Екатерина развернулась к обидчику спиной и вышла из комнаты.

— Вы решайте уже, с какой стороны двери ночевать собираетесь, — недовольно проворчала Аглая. Михаил посмотрел на темную полуночную улицу и снял шляпу.

— Ведите.

Михаил Климский не был человеком ни злым, ни бесчестным, однако к семье Ляпецких он уже несколько лет питал далеко не самые добрые чувства и был о них столь же невысокого мнения, как и они о нем. С семьей инкнесса он сошелся через сестру Лизу, которая подружилась с сестрами Ляпецкими Екатериной и Марией. Мария, старшая дочь в семье, представляла собой в ту пору жизнерадостную и красивую девушку. В ней удачно сочетались, казалось бы, несочетаемые черты: смешливость и любовь к поддразниваниям — с деликатностью, нежность со стойкостью суждений… по крайней мере, тогда ему так казалось.

Он не мог не влюбиться в столь очаровательную особу. И в чувстве своем отнюдь не был одинок — Мария отвечала на его признания с пылкостью первой влюбленности. Некоторое время оба почитали себя счастливейшими людьми на свете, затем состоялось объяснение с родителями…

Михаил никогда не забудет той сцены в кабинете. Как величественно принял его инкнесс, только что вернувшийся с конной прогулки, как радостно кивала Мария, подбадривая его, как лились из уст слова — трепетные, нежные, сильные, как его избранница. По мере того, как Михаил говорил, лицо инкнесса багровело, а рука с кнутом подрагивала. Наконец он вскочил с кресла и перебил просителя.

Речь Ляпецкого была полна ярости, гнева и оскорблений. Предложение руки и сердца было не только отвергнуто, но и высмеяно. Оказывается, «безродному нищему пустомеле» даже думать о подобном союзе не положено. Род, в жилах которого течет кровь великнесской семьи не опозорит себя подобным союзом! От полноты чувств инкнесс периодически взмахивал кнутом и два раза попал по Михаилу — один раз по руке, другой по лицу, чуть не задев глаз. Однако, заметив свою оплошность, мужчина только рассмеялся и принялся бить юриста прицельно. Таким образом Климский и покинул дом — пытаясь не попасть под удар кнута.

Ни одна приличная семья так не поступила бы. Об одобрении их союза родителями невесты теперь нечего было и думать. И Михаил придумал план побега. Учтено было все до мелочей. Кроме одного.

Мария отказалась.

— На что мы будем жить? — спросила она.

— А как же пышная свадьба? — запротестовала она.

— У тебя лицо теперь некрасивое! — сказала она.

Отвернулась обиженно и повторила слова отца про неравенство положений (Климские были всего лишь благородиями — младшая ступень дворянского сословия), отсутствие возможности содержать жену достойно и прочие глупости.

— Я люблю тебя. И сделаю все, что в моих силах, чтобы ты была счастлива. Разве этого мало? — спросил Михаил, прикрывая рубец на щеке ладонью.

Оказалось, мало.

Через два месяца девушка, давшая ему слово быть вечно его, вышла замуж за богатого князя Ивлеева.

С тех пор семейство Ляпецких могло вызвать у Михаила только ненависть и зубовный скрежет. Сильнее его отвращения к этим людям была только любовь к сестре, которая и заставила его попытаться разобраться в делах покойного Мережского. Он пообещал Лизоньке помочь ее подруге — он выполнит обещание. Ради ее спокойствия. В бумагах вдовы он наведет порядок, но если она замешана в убийстве мужа — он не намерен ее покрывать!

Михаил потрогал шрам на щеке, теперь уже почти незаметный, и принялся разбирать вещи.

Он готовился к бою. К бою с бумагами, с инкнессой и с самим собой.

Лес был полон теней. За каждым ссохшимся деревом прятался едва различимый силуэт. Голые ветви пытались схватить Екатерину за подол или рукав платья, зловеще поскрипывая в гробовой тишине. «Это кладбище?» — подумала инкнесса, пытаясь отыскать глазами тропинку, и тут же перед ней появился Евстафий.

— Где ты бродишь? — сдвинул он сурово кустистые брови. — Иди ко мне!

Муж протянул к ней руки…

Катя замешкалась. Как они сюда попали? Где слуги? Почему у Мережского из уголка рта течет кровь? Как тогда, когда он… умер…

Вдова отступила на шаг назад. Промышленник задумчиво огладил бороду. Ей показалось, что он вдруг стал меньше ростом.

— Не люб, значит?

Они никогда не говорили на эту тему при жизни. Он ее замуж брал отнюдь не по любви — а за влияние, которое отец мог оказывать как член Великого совета. Инкнесс Ляпецкой имел от этого союза свою выгоду: выдал ее почти без приданного и не однократно пользовался деньгами родственника для решения семейных проблем. Когда у одного есть деньги, а у другого власть, которую дает титул, о чувствах девчонки семнадцати лет вряд ли кто-то будет задумываться…

Что ж теперь спрашивать? Он знал, что покупал три года назад.

Катя молчала. Зашелестели негодующе деревья. Но как? Чем? Если ветви у них совершенно голые?

Екатерина в испуге подняла на мужа глаза. Он ушел в землю почти по пояс.

— Ты была плохой женой, — сказал он.

— Неправда! — выкрикнула Катя и воронье поднялось с ветвей, закружилось над лесом темной тучей, зловеще каркая над их головами.

Она была хорошей женой! Не доставляла хлопот, выполняла свои обязанности, терпела, даже если было тяжело…

Стоило ей на секунду отвлечься на ворон — и муж исчез. За спиной что-то (кто-то?) заскрипело, по лесу пронесся волчий вой…

Катя обернулась.

— Как ты стоишь?

Мать смотрела с укоризной.

— Что это на тебе надето? Разве инкнесса может позволить себе выглядеть подобным образом?

Вдова посмотрела на свои ноги. Платье было грязным и рваным, босые ступни утопали в грязи по щиколотку.

— Иди ко мне! — сказал Евстафий. Из земли прямо рядом с ее ступнями появилась когтистая рука.

Екатерина попыталась отскочить, закричала… и проснулась.

На ее подушку падал первый луч солнца.

— Сон, — она села в кровати, осмотрелась. Комната имела самый обычный вид. — Просто кошмар.

Дрожащими пальцами девушка потерла глаза, ущипнула себя несколько раз.

В углу что-то зашевелилось.

Екатерина вскочила с кровати и кинулась к окну, одним движением распахивая тяжелые портьеры.

Ничего. Никого.

— Показалось.

Звук собственного голоса не успокаивал, а раздражал. Тени в спальне вдруг стали казаться зловещими.

Мережская не выдержала: обула домашние туфли, накинула халат и почти бегом покинула комнату.

Люди нашлись на кухне. Аглая раздавала указания заканчивающим ранний завтрак слугам.

— Ой, госпожа! — всплеснула она руками, завидев хозяйку. — Вы уже встали? Сейчас Ульяна принесет все для умывания! Через полчаса и завтрак будет подан!

— Не надо, — поспешно заявила Катя. — Завтрака не надо. Я… поем в столовой.

Экономка кивнула и хотела было уйти отдать распоряжения слугам, но Екатерина вдруг поинтересовалась, что в сегодняшнем меню (хоть сама вчера его составляла), а затем стала расспрашивать, кого родила сестра Аглаи — мальчика или девочку, как назовут, посетовала на холодную погоду и возможный неурожай. Женщина смотрела на нее удивленно. Не то, чтобы хозяйка никогда не интересовалась жизнью слуг, но таких долгих и странных разговоров она до сего дня ни с кем не вела. Заметив удивление и интерес в глазах собеседницы, Екатерина сконфузилась и замолчала. Аглая вежливо ждала. Мережская собралась с духом и, поблагодарив экономку за хорошую работу, отправилась к себе. Возвращаться в спальню не хотелось, но там уже ждала с горячей водой Ульяна: чужое присутствие успокоило инкнессу и к завтраку она спустилась, хоть и с головной болью, но по крайней мере без дрожащих рук.

Николай встретил ее сердитым взглядом.

— Почему накрыто на троих? — спросил он. Мачеха посмотрела на экономку.

— Так юрист же…  — виновато развела руками та.

Екатерина задумалась. Кажется, она не успела дать какие-либо распоряжения на это счет…

Открылась дверь. Михаил вошел, чеканя шаг, и обозрел всех присутствующих.