— Хедер, — наконец произнёс Ингерман, остановившись. — Я хотел сказать тебе кое-что… В последние дни всё как-то стало особенно опасным, и неизвестно, что будет с нами через неделю. Поэтому я… В общем… Я пригласил тебя, чтобы сказать, что…
И тут Хедер поняла, что пытался сказать ей Рыбьеног. Поняла и побелела от страха, замерев на месте. Ей никогда не было так поистине страшно, как сейчас. Ведь то, как краснел юноша и как пытался выдавить из себя нужные слова, могло значить лишь одно… Но если Ингерман признается ей в чувствах, то тогда девушке придётся сказать правду. И какую? Нет, никогда. Во всяком случае не сейчас. Слишком рано, чтобы все об этом узнали. Слишком рано, чтобы говорить об этом.
— Ты очень нужна мне, Хедер, — наконец произнёс Рыбьеног. — И я люблю тебя.
— Нет, стой, не надо, — прошептала девушка, выставляя вперёд ладонь и отходя на несколько шагов назад, заикаясь от ужаса.
— Но почему? — недоумевая, спросил Ингерман, удивлённым взглядом смотря на реакцию девушки.
Сложно было описать бурю эмоций, которая бурлила внутри Хедер. Ей хотелось убежать и хотелось остаться, чтобы громко сказать о том, что она ненавидит, когда от неё ждут взаимности. Ей хотелось спрятаться куда-нибудь и хотелось выйти из тени, бросив вызов самолюбию Рыбьенога и прямо сказать ему: «Я тебя не люблю». Но как сложно было определиться… Девушка просто не знала, что делать. Ей казалось, что боги резко окружили её, поставив вокруг горящие столбы. И теперь нужно было пройти между двумя столбами так, чтобы не обжечься.
— Не заставляй меня отвечать, — выдавила из себя Хедер, выпрямившись и обняв себя ладонями. — Пожалуйста, если ты хоть немного меня уважаешь. Мне приятна твоя симпатия, и… Ты очень хороший викинг, Рыбьеног. Ты добрый, честный, открытый и умный. Мне всегда была приятна твоя поддержка и твоя доброта. Но…
— Но ты любишь другого, — упавшим голосом закончил Рыбьеног, опустив взгляд.
Сердце оборвалось. И поднялось обратно, с гневом смотря на Ингермана, который сейчас поступил так, как никогда бы не поступил Дагур. Эта интонация, этот взгляд, эти строки… Казалось бы, прозвучали они обычно. Просто и тихо, ни о чём не говоря. Но Рыбьеног обвинил её в том, что она любит другого. О, юноша ещё не знал, кто скрывался под этим другим. И всё же Хедер вдруг стало как-то холодно рядом с Ингерманом. Она считала, что он не способен так вот мучить людей. Говоря о чувствах, ожидая взаимности, и, не получив её, укорять в этом. Этот жест… Как это всё неправильно.
— Нельзя же так, — прошептала девушка, отвернувшись, и, вздохнув, добавила. — Да. Люблю. Но запомни, это было… Это было очень жестоко с твоей стороны.
С этими словами она направилась прямо к хижине Астрид, не оборачиваясь и не отвечая на запоздавший оклик Ингермана. Ей хотелось рассказать обо всём Хофферсон, но она боялась… Боялась, что та убьёт её прямо там косым ударом топора. И всё же девушка понимала, что больше не сможет держать всё в себе. И Рыбьеног, который признался ей в чувствах, стал последней каплей в переполненной чаше себя.
Нужно сказать. Хоть кому-то. Сказать.
========== Глава тринадцатая ==========
Роза Ветров рассекала воздух своими крыльями. Бледная Хедер облетала остров вокруг, желая найти Хофферсон. Где-то там, рядом с вулканом, тренировались остальные наездники, но Астрид среди них не было, потому что та отправилась патрулировать остров. Зачем? Тор знает. Но у Хофферсон явно было, о чём подумать в одиночестве…
Топор за спиной стал каким-то тяжёлым, холодным. Тогда, забежав в хижину Хофферсон после разговора с Рыбьеногом, Хедер еле подняла родное оружие, кое-как решившись. Ведь она знала, что после своего рассказа протянет этот топор Астрид, чтобы та убила её… Если, конечно, Хофферсон захочет выслушать и не прикончит её до последней фразы.
Когда-то приёмные родители учили её: никогда не иди на поводу у чувств. Будь стойкой, смелой и решительной. Будь готовой защитить свою честь перед кем угодно, даже перед влюблённым до потери пульса юношей. Хедер помнила это. Но тогда, в тёмном душном большом зале, она не смогла ничего с собой сделать… И не хотела. Сейчас все эти строки как-то упали куда-то внутрь, заставляя лишь горько усмехаться. Какие, Тор, могут быть разум и честь рядом с Дагуром? Она сотый раз повторяла себе это, но до сих пор не могла до конца осознать… Дагур был огнём. Он был тем самым огнём, что вдыхал жизнь в её пустое существование. Он срывал для неё звёзды своими касаниями, крошил империи одним взглядом. Это был единственный человек, в чувства которого хотелось верить. И, хотя Хедер почему-то до сих пор сомневалась в искренности брата, ничто не позволяло броситься прочь от него… А порывы, что преследовали её, таяли под властным ударом берсерка.
И сейчас ей нужно было высказать всё, что накопилось на душе, кому-то близкому. Сказать о том, что при взгляде на Дагура у неё взрывалось сердце… Что кровь испарялась в жилах, стоило ему коснуться её. Что от одного шёпота сумасшедшего берсерка в её груди ломались рёбра. И что за минуты, за слова, за касания, за просто рядом девушка могла отдать себя полностью, не жалея ни кожи, ни костей.
Да и ясно уже стало, что дальше им придётся признаться наездникам во всём. Хотя… Зачем? Заслужить осуждающий взгляд ранее близких друзей и гневные речи Рыбьенога не хотелось. Но что тогда делать? Как быть теперь? Если больше они не могут быть друг другу просто братом и сестрой… Если больше не хватает кислорода, не хватает друг друга. До жути не хватает. Как в бреду, девушка искала глазами парящую в небесах Громгильду и думала о нём… Со вспотевшими ладонями и колющим сердце чувством.
Но рассказать всё Хофферсон, видимо, было не суждено богами. Хедер заметила Астрид только тогда, когда та чуть было не врезалась в неё на Громгильде, резко затормозив сбоку. Драконы остановились друг напротив друга, рассекая крыльями воздух.
— Астрид…
— Хедер, на остров напали!
И действительно. Корабли охотников окружили Край. Катапульты пускали снаряды, обрушивая каменный поток на здания. Наездники сразу переметнулись от вулкана к базе, но преимущество оказалось на стороне охотников. Их было больше. Казалось, что Вигго направил сюда целый флот, даже больше… И на внезапное нападение Иккинг отреагировал не сразу.
Астрид и Хедер мчались над океаном, облетая остров с другой стороны. Но и там их встретил град стрел, едва не сбивших Розу Ветров. Кое-как добравшись до тоннелей, девушки пролетели в пещерах под Краем и оказались под защитным куполом, где их ждали укрывшиеся на некоторое время наездники, пытающиеся придумать хоть какой-то план.
Хедер пропустила три удара сердца, вздохнув от облегчения. Дагур с Тройным Ударом тоже был здесь. Он терпел все косые взгляды Рыбьенога, мрачно смотря куда-то в сторону. И только когда взгляд его запнулся об влетевшую под самый купол Розу Ветров, в глазах Дагура промелькнула искренняя радость, он даже, кажется, посветлел немного, задышав чаще, чем следовало. Ничто не укрылось от взгляда внимательного Рыбьенога, и Ингерман сделался мрачнее тучи, сжимая ладонь в кулаке. Похоже, только наездник Сардельки догадывался о том, что происходило между братом и сестрой. Неосознанно догадывался.
Дагур направился навстречу девушке, спрыгнувшей с Шипореза. Замерев друг напротив друга, они некоторое время смотрели друг другу в глаза. Слишком долго, чтобы этого не заметили остальные наездники. Дагур еле сдерживался, чтобы не прижать сестру к себе, впиваясь в губы порывистым и властным поцелуем, таким, который сносил разум далеко и надолго. Он не любил слова. Он говорил касаниями. Всегда. Хедер знала это и жутко хотела сказать ему: пошли всех к чёрту, порви нити, подайся вперёд и поцелуй меня, пускай это дико неправильно… Но вместо этого только улыбнулась краешком губ, опуская взгляд и кусая губу. Наконец, Дагур сказал, чтобы сгладить возникшую паузу:
— Я волновался за тебя.
— И я тоже, — ответила девушка, улыбнувшись, и подняв голову вновь.
