А потом мы увидели… зеркало. Большое, ростом выше меня, с мутным стеклом и серебряной рамой, изображающей переплетение веток и листьев. Очень красивое зеркало. И очень старое.

– Вот, – только и сказала Дин, благоговейно вздохнув.

А я… просто онемела.

Потому что на бумажке, приклеенной прямо к стеклу, было выведено:

«Дипломная работа.

Портальное зеркало

Студент: Триш Лаира

АР-5-1, 3067 г.

Куратор проекта: профессор Эмирин Аррано».

В висках у меня запульсировала кровь.

А вот и ты, Триш… И твоя дипломная работа. Значит, ты закончила академию в 3067 году. Двадцать лет назад.

– Портальное зеркало, – задумчиво протянула Мирра. – Насколько мне известно, проект так и не был завершён.

– Да, – кивнула Дин. – Хотя м… м-м-м… профессор Аррано утверждает, что Триш добилась определённых успехов. Но она так и не защитила свою дипломную работу, поэтому никто не знает, как именно студентка проходила это портальное зеркало.

– Почему? – вырвалось у меня.

– Что – почему?

– Почему она так и не защитила свою дипломную работу?

Рональдин будто бы задумалась. Подошла к зеркалу и осторожно провела по его поверхности кончиками пальцев. Поднесла их к лицу и усмехнулась, увидев пыль на подушечках.

– Очень просто, Шайна. Двадцать лет назад Триш Лаира исчезла. Она так и не закончила академию. Никто до сих пор не знает, где она. Поэтому и дипломная работа осталась незащищённой.

«Двадцать лет назад Триш Лаира исчезла».

«Никто до сих пор не знает, где она».

Эти слова бились о стенки моего черепа весь оставшийся день. Я думала об этом, когда мы обедали, и когда шли в библиотеку за учебниками, и вечером, когда ложились спать. Весь день, почти каждую секунду.

Что же с тобой случилось, Триш? И главное – почему ты мне снишься? Может быть, я должна разгадать загадку твоего исчезновения? Может, в этом моё… предназначение?

В любом случае – я должна всё выяснить. Если не ради Триш, то ради себя. Надоели мне эти сны!

В студенческой столовой, как оказалось, за столами сидели по шестеро, поэтому я в тот день познакомилась ещё с тремя своими однокурсницами. Мне, честно говоря, этого оказалось многовато, поэтому к вечеру я с ног валилась.

Одна была с артефакторики, а две другие – с боевого. Это единственное, что отложилось в моём сознании. Даже имена где-то растворились, причём дважды – сначала после обеда, а потом после ужина.

И о чём мы говорили во время трапезы, я тоже умудрилась забыть. Запомнился только один разговор, но исключительно потому что Мирра во время его умудрилась подавиться, закашляться и с громким «харк» выплюнуть полкотлеты обратно на тарелку.

– Вы знаете, ходят слухи, что в этом году с нами будет учиться наследник, – с придыханием сообщила одна из девиц с боевого факультета. После чего Мирра и подавилась. Но девица, не обращая внимания на закашлявшуюся рыжую, продолжала нести чушь в массы: – Конечно, под личиной. Представляете? С нами – и вдруг наследник!

Она восторженно пискнула. Я закатила глаза.

– И чего тут такого? – пожала плечами Дин. – Ну, наследник. Такой же парень, как и все остальные. Ничего в нем нет особенного… наверняка.

Прозвучало это всё так, словно она была с ним знакома. Но заметила это, кажется, одна я. Ну и Мирра, покосившаяся на Дин с некоторой укоризной во взгляде.

– Кроме того, ведь уже известно, что с нами учится Данита, его сестра, – продолжала между тем Рональдин, и кивнула на что-то позади меня. – Вон она сидит. Какая разница? Что Дамир, что Данита – просто люди.

– Просто люди, – фыркнула вторая девица с боевого. – Он же наследник! Будущий император! Может, он сейчас среди нас… и влюбится в кого-нибудь… – голос её наполнился розовой патокой. Дин улыбнулась, я фыркнула, а Мирра опустила глаза в кружку с чаем.

О чём мы ещё говорили с этими наивными мечтательницами, я забыла. Да и мысли о наследнике в общем-то недолго меня занимали, хоть Мирра и интересовалась чуть позже, уже в нашей комнате, что мы с Дин об этом думаем.

– Я ничего не думаю, – буркнула я тогда. – Я вообще учиться собираюсь, а не наследника выслеживать.

– Присоединяюсь к Шайне, – засмеялась Рональдин. – Не нашего это ума дело.

В тот момент Дин расшнуровывала платье, а расшнуровав, спустила его сначала до пояса, а потом и вовсе сбросила на пол, оставшись в одной нижней рубашке. Вскоре она стянула и её, представ перед нами с Миррой полностью обнажённой.

Ну, мне-то ничего – я в своей в жизни голых девиц перевидала много, да и мужчин в неглиже видела – и во сне, и наяву. Смутить голой грудью (и не только!) человека, прожившего десять лет в борделе, нелегко.

А вот Мирру оказалось – легко. Она покраснела вся, с ног до головы. Даже уши, даже белки глаз – и те словно порозовели.

Странно.

И Дин это заметила.

– Ой, – сказала она. – Прости, я… не подумала. Я же оборотень, а у нас обнажённое тело не вызывает такой реакции, как у вас, у людей. Извини. Мне переодеваться в ванной?

И пока Мирра, вымученно улыбаясь и уверяя, что ничего страшного, она просто от неожиданности, я рассматривала Рональдин, которая и не подумала прикрыться во время этого диалога.

Да… у матушки Розы она стала бы звездой. Грудь у неё была большая, двумя аккуратными такими шариками, увенчанными небольшими, словно нетронутыми сосками. Как две розовые ягодки. И кожа… на руках, ногах и животе – белая, молочная, гладкая. А внизу живота – треугольник золотых, как и на голове, волос.

Рональдин была пухленькой, но её это нисколько не портило, даже наоборот.

Заметив мой взгляд, она улыбнулась, подмигнула и спросила, уже натягивая на своё великолепное тело ночнушку:

– Ну и сколько бы за меня дали в заведении матушки Розы?

– Не меньше пяти альтерров за ночь, – ответила я честно. – А если девственница – десять.

Наверное, если бы этот вопрос задала не Дин, я бы обиделась. Но в её устах он звучал совсем не обидно – просто как шутка.

– Значит, десять, – засмеялась она, опять подмигнула – и метнулась в ванную.

И как только за ней захлопнулась дверь, Мирра протянула:

– Точно… Тарс… А я всё думала, где я слышала эту фамилию…

– Ну да, я приёмная дочь матушки Розы, владелицы борделя. Ты что-то имеешь против?..

Наверное, это прозвучало с некоторой долей угрозы, потому что рыжая совершенно искренне удивилась и начала заверять меня, что ей абсолютно всё равно. А потом спросила:

– Слушай, Шайна… а за меня сколько бы дали? Ну, за ночь?

– Три альтерра. А если девственница – пять.

Мирра засмеялась так громко и заразительно, что я не выдержала и тоже улыбнулась, хоть и не понимала, по какой причине она так ржёт.

– Вот бы они были разочарованы, – пробормотала она наконец, смахивая слёзы с глаз. И я решила не уточнять, чем именно – тем, что не девственница, или чем-то ещё.

А потом мы легли спать, и мне приснился очередной сон.

Во сне я, конечно, увидела Триш.

Впрочем, это было не удивительно. Подсознательно, ложась спать, я уже была уверена, что встречу её во сне. Я даже хотела этого.

Вот только на сей раз сон оказался другим. Никогда раньше я не отделяла себя от происходящего, да и вообще – я не помнила себя до тех пор, пока не просыпалась. А теперь…

Я очутилась в одной из комнат общежития академии. Выглядела она почти так же, как наша с Дин и Миррой, только была более обжитой – на столе бардак, на полу валяются какие-то сапоги, туфли, ботинки.

Все три жительницы спокойно спали, поскольку стояла глубокая ночь. Ну, почти все. Одна тихонько встала с кровати и, нацепив валяющиеся возле двери туфли без каблука, надела форменный плащ и выскользнула за дверь.

Я пошла за ней, потому что это была Триш. Я сразу её узнала – по чёрным прямым волосам и вспыхнувшему в темноте красному глазу. Вот только этой Триш было уже не пять, а двадцать лет.