На следующий день Джованни проснулся в кромешной тьме, зажатый между двумя разгорячёнными телами. Женскими. По-видимому, благочестие таинственной госпожи Мод де Шарне простиралось только на то, чтобы не дать греховодить своему мужу с друзьями-мужчинами, поэтому гостю сразу было предложено подтвердить полное отсутствие намерений занять супружескую кровать. Мужчина со стоном высвободил руку, обнаружив свежие повязки на своих стертых поводьями ладонях, и отодвинул полог кровати, впуская зыбкий дневной свет всё еще покрытого дождливыми тучами неба. Внутрь проникла прохлада зимнего утра.

Ощутив ее, одна из девушек зашевелилась, сминая тонкую ткань камизы, в которую был целомудренно обряжен перед сном Джованни.

— Господин Жан, — пробормотала она, зевая, а потом толкнула в плечо свою подругу, заставив пробудиться ото сна. Теперь в лицо Джованни уставились две пары пытливых женских глаз. «Господи! — взмолился про себя мужчина, не зная, как отговориться от сладостной пытки, которой его сейчас подвергнут. — Может быть, я монах? Или девственник?». Когда его вообще касалась женщина? Эти случаи можно было пересчитать по пальцам. С опытными трактирщицами почти не пришлось ничего делать самому, кроме как крепко поставить свой член, а дальше — они им сами крутили, как хотели: только двигай активнее бедрами. Но в начале путешествия в Нормандию это произошло в Тулузе, в борделе Гумилиаты. Джованни не выдержал и завернул в знакомый закоулок. Мадам помнила его, знала о пристрастиях, поэтому расстаралась так, зажав его трепещущее от страсти тело между своим лоном и навалив сверху брутального помощника, что Джованни смог заставить себя сесть в седло только через день. Вспоминался тот случай с теплотой и каждый раз вызывал тянущее напряжение в паху.

Ох, и зачем он сейчас так некстати вспомнил этот предательский сладкий вкус губ стонущей под ним Гумилиаты и ее пощёчины, дающие еще больше наслаждения? Остальное тело страдало, мучимое усталостью, а вожделеющий страсти член, наоборот, наливался силой, приподнимаясь бугром под одеялом, призывая обнять ствол рукой. Джованни прикрыл глаза, стараясь размеренно дышать, но к чувствительной головке уже прикоснулись чужие пальцы, оттягивая кожицу вниз.

«Не надо! Я не хочу!» — его охватила паника, захотелось выпрыгнуть из кровати прямо в морозное утро, но тело одной из женщин уже полностью скрылось под одеялом, а губы второй накрыли поцелуем рот. «Вот проклятье, что они не понимают языка!» Всё, что сейчас происходило, казалось Джованни неправильным: ему хотелось просто спать дальше, а не трахать изголодавшихся хозяйских девиц, получивших указание от своей госпожи — ублажить гостя. Более того: он претерпел столько лишений, чтобы добраться именно до Гийома, довериться ему и получить от него утешение. Поэтому всё происходящее казалось… казалось изнасилованием, что было порочно и лживо.

Он отстранил от себя женщину, удерживая ее за плечи. Та принялась что-то лепетать на своём языке, гневно сверкая глазами, потом буквально содрала с себя ночную камизу, представив на обозрение упругие груди, и насильно приставила к ним руки гостя. Изгиб ее тонких белесых бровей будто обиженно кричал: «Что? Не нравлюсь?».

Джованни выругался вслух, понимая, что именно его поведение выглядит сейчас ненормальным: почётному гостю после долгой дороги предложили двух свежих здоровых девиц, а он еще раздумывает! Да они потом годами будут вспоминать о его визите, проживая свою молодость в этой глуши, пока не удостоятся милости быть выданными замуж за подходящего крестьянина. В их глазах он сейчас сказочный и знатный рыцарь, возникший ниоткуда, призванный сказаниями менестрелей.

— Хорошо, хорошо, — доверительным голосом начал успокаивать женщину Джованни, притягивая обратно к себе, заставляя отпустить его запястья. — Тогда сними с меня камизу, — он подергал ткань рубашки, показывая, что нужно делать.

Женщина кивнула, что-то сказала своей подруге и очень расторопно стянула с Джованни одежду. Горячую кожу сразу же обожгло прохладным воздухом, что больше остужало любовный пыл, нежели разжигало страсть — несмотря на то, что вторая женщина продолжала усердно трудиться над твёрдостью члена.

Положение, в которое Джованни попал, было сложным: он не хотел этих женщин, не хотел соития, вообще ничего уже не хотел. В порыве отчаяния он так крутанул себя за сосок, что взвыл от боли, но это сработало: тело сразу напряглось, вытянулось, он качнул бедрами вперед, всаживая член глубже в горло женщины. Затем, припомнив все свои былые навыки, перевернулся, быстро уложив ближайшую девицу на спину с раскинутыми в стороны ногами, приказал второй держаться рядом и ждать своей очереди.

Молодые женщины не были девственницами. Уж непонятно, где они растеряли свою честь, став малоопытными шлюхами, но Джованни даже стало их жаль. Наверно, они так же лежали и под Готье де Мезьером в прошлом году, а рыцарь вообще всегда заботился только о собственном удовлетворении, когда, придавливая свою жертву к ложу, почти придушив и обездвижив, вбивался в нее своим членом, глухой к крикам и стонам. Джованни старался действовать мягче, лаская руками, иногда нагибаясь, чтобы коснуться губ, чувствуя, как напряжение женского тела спадает, нутро увлажняется, движения бедер подаются навстречу, а спина прогибается. Женщина стонет, прикрыв глаза, что-то говорит на своём языке, поощряя уже порядком взмокшего Джованни продолжать двигаться. Доведя девицу до судорог, он и сам излился, в изнеможении откинувшись на спину рядом, улавливая при этом обиженный и растерянный взгляд ее подружки, оказавшейся не у дел.

Жестом подозвал ее переместиться ближе, укрыться одеялом и ждать, пока не вернутся силы, и губы ее подруги, получившей сладчайшее наслаждение, не вернут утраченную твердость.

Они так бы и провалялись втроём в постели до полудня, поскольку Джованни, удовлетворив всех, провалился в глубокий сон, а девицы не получали приказа от своей госпожи оставить мужчину в одиночестве. Однако обеспокоенные долгим отсутствием гостя супруги де Шарне прислали еще одну служанку, которая растолкала своих товарок громкими причитаниями, заставив их быстро обтереть тело гостя влажными тряпицами, одеть и выгнать прочь из спальни в большую залу, где уже давно сидели хозяева дома, приступившие к трапезе.

Комментарий к ЧАСТЬ I. Глава 1. У холодных берегов Нормандии

[1] 11 ноября

[2] 13 ноября

========== Глава 2. Отчаянная нужда ==========

Когда Джованни появился на пороге зала, две огромные диковинные собаки, лежащие у ног хозяина замка, подняли черные короткоухие морды, напряженно вглядываясь в гостя.

— Проходи, не бойся, — граф де Шарне сделал приглашающий жест застывшему каменным изваянием мужчине. Тот заставил себя поднять глаза:

— Простите, господин де Шарне, за дерзость, но мне требуется Ваша помощь: я не знаю этикета, как правильно себя вести, не оскорбив ни Вас, ни Вашу супругу.

Хозяева дома сидели на высоких резных стульях по разные стороны длинного стола, стоявшего в центре зала. На противоположной от входа стене находились четыре узких окна, закрытых витражами с простым цветочным рисунком, но дающих достаточно света, чтобы пока не зажигать свечи в огромных канделябрах, расставленных на столе и в углах зала.

Гийом что-то сказал своей супруге. Она кивнула.

— Я объяснил моей жене, что ты — рыцарь и являешься моим вассалом, но прибыл издалека, из Аквитании, где живёшь в своём маленьком поместье рядом с городом Агд. Мы познакомились на приёме у архиепископа, когда я гостил в Тулузе, — нормандец безбожно врал, но ни один мускул на его лице при этом не дрогнул. — Ты никогда не выезжал за пределы диоцеза, поэтому многого не знаешь и сродни деревенщине. Поэтому я буду говорить, а ты следи за своим лицом, когда отвечаешь. Моя госпожа ни слова не знает на провансальском. А теперь, — Гийом повернул голову и лучезарно улыбнулся своей второй половине, — медленно подойди и встань на колено, склонив голову… Представляю Матильду де Шарне, она была подданной короля Эдуарда Английского, но любезно согласилась стать… да не на оба колена, на одно… моей супругой.