженсена за плечо. Поздно, да. Насчет веселее не уверен.

Сказав спасибо бесконечное число раз, они помахали вслед такси, увозящих родителей в отель, и, замерзшие, вернулись в дом.

Никаких дел по хозяйству не осталось — тарелки Шерон перемыла, а еду убрала в холодильник.

Джаред плюхнулся на диван и громко зевнул.

— Что за представление ты сегодня устроил?

— Иди спать, — сказал Дженсен из кухни.

Джаред заглянул туда. Дженсен сидел за столом. Перед ним стояла недопитая бутылка вина и наполненный бокал.

— Ты что тут делаешь?

— Собираюсь сожрать то, что осталось от индейки. И ты будешь мне мешать. Так что вали к себе.

На Джареда Дженсен не смотрел. Он не отводил взгляда от бокала.

— Я буду мешать? — нервно заржал Джаред. — Как?

— Станешь глядеть укоризненно. Мама же это тебе наготовила.

— Смешно, — фыркнул Джаред. — Ладно, жри сколько влезет. Не лопни смотри. Но ты был странный сегодня. Что на тебя нашло?

— Это не я странный, а вино. — Дженсен наконец поднял взгляд на Джареда. — Развязывает язык, заставляет болтать лишнее. Но ты не обращай внимания, считай — я напился.

Джаред пожал плечами. Он действительно устал, чтобы разбираться в перепадах настроения Дженсена. И, решив последовать его совету, пошел спать.

Джаред ждал несколько дней, чтобы в расписании выпало окно и его освободили от съемок раньше. Не сказав, куда идет, лишь бросив удивленному Дженсену, что ждет его вечером у себя, Джаред зашел в офис посмотреть в карту города на стене, чтобы уточнить, как на автобусе добраться до нужной улицы. Такси брать не хотелось.

Уже на выходе ему навстречу попалась Марибель, которая тащила в руках объемный контейнер из прозрачного пластика, под завязку набитый сухой травой. По дну пересыпался песок.

— Джаред! — закричала она. — Смотри, кто у меня есть.

Джаред вытянул шею, пытаясь рассмотреть. Марибель тряхнула контейнер, трава зашевелилась. Из нее высунулась темная морщинистая голова, и на Джареда неприязненно уставились два маленьких блестящих глаза.

Он отпрыгнул.

— Ты что? — удивилась Марибель. — Не любишь рептилий? — Джаред закивал и тут же отрицательно замотал головой. — Мы с Саймоном решили завести себе питомца, а то у всех есть, а у нас нет. У тебя собаки. У Криса крыса… была. Вот купили сухопутную черепаху. Балканскую, — почти по слогам выговорила она. — Эй, ты куда?

Джаред даже не оглянулся. Любит он рептилий или нет — неважно. Главное — ему ни в коем случае нельзя приближаться к любой живности. Иначе и эта уродина сдохнет.

Часовой магазин располагался в стороне от торгового центра города. И если там по тротуарам текла шумная толпа жаждущих купить подарки к Рождеству, то свернув, Джаред оказался на тихой, почти безлюдной улице. Покрутил головой, высматривая нужный адрес.

Зимний день короток, темнеет рано. Вот и сейчас было лишь четыре часа, а сумерки уже опускались на крыши. Сырой промозглый ветер, дувший с моря все утро, наконец утих, словно непогода взяла небольшой перерыв. Город засыпало снегом. Мягкие крупные хлопья опускались с темного неба, блестели и переливались в свете фонарей и витрин. И Джареду казалось, что он попал внутрь стеклянного шара как раз в тот момент, когда кто-то невидимый его встряхнул.

Выросший в Техасе и толком не видевший снега, Джаред очень любил такие зимы — как на рождественской открытке. Когда фасады домов оплетены горящими цветными гирляндами, у дверей стоят елки, а двери украшены венками из зеленых колючих веток. Когда снежинки, необыкновенно красивые, будто вырезанные волшебником изо льда, опускаются на подставленную ладонь и тают. Когда можно ловить эти снежинки ртом и представлять себя маленьким мальчиком, ждущим неизменного чуда от Санта-Клауса. Когда мир закутывается в пушистый снежный кокон, уютный и безопасный.

Джаред шел, загребая носками ботинок легкий снежок, и чувствовал себя счастливым.

Он настолько погрузился в себя, что не сразу услышал крики.

Их было четверо. Темная одежда, низко надвинутые на лицо капюшоны, хриплые громкие голоса, сжатые кулаки. Они пинали ногами лежавшего на земле. Его светло-зеленые, кислотного цвета джинсы были хорошо видны издалека даже в сумерках. «Пидорас сраный!» — долетело до Джареда, и он застыл на месте.

На него обрушился жаркий июньский день, когда он, десятилетний, несся через школьный стадион, стараясь не опоздать на урок. И чуть не врезался в компанию старшеклассников, мутузивших кого-то за трибунами стадиона. Джаред, любопытствуя, привстал на цыпочки и заглянул поверх спин.

Парня, которого били, звали Хосе. А может, Мигель или Родригес. Джаред не помнил его имени еще тогда, не то что спустя пятнадцать лет. Зато хорошо помнил, что появление в школе этого амиго стало событием. Потому что он, не скрываясь, объявил себя геем. Парень! Латинос! В Техасе! Школа встала на уши. Джаред еще толком не разбирался во взрослых вещах, к тому же был очень озабочен результатами тестов в конце учебного года, поэтому все разговоры и бурления пропустил мимо. Лишь удивился попугайской расцветке одежды новенького. И тут же забыл о нем.

Били его слаженно, со знанием дела — ребята собрались серьезные, бейсбольная команда почти в полном составе. Кровь, смешанная с пылью, пачкала белые кроссовки капитана.

— Пидор! Говномес поганый! Извращенец!

Джаред попятился и, ежесекундно оглядываясь, постарался как можно тише ускользнуть с места происшествия. Но занятые делом парни его и не заметили.

Джареду не пришло в голову позвать на помощь учителя или сказать о драке хоть кому-нибудь из взрослых. Нет. Прибежав на урок и плюхнувшись за парту, он лишь тихо поинтересовался у Барта, соседа спереди, что такое говномес. Барт криво усмехнулся:

— Слово «ебаться» знаешь? — обернувшись, прошептал он. Джаред кивнул. — А технологию процесса? — Джаред еще раз кивнул, правда, немного неуверенно. — Ну а теперь представь, что ебутся не баба с мужиком, а два мужика. Представил?

— Не очень.

— Вот в этом и дело — Господь наш не дал им для этого нужного отверстия. Поэтому содомиты, или, как ты сказал, говномесы, используют для этого… — Барт наклонился к самому уху Джареда.

До конца урока Джаред сидел с пунцовыми щеками.

Хосе, или Мигеля, или Родригеса, спас тренер. Он вовремя разогнал своих подопечных и отправил избитого парня в больницу. Нападавших же лишь немного поругали в кабинете директора, даже родителям не сообщили. А капитан бейсбольной команды несколько дней демонстративно не мыл кроссовки, гордо вышагивая по школьным коридорам в забрызганной красным обуви. И ни у кого не возникло вопросов — это Техас, детка. Здесь, конечно, слышали о толерантности и правах секс-меньшинств, но изо всех сил делали вид, что эта глупость не про них. Вы нам еще про однополые браки расскажите, ага.