— Пообещай мне одну вещь, — прошептала Хедер, сжав пальцами руку Дагура.

— Да? — прохрипел берсерк.

Румянец на её щеках уже не был румянцем стыда. Это была кровь, что кипела под её кожей. Несколько мгновений Хедер колебалась, но вдруг произнесла. Тихо, несмело:

— После всего этого… Ты не остановишь меня. И я улечу с этого острова навсегда. Хорошо?

Дагур ничего не ответил и, вдруг ухмыльнувшись, покачал головой из стороны в сторону. Приблизившись так, что касался кончиком носа её щеки, он произнёс, смотря прямо в изумрудные глаза:

— Ты улетишь. Но только со мной.

И, буквально почувствовав ладонью, как вздрогнула девушка, он одним движением расстегнул на ней пояс.

Сколько девушек было у Дагура до Хедер? Он не помнил… Он не считал их. Знал лишь, что ни одну из них он не смог бы назвать богиней. Ни одну из них — девушкой. Шлюхи, тупые красавицы, пошлые девственницы… Ни одну из них он не мог вспомнить. Будто бы и не существовали они никогда. Ведь сейчас его талию обнимали ноги единственной девушки, которой он бы подарил вселенную. Единственной, в которой всё было совершенно. Каждая линия, каждый звук, каждое прикосновение и каждое слово. В ней боги воплотили красоту. В ней уничтожили его душу.

За поясом, что держал вместе две части многослойного, идиотского костюма, последовал верх сарафана с капюшоном. Хедер сама дрожала от нарастающего желания и рваными, неосторожными движениями пыталась помочь берсерку освободить себя от одежды.

Но что между ними горело? Ни Хедер, ни Дагур не могли понять, откуда взялась эта страшная страсть, благодаря которой они сейчас снимали одежду друг с друга, умирая от желания. Так случается часто… В миг тот, кто был тебе противен, становится единственным человеком, которому ты готов открыть любую тайну своей жизни. Отдать всё до последней частицы себя, следовать всем желаниям этого человека, позволить ему делать с собой всё, что он посчитает нужным. Но редко случается, что страсть эта оказывается обоюдной. А ещё реже — когда она разгорается между родными братом и сестрой.

Холодной водой это било с одной стороны сознания. Дагур брат Хедер. Девушка ненавидела себя за эту мысль и ненавидела мир за то, что он был для неё братом. Родным, кровным, единственным близким родственником… И в то же время огонь с другой стороны не позволял холоду проникнуть вглубь её мысли. Страсть уничтожала всё. Потому что Хедер хотела Дагура… Хотела чувствовать его в себе.

Когда рубашка, сорванная с тела девушки, отлетела куда-то в сторону, Дагур заворожёно провёл ладонью по линии забинтованной тряпицей груди. Хедер запрокинула голову, чувствуя, что ещё миг и сердце выбьется из неё, окрасив бинты, что скрывали от Дагура её тело, свежей кровью. Кровью, у которой нежный и страшно дикий вкус. Это кровотечение никогда не остановить. Потому что это — страсть. Это тот мир, на руинах которого Дагур целовал её и прикасался к ней.

— Ч-ч-ёрт, — послышался его хрип.

Берсерк наклонился, слегка оттянув повязку на себя и коснувшись губами оголённого участка груди Хедер. Вцепившись пальцами в руки брата, Хедер выдохнула. Перед ней меркла реальность. Словно в тумане, она видела, как под пальцами брата бинт медленно спадал с её груди, освобождая её. Давая дышать. И перед ней только Дагур. Только его руки, обнажённое по пояс тело и тяжёлое дыхание.

Очертив пальцем линии её груди, Дагур невесомо опустил касания ниже, к шнурку, что держал на ней брюки. Медленно проведя пальцем по коже рядом с этой чертой, с этой полосой безумия, он осторожно стал развязывать верёвку, будто бы разрушая последнюю стену. Последний шанс вернуться. И срывая с неё штаны, не в силах больше умирать в своих мыслях. Не в силах проклинать себя… Потому что рядом с ней он забыл, кто он. Он лишь хотел слышать её крики и кусать её шею. Хотел провести ладонями по её телу и накрыть жаждущими губами разорванные до крови губы. Просто хотел… Хотел переродиться в её крови.

Преграды рухнули. Хедер смотрела на Дагура с настоящим безумием и страхом. Её ладони скользили по его лицу. Дагур целовал её плечи, ладонью скользнув на внутреннюю часть её бедра и заставив раздвинуть ноги. От стыда девушка не знала, что делать, и просто подчинялась ему. Просто делала то, что он хотел. Просто принадлежала ему.

— Поднимись, — прохрипел Дагур на ухо Хедер.

Девушка не стала спрашивать, зачем, и, опершись о его плечи, просто встала на столе на колени, смотря на него снизу вверх.

С растрёпанной косой, обнажённой грудью. В одном лишь белье, с острыми плечами, словно крыльями ворона… Дагуру она показалась самой смертью. Пламя освещало её спину, грело её пятки. И огонь уже давно трахал её своей тенью… Но нет. Даже пламя не сможет обойти его, Дагура. Только он. Только его руки и губы будут касаться её. Никто не посмеет тронуть Хедер после него. Потому что эти божественные волосы, эти руки, эти губы, этот шёпот и слёзы — это всё принадлежит только ему.

Резко сорвав с неё ткань белья, Дагур подхватил Хедер на руки, прижимая к себе и впиваясь в её губы, так, чтобы от неожиданности она не успела вскрикнуть. Грубо, жестоко целуя её, он сгорал до костей там, где касался её колен и спины. Он просто держал её на руках, обнажённую, пылающую… Но почему она плачет? Неужели её пугает смена нежности и страсти в нём, в Дагуре? Ведь он то медленно, нежно и робко снимал с неё одежду, то срывал ткань ко всем чертям, убивая её прикосновениями. Просто с ней, с Хедер, он не мог быть иным. Он восхищался ей, он любил её, он хотел её и хотел наслаждаться ей до боли. И всё-таки, почему…

— Хедер? — спросил Дагур, оторвавшись от её губ и склонив голову слегка на бок, следуя за её ладонью, что ласкала его щёки.

Но девушка не ответила. Лишь покачав головой из стороны в сторону, она вновь потянулась за поцелуем, но Дагур только ухмыльнулся. И, повернувшись, опустился на колено, положив Хедер на сброшенную в кучу одежду. Края кожаного сарафана давили ей в спину, но девушке было всё равно.

Дагур навис над ней, соприкасаясь коленями с её ногами. Дыша ей прямо на покрасневшие щёки. Умирая от желания взять её сейчас, резко, с криком и дикой болью. Принести ей боль… И умереть.

И поцелуй. Снова. Её ладони обхватили его шею, а губы выпивали его душу. Страсть сокрушала их, бросала во все уголки вселенной. Нависая над девушкой, Дагур касался возбуждённой плотью, спрятанной тканью брюк, её бедра. Он чувствовал, как она содрогается от страха перед тем, что делает. Губы Хедер спустились ниже, на его шею, нежно касаясь. Невесомо, тихо… Будто противореча всему, что происходило с ними, будто её чувства не бурлили под кожей, а цвели в далёких садах Вальхаллы. Не сдержав стон, Дагур напрягся, чуть склонив голову, и, резко припечатав ладонью Хедер к полу, впился в её шею, будто показывая, как именно нужно гореть. Едва не закричав, девушка тяжело задышала, чувствуя, как Дагур оставляет на ней засос за засосом, кусает её подобно зверю, до крови. Он давно хотел этого… Хедер хотела этого… Они оба понимали, что вся их жизнь сейчас в другой вселенной. А здесь, в городе разрушенных чувств, они готовы впиваться друг в друга, пока обломки зданий не распорят их кожу до крови.

— Хватит, — резко прошептал Дагур, чуть отстраняясь от девушки и смотря на неё. — Я сойду с ума, если не сделаю этого с тобой…

Хедер молча кивнула, закусив губу. И, положив руки на его плечи, закрыла глаза. Она была готова отдать ему, Дагуру, свою честь, своё тело, свою жизнь. И от чувства, что это Хедер… Что это та девушка, за любовь которой он был бы готов уничтожить тысячи островов… От этого чувства Дагур почувствовал резкую боль внутри, от которой чуть не задохнулся. Зачем он хочет разрушить её жизнь, зачем он любит её, зачем он целует её?

— Расслабься, — наконец сказал он, заставляя девушку открыть глаза. — И смотри только на меня. Только.

— Я не вижу тебя, — прошептала Хедер.

Дагур ничего не ответил. От страсти у него начинало сносить сознание. Если бы он подождал ещё немного, поцеловал бы её, оставил ещё один засос на нежной шее… Он бы умер здесь, расколовшись на части. Но он не мог ждать. Он просто хотел её. Сейчас, сильно, так, что даже боги закрыли глаза, смотря на грех брата и сестры.