Рывок. Крик. Губы Дагура резко сминают губы Хедер. Девушка не ожидала боли и, когда брат резко вошёл в неё, не смогла сдержать хрипа, который превратился в вопль. Страшная боль, с которой её тело приняло Дагура, не проходила несколько мгновений… Минут… Часов… Хедер не считала. Губы Дагура остановились на её губах, а руки его прижимали её к полу, чтобы девушка не дёргалась. Чтобы не сломала себя.

Наконец пальцы Хедер, сминающие одежду, лежащую под ними, ослабили свою хватку. Выдох прямо в губы брата, который уничтожил его полностью. Грудь, поднимающаяся от тяжёлого дыхания. И глаза, смотрящие в потолок. В потолок, который только что видел, как на одну девственницу в мире стало меньше.

Дагур осторожно скользнул ладонью с её плеча на грудь и, нежно проведя пальцем по животу девушки, сказал в самые губы Хедер:

— Я не остановлюсь.

— Не нужно, — ответила Хедер еле слышно, окуная свой взгляд в его глаза и тяжело дыша.

— Будет больно.

— Всё равно, — прошептала Хедер, для которой больше уже ничего не существовало в жизни.

Ладони девушки легли на грудь брата. Берсерк медленными, осторожными движениями начал двигаться внутри Хедер, чувствуя, как прорывается в рай. Её тело было создано для него. Её голос был создан для того, чтобы шептать его имя, с каждым толчком — всё громче… Темп увеличивался, а боль, что отражалась на дне радужки глаз Хедер, — упала в её сердце.

И настало сумасшествие. Бешено двигаясь внутри собственной сестры, Дагур дышал на её шею. Хедер прогибалась под братом, время от времени вскрикивая, смотря на его плечи, чувствуя, как сердце разбивается о дно живота и взрывается, рассекая все преграды. Просто теперь уже не было «брат и сестра». Не было чести. Не было морали и нравственности. Были только они. Их тела. И эти тела пили души друг друга. Эти тела требовали грубых слов, грубых движений… Эти тела кусали друг друга. Эти тела уничтожали нервы.

Дагур и Хедер умирали рядом друг с другом. Девушка, впиваясь пальцами в его плечи, кричала от чувства, которое рассекало её, словно остро заточенный кринок. Её сердце гнало кровь с бешеной скоростью, готовое взорваться. Потому что только это чувство, только это страшное чувство, заставляло её гореть на углях уже сгоревших людей. Заставляло её смотреть в лица богам, родителям, друзьям, которые хотели всплыть в памяти, но не могли заменить мысли о том рае, что дарил ей Дагур…

Рай? Но нет, это был сам ад. Самое пекло. Это были те минуты, в которые Хедер готова была вечно гореть. Гореть, потому что боль приносила ей страшное, непонятное удовольствие. Ей хотелось, чтобы Дагур убивал её. Резал, кромсал, кусал, жестоко трахал… Но в то же время она понимала, что хочет этого всего лишь потому, что на следующий день перережет себе вены. Только потому, что Дагур не может иначе. Только потому, что та боль, что приносит ей он, — самая страшная и самая желанная боль.

Дагур смотрел в глаза Хедер, которая уже не могла кричать, задыхаясь кислородом, который исчез из вселенной… И понимал, что скоро конец. Время уходило, а камни всё ещё не тронуты. Огонь разрушил уже сожжённый миллионами людей город, но он оставил те камни, последние камни… Оставил, чтобы Дагур снова взял сестру на них. Оставил, зная, что после этого они оба окажутся в аду… Оставил, чтобы они могли согрешить снова.

Резко выйдя из сестры, Дагур кончил ей на бёдра. Он не мог позволить, чтобы Хедер носила его ребёнка. Да он и не хотел… У них не могли быть дети. И семьи у них быть не могло. Просто в этот момент им нужно было искупаться в чёрных чувствах, в собственной крови, чтобы выбить из себя мысли друг о друге. Им нужны были поцелуи, кайф, боль… Но они и сами не понимали, что теперь пути обратно нет. Да и не было его никогда.

Упав рядом с Хедер, Дагур тут же прижал её к себе, дыша в шею, зарываясь носом в её волосы. Девушка тяжело дышала, закрыв глаза. Сглотнув, она положила ладони на руку брата и произнесла:

— Боги не простят меня. Никто не простит…

— Они не достойны прощать тебя, — тихо отвечал Дагур, нежно целуя её в висок.

— Прости, — прошептала Хедер, и по щеке её, оставляя блестящую в догорающем свете пламени солёную дорожку, скатилась слеза. — И убей меня после этого, Дагур. Убей так, чтобы я мучилась перед смертью.

— Ты настолько ненавидишь меня? — с грустной усмешкой спросил Дагур, отведя взгляд в сторону и задумавшись на несколько мгновений.

Холодно. Хедер пробрала дрожь, и берсерк лишь крепче прижал её к себе. Луна смотрела на них в щели Большого Зала, улыбаясь и кивая головой. Она покровительствовала в эту ночь им, влюблённым друг в друга до безумия викингам. И ветер, залетающий внутрь, нежно гладил их обнажённые тела. Стало странно пусто в окружающем их мире. Будто бы те руины, на которых они познали друг друга, стали для них настоящей жизнью. А этот мир… Холодный и жестокий, в котором нет места кровосмешению, стал тюрьмой. Тюрьмой, в которой каждый из них сам себя презирал в мыслях. Презирал за то, что коснулся.

— Я… — прохрипела девушка и, повернув голову так, что едва не касалась кончиком носа щеки брата, тихо произнесла. — Я слишком люблю тебя…

Слова эти разбились о сознание берсерка взрывной волной. Несколько мгновений он просто смотрел на Хедер, приоткрыв губы. Он не верил в то, что она сказала эти слова. Он чувствовал, что девушка тоже сгорает рядом. Тоже умирает от каждого прикосновения к нему. Но он и не предполагал, что после всего, что произошло с ними, она скажет эти четыре слова, которые раздавили его сердце о стенки души.

— Хедер, — на выдохе произнёс Дагур и накрыл её губы таким нежным поцелуем, на который только был способен. — Ты только моя, Хедер.

И девушка улыбнулась краешком губ. По щекам её текли слёзы. Положив голову на грудь брата, она закрыла глаза в надежде уснуть. Дагур обнял её, поглаживая ладонью по волосам. Было слишком тихо, неестественно тихо. Их слова прозвучали вместе с тишиной и разбились, улетая пылью вместе с ветром.

Никакие силы мира не смогли бы сказать, что они были счастливы в эти мгновения. Потому что они засыпали с мыслью о том, что через несколько часов они снова потеряют друг друга. Им снова придётся избегать друг друга, чтобы окружающие не подумали о том, что между ними произошло что-то неправильное… И с той мыслью, что им снова придётся быть сестрой и братом.

Сестрой. И. Братом.

Комментарий к Глава одиннадцатая

Обещанная NC. Надеюсь, что не разочаровала вас ею)

========== Глава двенадцатая ==========

Топор с хрустом проломил древесину, оставив после себя резкий металлический звук. Тройной Удар тут же подорвался с места, с размаху разрубая мишень хвостом, превращая её в груду щепок.

Дагур судорожно выдохнул, выпрямившись, и медленно подошёл к дракону. Вытащив топор из обломков, он перекинул его через плечо и вновь отошёл на другой край арены, чтобы повторить всё снова. Чтобы снова выплеснуть злобу на мёртвом дереве. Чтобы тренировать своего дракона вместе с этой самой злобой.

Перед глазами вставали картины прошедшей ночи, сменившейся утром. Хедер ушла первой. Дагур сам завязывал шнурок её рубашки, ещё раз касаясь пальцами белой кожи, но не смея поцеловать. Слишком пустой, слишком страшный был взгляд девушки, которым она смотрела куда-то сквозь брата, не чувствуя его касаний, не слыша его слов. Эти мгновения Дагур готов был высосать из себя, но не мог. Не мог, потому что эти минуты были рядом с ней. С ней, с Хедер. Возможно… Последние.

Он не хотел смывать с себя её кровь. Не хотел смывать запах её тела, невидимые следы её губ, пальцев… Дагур хотел умереть так. Познавшим рай и оставшимся в аду. Целовавшим её губы, шею, проникший в её существо. Ставший с ней единым целым на мгновения этой сумасшедшей ночи. И он хотел кричать, рвать свою кожу, полосовать себя ножом до тех пор, пока чувство вины не покинет его. В мыслях он сто раз протягивал Хедер нож, чтобы она убила его. Но не мог сделать так. Он не боялся жизни. И не хотел бежать от того, что сделал.