Я еще раз звоню в ресторан, чтобы подтвердить нашу бронь, и говорю им, что нас будет пятнадцать, а не шестнадцать. Спускаюсь вниз и нахожу маму с папой читающими на диване. Ее ноги у него на коленях, и он бездумно потягивает пальцы ее ног.

Папа поднимает взгляд от книги:

– Выглядишь сегодня чудесно, милая.

На мне джинсы, черные ботинки и коричневая футболка с длинным рукавом. Но я получила от Ривки новую помаду, после того как раз десять сказала, что мне безумно нравится цвет ее помады, и сегодня окрасилась ею в первый раз. Я знаю, что он мой папа и это то, что папы говорят своим дочерям, особенно когда задействуют свои отцовские способности при обнаружении того факта, что их дочери чувствуют себя особенно ранимыми, но мне приятно слышать, что для кого-то я выгляжу красивой. Даже если это всего лишь мой папа.

– Так что вы, два тусовщика, собираетесь делать сегодня вечером? – спрашиваю я.

Мама смотрит на папу, и они оба пожимают плечами.

– Не знаю. Поедим немножко. Может, посмотрим кино, – говорит она.

Они улыбаются друг другу. Они выглядят так, словно могли бы просидеть вот так на диване всю ночь, с ее ногами на его коленях, не вставая, и это был бы совершенно идеальный вечер.

– Итак, Сэм и Джейк идут на ужин… – говорит папа.

Конечно, Сэм и Джейк идут на ужин. Мама с папой уже это знают. Подозреваю, что папа надеется этим упоминанием о Сэм спровоцировать меня на какой-то комментарий о Сэм с Джейком и их новых отношениях, но я на это не ведусь. Он должен понимать. Я не собираюсь обсуждать с ними личную жизнь Джейка, и надеюсь, если бы у меня была личная жизнь, Джейк не стал бы обсуждать ее с мамой и папой. Я не слишком хорошо знаю Сэм. Мне немного дискомфортно находиться рядом с ней, потому что мы учимся с ней в одном классе и она встречается с моим младшим братом, но она кажется очень славной, и Джейк выглядит вполне счастливым (хотя, если честно, не могу припомнить момента, когда бы Джейк не выглядел счастливым), и хотя я и чувствую себя одиноко сегодня, думаю, это замечательно, что они нашли друг друга. Но все, что я говорю маме с папой, это:

– Я поехала за именинником.

И целую их обоих с пожеланием доброй ночи.

Подъехав к дому Джеймса, я звоню ему по мобильному, так как считаю, что сигналить грубо и мне не нравятся его родители, потому что они заставили его чувствовать себя ужасно, когда он наконец набрался смелости, чтобы признаться им в своей ориентации, а это, насколько я знаю, было самым сложным, что ему когда-либо приходилось делать, поэтому я хочу встретиться с ним на улице. Он просит меня зайти, говорит, что он еще не готов и что дома никого больше нет.

Я нахожу Джеймса в его комнате, он только что вышел из душа и стоит перед зеркалом в голубых джинсах. Я знаю, что после школы он ходит в спортзал, но сейчас выглядит щуплым, как никогда.

– Мне нечего надеть, – говорит он.

– Ну, к счастью для тебя, сегодня твой день рождения, – говорю я и протягиваю ему свой подарок.

Это футболка с надписью «Королева выпускного бала», такая же, какую я сделала для Клео, только сшитая не из обтягивающего материала, отлично сидящего на девушке с грудью, как у нее. Она свободного кроя, темно-синяя с золотыми буквами.

– Ты знаешь, что я всегда хотел иметь такую футболку, – говорит Джеймс, быстро натягивает на себя белое термобелье с длинными рукавами, а поверх него мою футболку.

Он улыбается себе в зеркале, а затем поворачивается ко мне, широко раскинув руки. Сначала мне кажется, что он говорит: «Посмотри на меня», но потом я понимаю, что он ждет, когда я его обниму.

– С днем рождения, – говорю я, обняв его. – Поехали на твою вечеринку.

Он берет меня под руку, и мы спускаемся по лестнице, выходим из дома, садимся в мою все еще теплую машину и отправляемся в «Il Bacio».

Вечеринка удалась на славу. Нам предоставили отдельную комнату с расписным потолком, и мы сидим за одним длинным столом, накрытым скатертью в бело-красную клетку, со свечами, горящими в старых бутылках из-под кьянти. Джеймс сидит на стуле, напоминающем трон. Я весь вечер наблюдаю за Джейком и Сэм, и он так внимателен и вежлив, следит, чтобы у нее было все, что ей нужно, и вовлекает ее во все свои разговоры. Сэм, может быть, и на два года старше Джейка, но она скромная и тихая и кажется немного неуверенной в себе. На ней полосатая шерстяная шапка-ушанка, которую Ривка связала для Джейка, и его рука лежит на спинке ее стула. Хотя я уверена, что Джейк возненавидел бы меня за то, что я описываю их таким образом, но они так мило смотрятся рядом друг с другом.

И прямо перед тем, как официант выносит именинный торт – морковный торт, по просьбе Джеймса, что я считаю бессмысленной потерей торта, – случается нечто экстраординарное. Настоящее чудо в честь дня рождения. Скажем так, я была бы в корне не права, если бы сказала Джеймсу, что все это только мечты, что всему этому не суждено было случиться, что он тратил свое время зря, даже думая об этом.

Все верно. В дверях появляется Патрик.

Я никогда не встречалась с Патриком, но, увидев лицо Джеймса, я в ту же минуту понимаю, что блондин, стоящий в дверях, в очках с темной оправой и зеленой кожаной куртке, тот самый парень, за которого Джеймс цеплялся с самого лета. Джеймс вскакивает, и они обнимают друг друга довольно долго, а все остальные продолжают разговаривать, пытаясь создать иллюзию интимного момента для Джеймса с Патриком. Потом Джеймс просит официанта принести дополнительный стул, организуется еще одно место за столом – шестнадцатое, на котором, как я надеялась, будет сидеть Зак, – и Джеймс с гордостью представляет Патрика всем своим друзьям.

Каким-то образом, хотя я убивалась весь день и вечер и хотя сегодня Джеймс должен был быть моей парой, моим партнером по одиночеству, сюрприз в виде появления Патрика и вид Джеймса, сидящего рядом с ним, выводит меня из плохого настроения. Улыбка не сходит с моего лица. Мое сердце поет. Даже морковный торт прекрасен на вкус. Потом Джеймс уезжает домой с Патриком, и я покидаю вечеринку, счастливая и в одино – честве.

Ривка собирается на прием в медицинский центр Бет Израэль в Бостоне и звонит мне, чтобы узнать, не хочу ли я поужинать с ней в городе. Звучит как-то не очень хорошо, правда? Ехать в такую даль с Кейп-Кода на прием в больницу – вряд ли это знак того, что дела идут прекрасно. Я спрашиваю ее, как она себя чувствует, и это мое максимальное приближение к этой теме с тех самых пор, как я узнала, что она больна, и она отвечает: «Нормально», но говорит это таким тоном, который на самом деле подразумевает «чувствую себя отстойно». Итак, мы договариваемся встретиться в «Фо Пастёр», наверно, это мой любимый ресторан в Бостоне, и мама с папой, кажется, не против, что я поеду в город на машине сама и вернусь домой, когда уже стемнеет.

Когда я приезжаю в ресторан, Ривка уже ждет, попивая молочный коктейль с авокадо. Я смеюсь, потому что из всех, кого я знаю, я единственная, кому нравится молочный коктейль с авокадо, все корчат мину, когда я его заказываю, а я обязательно делаю это каждый раз, бывая в «Фо Пастёр». Сегодня отличный вечер для фо, фирменного блюда заведения, – большой дымящейся тарелки с вьетнамским супом-лапшой. На улице идет снег с дождем. Для снега еще недостаточно холодно, а для дождя уже слишком холодно. И все-таки даже в такую погоду мама с папой разрешили мне поехать на машине в город.

Я проскальзываю в кабинку и сажусь напротив нее. Она улыбается при виде меня. Я смотрю ей в лицо и понимаю, что это ненастоящая улыбка. Это улыбка из той же серии, что и ее «нормально». У нее тревожный и грустный взгляд.

– Расскажи мне, – говорю я, – как сегодня все прошло?

– Честно?

– Конечно.

– Не очень.

Я чувствую, как мой желудок сжимается, мне не хватает воздуха, на меня накатывает волна жара в этот ледяной вечер. Паника. Ривка здесь, чтобы сказать мне, что она умирает. Нет, постойте. Я ведь уже знаю это. Она уже сказала мне, что умирает, но, полагаю, я не приняла то, что это на самом деле скоро случится. Что это не то, о чем можно просто поговорить, а потом дождаться, пока оно само пройдет. Что это не просто короткая глава в моей невероятной жизни.