Чувствуя себя неловко, скованно, она не смела вдохнуть, выдохнуть, двинутся неправильно. Ей казалось, что от любого движения весь мир расколется пополам, потому что знала. Дагур смотрит на неё. Изучает, думает, дышит в десяти, даже в пяти сантиметрах от неё. Это так… Странно и пугающе. Впереди мелькали хвосты Барса-Вепря, а его наездники даже не думали повернуть голову назад. Впрочем, Хедер благодарила их за это.
Внезапно ладони Дагура скользнули вниз, по предплечьям Хедер до локтей, едва касаясь пальцами. Девушка вздрогнула, замерев. Широко раскрыв глаза, она считала про себя мгновения, пока пальцы берсерка гладили её руки. Медленно, невесомо. Так, что хотелось выдохнуть в пустоту… Хедер чувствовала, будто брызги океана поглотили её с головой. Каждое касание брата отзывалось горячей волной где-то внутри. Девушку затрясло, правда, едва заметно. Стало сложно дышать, рёбра сковывали лёгкие, не давая пути кислороду.
— Д-дагур, — прошептала Хедер. — Что ты делаешь?
— Вот, что тебе точно стоит запомнить, сестрёнка, — с усмешкой произнёс берсерк, нагнувшись и прошептав ей в самое ухо. — Никогда не бросай мне вызов.
От этого голоса Хедер резко выпрямилась, выдохнув и судорожно сжав в пальцах своеобразный руль седла. Она хотела резко дёрнуть плечом, чтобы выбраться из невесомых объятий берсерка, но что-то внутри не давало ей сделать этого. Страх перед тем, что любой из драконьих наездников может повернуться в следующий же миг, был сильным, но… А впрочем, Дагур всегда был безумен. Никогда и никого не боялся. Но почему он говорит так? Дышит так, живёт так, существует так в этом мире? Почему Хедер готова кричать на него три часа, когда после простого касания брата вся её злость умирает быстро и безболезненно?
Руки Дагура опустились ниже, обвив тонкую талию, нежно поглаживая её пальцами. Благо Роза Ветров летела самостоятельно, иначе бы Хедер просто упала в воду. Рассекла бы поверхность холодного океана, пытаясь смыть с себя нарастающий внутри жар. И Дагур бы прижал её к себе, задержав дыхание и закрыв глаза. Под водой… В другом пространстве, мире, жизни.
Его касания плели вокруг неё странную сеть. Словно вселенная пыталась выбросить Хедер в иной мир, в иные правила. В мир, где нет понятия родства… Где есть только касания, шёпот, руки и сердце, бьющееся рядом. Где есть только это вот «рядом» и «нужно». И нет «брат».
Брат.
— Д-дагур, нет, — умоляющим и дрожащим от страха голосом произнесла Хедер. — Ты же мой брат… Не трогай… Не трогай меня…
— Да ладно? А как же твоё: «Братья не целуют сестёр до крови?» — Дагур не издевался. В его голосе было слышно лишь безумие, какая-то ребяческая мстительность и капля боли. Той самой боли, что Хедер ощутила там, где его пальцы касались её в этот момент. — И ещё. Прошу. Никогда не зови меня братом… Хедер.
Хедер. На выдохе. На полуразрушенной вселенной, что раскололась где-то внутри.
Девушка закрыла глаза и стиснула зубы. Как страшно быть рядом с ним, безумным, живым и реальным. И в то же время так хочется именно быть рядом, что даже крик рвётся из сердца. Казалось, берсерк ждал ответа. Хедер медленно кивнула, закусив губу, и, пытаясь спрятать слёзы, набежавшие на глаза, чуть дёрнула плечом. Дагур тут же убрал руки с её талии, положив ладони обратно на плечи. Будто не было нежных касаний, которые сводили с ума даже через одежду, через металлические доспехи. В его крови текла лава. Его ладони сжигали миры. А его голос был создан для того, чтобы шептать слова в темноте, на ухо умирающим от желания девушкам.
Нет. Нельзя. Нельзя сходить с ума. Нельзя думать о нём, нельзя жить им. Нельзя дышать только возможностью видеть Дагура рядом. Нельзя помнить те моменты, что провели они без этого желания, которое сожгло в них последние цветы брато-сестринской дружбы.
Но что значили эти пустые слова, когда Хедер уже потеряла разум? Уже… Уже позволила желанию захлестнуть себя с головой.
========== Глава десятая ==========
— Знаешь… Всё же, тебе не стоило оставлять Хедер с Рыбьеногом. Несмотря ни на что, с тобой ей было бы несколько спокойней.
— О, просто заткнись, Карась, — тихо рявкнул Дагур, на что Иккинг только закатил глаза, осторожно выглядывая из-за валуна.
Разумеется, Дагур должен был остаться охранять Хедер. Остаться хотя бы ради того, чтобы не дать ходячей булочке быть наедине с ней, дышать рядом с ней, смотреть на неё. Но… Он не ручался за то, что сможет сдержаться вновь. Что не разорвёт на ней чёртову одежду, сходя с ума, кусая её губы до крови, вбирая в себя её душу, подобно пожирателю. Берсерк даже не подозревал, насколько далеко может зайти в своём диком желании. Во снах, в мыслях, под кожей — везде была она. Хедер. Губы, руки, глаза… Он хотел её всю, хотел её тело. И дико хотел. Так, что давно уже не отдавал себе отчёта. Прикосновение к ней — как наркотик. Стоит раз коснуться — остановиться будет невозможно. Страсть… Почти первобытная. Как смерть звёзд, как кровотечение. Это когда сердце умирает и воскресает в дикой агонии, готовое сжечь вселенную на костре своего влечения. Ведь Дагур не имел права касаться сестры, не имел права даже думать о ней… И всё-таки думал. И всё-таки касался.
На трибунах собирались люди. Переговаривались между собой, с любопытством поглядывали на огромные решётки, скрытые полутенью. Вот-вот клетки должны были раскрыться, выпуская самых опасных и свирепых драконов на бой друг с другом. Дагур знал это место. Раньше, когда ещё Освальд был вождём, он часто приезжал на драконьи бои. Правда, они быстро ему надоели… Почти так же, как женщины.
Хэддок внимательно всматривался в тёмные проёмы между решётками, но не мог и близко разглядеть очертаний неизвестных драконов. Впрочем, даже разглядывать не нужно было. Раз столько публики — значит, и драконы будут особенные. Сильные, мощные и, как всегда, фавориты.
Наездники атаковали базу за базой, проходя по ним подобно урагану. Их тогда не заботил вопрос, что делать, если они всё же найдут Сморкалу. Но теперь, случайно сбившись с курса и оказавшись здесь, на Драконьих Боях, они серьёзно призадумались над своими действиями. Иккинг узнал из обрывков подслушанного разговора о каком-то драконьем наезднике, которого доставили сюда несколько часов назад. Хэддок на все сто был уверен, что тот наездник — Йоргенсон. Дагур возразить на это ничего не мог и теперь, вынужденный сидеть без действия, вместе с Иккингом следил за тем, как собирались все эти отбросы на зрелище. Столько времени, потраченного зря… И всё же, в этой команде командиром был Хэддок.
— Мне кажется, или Сморкалу сюда привезли не просто бои посмотреть? — задумчиво пробормотал Иккинг, опустив руку с подзорной трубой.
— Конечно, кажется, — сарказмом ответил берсерк, разведя руками. — Поэтому лучше бы нам улететь поскорее отсюда. Или разгромить их, если на то пошло. У меня уже руки чешутся кого-нибудь зарезать. И первым будет Сморчок.
— Дагур! — прервал его Хэддок. — Хватит.
— Просто ты стал глупить в последнее время, братишка, — пожал плечами Дагур, ухмыльнувшись.
Иккинг снова фыркнул. Внезапно до них донёсся крик охотника, возвещающий о начале драконьих боёв. Однако то, что они услышали мгновением после…
— Викинги, приготовьтесь узреть истинную битву! Ведь сегодня нас ожидает настоящее зрелище, подобное тем, что проводили наши предки! На арене Тройной Удар, непобедимый и величайший из боевых драконов, против… Покорителя чудовищ!
Лицо Иккинга исказилось. Казалось, что под его кожей кровь испарилась от напряжения и ужаса. Дагур невольно тоже замер. Он и раньше слышал о подобном, но никогда не видел вживую… Ведь такие схватки обычно устраивали только для одной цели: уничтожить человека, который должен был драться с драконом.
Сморкалу вытолкнули под купол цепей сразу же, как только прозвучали последние слова. Сжимая оружие в руках, он со страхом смотрел на противоположный край арены… Рёв толпы приветствовал огромного дракона, поставленного бороться с викингом за право на жизнь. Три хвоста чудовища смыкались в один, издавая ужасающий звук. Страшные клешни грозились снести голову Йоргенсона с плеч, а гигантские лапы раздавить его останки в пыль.