Аг-наарцы были уже здесь, и они однозначно искали меня. Совсем неподалеку от той дыры, в которую я так неудачно провалился, стояли солдаты, и это означало, что выбраться незамеченным не получится.

Как ни прискорбно это было осознавать, от меня более ничего не зависело. Теперь все в руках случая — если псы жриц наткнутся на эту яму — мне не жить. И, думается мне, это наиболее вероятный исход.

Что ж. Сдаваться просто так я был не намерен. Я достал метательные ножи, разложив их на полу. Извлек из ножен меч, положив его так, чтобы было удобно схватить при необходимости. И стал ждать. Если меня найдут — живым не дамся. Заберу с собой как можно больше аг-наарцев и, если потребуется, сам себя прикончу. Нельзя попадать в плен. Как я слышал не раз, жрицы крайне изощренны в пытках, и у меня не было ни малейшего желания проверять это на себе.

Одеревеневшими — и вовсе не от холода! — пальцами я достал из нагрудного кармана запечатанный воском маленький глиняный флакончик. Меня дрожь пробивала от одной только мысли, что придется выпить его содержимое, но если ситуация вынудит — колебаться я не буду, ибо альтернатива будет еще хуже.

Эту алхимическую отраву дал мне во время инструктажа Реэз-Шэ. Из его разъяснений стало ясно, что содержимое флакона — редкостная алхимическая дрянь, глотать которую следовало только в одном-единственном случае: если не было желания посмертно стать нежитью, мертвой марионеткой в руках жриц. Колдун в общих словах описал принцип действия зелья: оно, буквально говоря, довольно быстро разлагало любое живое существо в гнилостную слизь, не оставляя даже костей и делая невозможным применение любой, даже самой искусной некромантии. Вот только был один неприятный момент — зелье не убивало сразу и гниение почти до последнего момента проходило заживо.

Ожидание. Звук капель дождя, барабанящих по дереву, падающих на утрамбованный пол. Собственное дыхание — очень громкое. Стук сердца: обычно на такие вещи не обращаешь внимания, но сейчас я его отлично слышал и оно, как мне казалось, ухало подобно молоту. Неопределенность ситуации оставляла меня в напряжении, заставляла вслушиваться в каждый звук. Потому я и не пропустил голосов, раздавшихся совсем рядом с входом в мое укрытие.

Скоро все закончится.

Проем загородила тень, перекрывшая собой слабый свет, идущий снаружи. Я взялся за рукоять кинжала, а пальцы другой руки напряглись над разложенными веером метательными ножами.

— Ну, что там? — услышал я говор с характерным акцентом. — Видишь что-нибудь?

Что в Кшале, что в Аг-Наар главным был один язык — си-хаэ. Его различия и диалекты, конечно же, существовали, но были столь незначительны, что я прекрасно разбирал переговоры солдат.

— Подожди… — в проем просунулась голова аг-наарца и солдат осмотрелся. Спиной я вжался в стену. До того угла, в котором я нашел укрытие, не пробивался свет, более того, своим телом солдат перекрыл проем, отчего мрак в кладовой еще более сгустился. Не будь среди ищущих меня жриц — так я бы использовал Ат-Ску. С ним бы я с гарантией смог спрятаться от солдат. Но не от ведьм.

«Что за…?!»

В первый момент я подумал, что глаза подводят меня: тени в кладовой колыхнулись, как под порывом ветра. Они будто ожили — став чем-то аморфным, скопления мрака начали стекаться ко мне, собираясь вокруг. Воздух загустел, став как бы более плотным — я чувствовал его тяжесть при каждом вдохе.

«Так эта жрица все же нашла меня?! — полыхнуло в голове обреченностью, страхом и злостью. — Это ее магия?!»

Как и прежде в таких случаях, знак на моей лопатке дал о себе знать: его кольнуло холодом, потом обожгло. Я застыл; забился в угол, как мышка, стараясь не шевелиться, надеясь, что эта непонятная сила не заметит меня, пройдет мимо. Тем большим было мое удивление, когда мрак и тени не тронули меня. Тьма заклубилась вокруг — и застыла бесформенным, растекшимся облаком, сквозь которое с трудом можно было что-то рассмотреть. Края этой колышущейся теневой завесы коснулись моей кожи; ощущение от прикосновения была мне знакомо. Колючий холод — совсем как при использовании Ат-Ску.

«Эти тени… Они… Они прячут меня? Но почему…?»

— Никого, — слова солдата были заглушены, как в тумане. — Идем дальше.

Невесомое покрывало мрака дернулось, словно под порывом ветра — и исчезло, впитавшись в естественные тени так, будто все только что прошедшее мне привиделось.

Я был в растерянности. По всему выходило, что кто-то помог мне, укрыл меня от глаз аг-наарца точно так же, как это делал затемняющий взор амулет. Но кто мне помог? И зачем?

Ход моей мысли привел меня к неприятному выводу: если мой неизвестный помощник использовал тот же принцип, что и в Ат-Ску, то это обязательно должно было привлечь внимание жрицы; вчера я на личном опыте убедился, что работа амулета для аг-наарских ведьм — как костер в ночь без Сиртех. Значит, жрица уже знает, где я прячусь, и скоро меня найдут?

Но нет, мои опасения не оправдались. Минуты напряженного ожидания текли одна за другой — но никто так и не заглянул в мое укрытие. И этот факт добавил еще больше вопросов о личности моего неизвестного благотворителя.

«Вот оно значит как… — догадка о том, кто оказал мне помощь, звучала абсурдно даже в моих мыслях. Но иного объяснения я найти не мог.

— Ну, спасибо, Смерть-Мать, — подняв глаза к потолку, поблагодарил я богиню, даже и не стараясь убрать нотки сарказма. Не сказать, что я не был признателен за помощь этой могущественной сущности — если, конечно же, подмогу мне оказала мне именно Наэ-Хомад. Вот только у меня не было иллюзий, зачем Та-Кто-Ждет встала на мою сторону. Трижды прав был лекарь — у богини есть на меня виды и она не хочет потерять одну из пешек в своей игре раньше времени.

Воины Аг-Наар еще несколько часов пробыли в Синуэде, но более в эту яму в земле никто не заглядывал.

* * *

Я выбрался наружу, только убедившись в том, что это стало безопасно: когда ни одного аг-наарца не было в поле зрения. По моим ощущениям, я просидел в яме не меньше четырех часов; время уже должно было близиться к полудню. Возможно, с точки зрения осторожности, мне стоило остаться в кладовой до ночи или хотя бы до сумерек, если бы только не одно «но»: без обуви, промокший до нитки, в прохладе кладовой, я быстро начал мерзнуть.

К тому времени, когда я покинул свое укрытие, ливень сошел на нет. С трудом передвигая окоченевшие конечности, и с силой сжимая челюсти чтобы не стучать зубами в бившем меня ознобе, я поковылял к ближайшему дому: нужно было срочно согреться и найти какую-либо обувь.

Меня не слишком бы удивило, оставь жрицы в Синуэде некоторое количество солдат, но нет, как я убедился вскоре, кроме меня, в деревушке более не было ни души. Конечно же, я был этому только рад.

С тем, чтобы согреться, проблем не возникло — в сухом помещении я смог снять и выжать одежду, растереть руки и ноги до «рабочего» состояния найденным тряпьем. А вот с поисками обуви было куда сложнее. То, что не забрали с собой жители Синуэды, наверняка прибрали к рукам воины Аг-Наар; сильно сомневаюсь, что им запретили мародерствовать. И оттого найти простые сапоги стало для меня практически непосильной задачей. Обойдя несколько домов и так ничего не найдя, я, плюнув на это, плотно обмотал ноги тряпками. Они, конечно, тут же промокнут, но на первое время и так сойдет.

Решив неотложные вопросы, я, крадучись, отправился к площади. Напоминаний о том, ужасе, что творился здесь не так давно, практически не осталось: кровь смыл дождь, тел не было. Последнему я совершенно не удивился: в конце концов, основным направлением магии, что практиковали жрицы, была некромантия, так что, думаю, тела невольных жертв не пропали зря.

И все же, я был склонен считать, что наши с Реэзом старания прошли даром: ритуал, скорей всего, был закончен, как положено. Как минимум одна жрица выжила — а значит, она могла завершить начатое.

По какой-то причине жертвоприношение на площади Синуэды было для аг-наарцев очень важно — ради этого они даже привлекли силы целого батальона и не погнушались принести в жертву своих собственных людей. И, как я полагаю, смерть нескольких жриц тоже не стала серьезным препятствием на пути выполнения этой цели.