– Шайна Тарс.

Голос у мрачной девицы был глухой и такой же угрюмый, как и она сама. Но приятный.

Кстати… Тарс… Где-то он слышал эту фамилию… Ладно, потом вспомнит.

Дамир прошёл к единственной свободной кровати и сел на неё.

– Ты на каком факультете? – спросила Дин. В этот момент на подушке появилась брошюрка с расписанием, и наследник взял её в руку, попутно отвечая:

– На боевом.

Пока он читал расписание, девушки молчали – видимо, не хотели мешать. Распорядок дня… это было привычно Дамиру, поэтому много времени его изучение у наследника не заняло.

– А вы? – спросил он, откладывая брошюру в сторону.

– Я артефактор, а Шайна целитель, – ответила за обеих девушек Дин и, как ни странно, вторая ей это позволила.

– Представители всех трёх факультетов, значит, – Дамир хмыкнул. – Что ж, давайте познакомимся поближе? Кто где родился, вырос, кто родители?

Ему было интересно, что расскажет не Шайна, а Дин. Но, к его удивлению, именно в глазах у Шайны Мир увидел досаду.

А вот дочка ректора ответила легко и весело:

– Я оборотень, родилась и выросла в Арронтаре. Белая волчица, если тебя это интересует.

Ну, это Дамир и так знал. Хоть никогда и не видел, как обращается Дин.

– А вот о родителях моих давайте не будем, – она скрыла жёсткость своего ответа за мягкой улыбкой. – Правду сказать я не могу, а врать мне как-то не хочется.

Удобно. Оборотней в Арронтаре много, поди докажи, что она дочь ректора.

– Ну а ты, Шайна?

Кажется, она растерялась. Закусила губу, вздохнула, а потом сказала:

– Как-нибудь потом, – встала с кровати. – Сейчас мне нужно идти. Извините.

Однако! Куда это ей нужно идти в первый день, когда ещё никто не учится?..

Гулко хлопнула входная дверь. Почти сразу после этого послышался тихий вздох Дин, и Дамир обратил внимание на неё.

– У меня к тебе будет просьба, Мирра, – сказала вдруг Рональдин, и голос её звучал одновременно мягко и жёстко, напомнив этим Дамиру тётю Эм. – Пожалуйста, не спрашивай Шайну о её прошлом.

– Почему?

– Ей больно, – ответила Дин просто. – Я чувствую это и не хочу, чтобы Шайне было больно. Она мне нравится.

Нравится?.. Вот эта угрюмая, нелюдимая девушка с широкими, будто бы сросшимися бровями?

– Поэтому не обессудь… Будешь обижать её, – взгляд Дин внезапно стал острым, – получишь.

– Да я и не собиралась, – Дамир рассмеялся. – Я же не знала, что она так воспримет мой вопрос… Хочешь, извинюсь?

– Не надо, Шайна не обиделась. Просто оставь прошлое в прошлом, и всё.

– Договорились.

Дин улыбнулась и выдохнула с облегчением, и тогда он решился на вопрос:

– А я… я тебе нравлюсь?

Почему-то её ответ на этот вопрос стал вдруг очень важен Дамиру. И сердце как-то радостно ёкнуло, когда она кивнула.

– Да, ты хорошая. Мне вообще повезло с соседями. Пошли, найдём Шайну? Надо бы сходить в библиотеку за учебниками.

– И как мы будем её искать? Она ведь могла пойти куда угодно.

– Не-е-ет, – Дин засмеялась. – Я совершенно точно знаю, куда она отправилась. Без вариантов.

Дамир охотно верил. В конце концов, в Рональдин текла кровь Эмирин – хозяйки и хранительницы академии. Впрочем, возможно, дело было совсем не в этом, а в чём-то другом. В чём-то, из-за чего Дин решила защитить Шайну – девушку, которая выглядела так, будто совсем не нуждалась в защите.

***

Шайна Тарс

Мирра и Рональдин настигли меня, когда я была в холле первого этажа. Я стояла и смотрела поочередно на залы Памяти и Почёта, раздумывая, куда мне больше хочется зайти. В зале Памяти я могу увидеть маму… могу, но боюсь. А в зале Почёта мне совершенно нечего делать. Меня не интересуют многочисленные императоры и императрицы.

– Ну, как? – спросила меня Дин, как только они с Миррой спустились с лестницы и встали рядом.

Я вздохнула и покачала головой. Почему-то я сразу поняла, о чём спрашивает Рональдин, а она поняла, что означает мой ответ. В отличие от Мирры.

– Знаете, девочки, – голос рыжей сочился иронией, – может, вы и умеете переговариваться мысленно, но я этим искусством не владею.

И почему-то я решила прояснить ситуацию. Наверное, на меня так Дин действует…

– Я ходила к ректору. Просила поменять мне личного куратора.

– А-а-а, – взгляд Мирры наполнился сочувствием. – Ну да, ответ Эмирин был предсказуем…

– Эмирин? – хором удивлённо спросили мы с Дин. Она называет ректора просто по имени?!

Рыжая, кажется, смутилась.

– Ну да. А что такое? Она же Эмирин.

Спорить с этим было сложно, поэтому мы ограничились скептическими взглядами. А Мирра поспешила сменить тему:

– Ты хотела зайти в зал Памяти? Или в зал Почёта?

Я кивнула.

– В какой-то из. Но в какой, я ещё не решила.

– Что тут думать? – фыркнула рыжая. – Зал Памяти гораздо интереснее! Пойдёмте. – Развернулась и направилась ко входу в зал.

Ещё одна командирка на мою голову… Впрочем, Мирра права. Я так ещё долго буду стоять и решаться, когда надо просто идти.

Но как же это иногда сложно – просто что-то сделать… Просто идти, просто сказать. И даже просто молчать…

Зал Памяти оказался большим, но меньше, чем я думала. В длину шагов, наверное, пятьдесят, а в ширину двадцать. По стенам, слева и справа – стеклянные шкафчики, заполненные какими-то кубками, медальками, монетками, шкатулками и прочей мелочевкой. А в центре – колонны с портретами и магическими фотографиями, которые около сто лет назад изобрёл один из профессоров ЛАМ.

Я растерянно оглядывалась по сторонам. Ну и как найти здесь маму? Я ведь даже не знаю, в каком году она закончила академию. И закончила ли?

Между тем Мирра подошла к одному из стеклянных шкафов, остановилась рядом и стала что-то разглядывать. До меня донёсся тихий смешок.

– А что в этих шкафах? – спросила я у подошедшей ко мне Дин. Та пожала плечами.

– В основном награды студентов, ну и всякие дипломные проекты. Пойдём, поглядим, над чем там Мирра смеётся.

На полке стеклянного шкафа, возле которого находилась наша новая знакомая, стояла табличка: «3049 г., группа АР-1-2, три лучшие курсовые работы». Возле цифры один была выставлена небольшая чернильница со справкой: «Чернильница, превращающая воду в чернила. Уровень необходимого ежемесячного заряда первый».

Рядом с цифрой два лежал золотой альтерр с подписью: «Исчезающая монета, возвращающаяся в карман к владельцу каждый раз после покупки товара». Хм, интересно, не стал ли студент, изготовивший этот «артефакт», фальшивомонетчиком?

Но Мирра смеялась не над чернильницей и уж тем более не над монетой. Третьим предметом гордости группы АР-1-2 был некий «Кусачий череп».

– Череп кусает каждого, кто положит палец ему между зубов, – задыхаясь от смеха, прочитала на справке наша соседка по комнате. – Уровень необходимого ежемесячного заряда второй.

Я поневоле тоже улыбнулась. Кусачий череп? Кому это вообще нужно?

– Зря смеётесь, – покачала головой Дин. – Вещь, конечно, абсолютно бесполезная, но мастерство студента-первокурсника поражает. Вы знаете, что большинство делают банальные амулеты против эмпатии, или от бессонницы, или для улучшения пищеварения? Я не спорю, это полезнее, но вот такой череп… Это же голая кость, здесь заклинанию даже не на чем толком держаться, а он зубами щёлкает! Ювелирная работа!

Вот что значит – артефактор. Мы с Миррой дружно посмотрели друг на друга, улыбнулись, но решили ничего не отвечать. Нам, наверное, действительно не понять этого восторга Дин… Особенно мне. Я бы предпочла амулет от бессонницы.

– Но самое интересное – там, – продолжила между тем Рональдин. – В дальнем конце. Потрясающая ведь, идёмте, покажу.

И пока мы с Миррой семенили за ней, я, хмурясь, вдруг задумалась над вопросом: откуда она знает, что самое интересное именно в дальнем конце? Дин ведь не могла побывать здесь раньше нас.