— Об этом я и хотел с тобой поговорить, — отомкнул свои уста Джованни, укладываясь рядом с Понцием на ночлег. — Но буду просить тебя об услуге: закончи свой рассказ о спиритуалах! Ты называл имена Анжело Кларено и Умбертино из Казале, но так и не упомянул о Петре Иоанне Оливи. Что с ним? Ведь некоторые почитают его как святого и приходят поклониться его могиле в вашей церкви посередине хора.

— Неблагодарное это дело — в нынешние времена упоминать его имя, — с сомнением ответил Понций, — опасное, но я расскажу…

Петр Иоанн Оливи был одним из примечательных мыслителей своего поколения. Его благословляли и проклинали в течение жизни и посмертно.

Родился он лет семьдесят назад в деревне Сериньян, что близ Безье и в тысяче шагов от берега моря. Вступил во францисканский орден в возрасте двадцати лет и был отправлен учиться в Париж; но сомнения профессоров в правильности его веры помешали ему стать магистром. Он был осужден [1] за трактат «Usus pauper» о бедности и покинул свою учительскую должность, пока не был восстановлен через четыре года и не получил должность лектора в конвенте францисканцев во Флоренции, что было достаточно престижным местом. За два года Оливи укрепил отношения между итальянскими и южно-французскими реформаторами францисканского ордена, и этот союз в последующем повлёк за собой множество бедствий для его лидеров. Затем Оливи был отправлен обратно в южную Францию, где провёл остальное время своей жизни, выступая лектором в конвентах францисканцев в Монпелье и Нарбонне. После его смерти [2] бурно развивающийся культ Оливи распространился вокруг его гробницы в Нарбонне. Пилигримами были не только миряне, но и клирики, включая кардиналов.

И чудилось некоторым из них в дни праздников, что на этом месте Господом совершались чудеса: дары слез и плача, сильный запах благовоний, которых они не слышали ранее, или нежное, услаждающее тепло, будто плащ был брошен им на плечи и обернут вокруг тела. И лишь на малую часть истинно верующих нисходил Святой Дух [3].

Но и сам благословенный брат Иоанн в конце своего пути, после того как получил священное помазание елеем и перед целым сообществом братьев-миноритов из Нарбонны, стоящих вокруг него, сказал, что получил все свои знания, которые послал ему Бог, и что в церкви в Париже в третий час он был неожиданно озарен Господом Иисусом Христом [4].

— В основе нашей веры лежит не только Евангелие и послания церквям, но и книга Откровения Иоанна Богослова — Апокалипсис. Самая таинственная и от того желанная упражнениям ума для разгадывания смыслов всего сущего, что сотворено и видят глаза наши телесные, и всё, что скрыто на Небесах и обозревается глазами нашими духовными.

Вначале Господь послал откровение скромному брату Иоахиму Флорскому [5], цистерианцу, основавшему обитель близ Калабрийских гор, и приказал разделить всю историю человечества на три периода: Отца, а именно — от Авраама до Иоанна Крестителя, Сына — от воплощения Сына Божия до 1260-го года от Рождества Христова, и Святого Духа, который начнется с одна тысяча двести шестидесятого года, ибо в книге Откровений говорится о «тысяче двухсот шестидесяти днях» [6].

Но мало кто помнил об Иоахиме и вложенных в его стило словах Господа, кроме недругов, что его осудили за то, что вся история католической церкви была им отнесена ко второму периоду, в третьем же — он предрекал обновлённую церковь без недостатков прежней. С третьим периодом Иоахим Флорский связывал и установление тысячелетнего царства Божьего на земле. Так и зародились идеи о грядущем царствии Святого Духа и мысли среди множества проповедников и защитников апостольской веры, что ждут нас всех дела трагические. И увидим мы Зверя…

Но получил свои знания Петр Иоанн Оливи от Святого Духа, и напомнил нам, несведущим, о грядущих временах, коим мы все потом явились свидетелями, и явилась книга «Комментарии к Апокалипсису», где святой отец правдиво говорит нам о временах.

Он пишет, что всю историю нашего мира и церкви можно оценить двумя способами. Во-первых, есть семь периодов из Нового Завета, параллельные семи периодам из Ветхого Завета. События не просто происходят в точно такой же форме, а достаточно приближенно, так, что любой мог взглянуть на то, что происходило во время Ветхого Завета, и догадаться, чего можно ожидать в будущем.

Другими словами, если Оливи считал себя стоящим на точке перехода между пятым и шестым периодами времени Нового Завета, то обратившись к Ветхому Завету, мог увидеть, что могут привнести шестой и седьмой периоды. В развитии своего учения он также обращался к Апокалипсису, который рассматривал как некий путеводитель о направлении церковной истории.

Семь периодов или «веков» Оливи предлагают образ церкви как понемногу развивающийся, с периодами спада. В пятый период, который начался примерно через восемьсот лет после рождения Христа, церковь стала большой и могущественной, но в результате постепенного морального разложения, которое происходило пока — «в конце пятого периода практически вся церковь была заражена с головы до пят, озадачена и превратилась в новый Вавилон». Однако, поскольку церковь отступилась от веры, новый век пришел, чтобы возродить ее.

Шестой же век церковной истории зародился столетием ранее, сначала с пророческими дарами, пожалованными Иоахиму Флорскому и позднее, более определенно, с рождением святого Франциска и окончательным формированием францисканского ордена. Именно Франциск возвестил полное наступление шестого периода, и на этом месте мы подходим ко второй основной теории Оливи или Иоахима.

Мировая история была разделена на три века — Отца, Сына и Святого Духа. Век Отца продолжался до воплощения Христа. Он отметил дословное толкование Ветхого Завета. Век Сына продолжался от Христа до Франциска и был обращен на дословное толкование Нового Завета. Потом Франциск стал вестником третьего века, века Святого Духа, который еще предложит духовное понимание обоих Заветов.

По мнению Оливи, Христос не будет заменен, а будет три пришествия Христа: в первом веке — во плоти, в тринадцатом — в духе, а в конце — для суда. Писал он: «три горы, разделенные двумя долинами, впечатляют человека, который видит их с большого расстояния, принимая за одну гору… Потом, когда он встанет на второй горе, то увидит две долины и три горы. Поэтому евреи до пришествия Христа подобны тому, кто стоит у первой горы и не постигли, что первая — она же последняя из всех, а приняли первую за все три.

Христиане до шестого века разглядели за первой остальные две, потому что стояли на первой и видели промежуточное пространство… между первым и последним пришествиями, но обычно они не различают двух последних пришествий — в шестом веке и во время Страшного Суда… Те, конечно, кто будут помещены в шестой век или те, кто увидят в духе, познают их пришествия с первого до последнего.

Тогда они видят это различие в книгах пророков, и также в тех вещах, сказанных Христом и апостолами о последнем пришествии Христа и последнем веке всего мира. Потом они также увидят соответствие различных событий в первые пять веков мира с теми же пятью периодами церкви, также и симфонию семи периодов в соответствии с законом и семью периодами церковной истории».

Изменится и церковь… Понимаешь, Джованни, о чем я толкую? Нам нужны перемены, и блаженный Франциск говорил о них, создав свой орден. А мы — спиритуалы, охваченные экстазом Святого Духа, несём миру эту благую весть и трудимся, и трудимся…

Ибо третий век Святого Духа соответствует шестому и седьмому периодам церковной истории. Он простирается не только вперед, но и назад, с тех пор, как новая эра была учреждена.

Нечто совсем новое уже случилось, и это — евангелическая жизнь, описанная в Новом Завете и в Правиле Франциска — жизнь в мире, смирении и бедности. Дважды о ней говорится, Новый Завет и Правило Франциска — это напоминание нам всем о том, что святой Франциск имеет такое же огромное отношение к третьему веку, как Христос — ко второму.