Мокено был маленьким. Настолько, что едва достал бы юноше до пояса. Его огромная голова с безобразной залысиной покачивалась, словно в болезни. Редкие волосы, обильно тронутые сединой, колыхались под легким ветерком, наполнявшим комнату. Скрюченные артритом пальцы судорожно сжимали две изогнутые трости, на которые отшельник опирался при ходьбе.

Улыбка, не покидавшая искаженного недугами лица, при внимательном взгляде уже не казалась мудрой и проницательной — создавалось впечатление, что у старика просто свело скулы. Сухой, сгорбленный, болезненного вида — он показался Киоши обычным дряхлым дедом, легенды о мудрости которого не более, чем старинная сказка.

Тот, кого на Мидзури называли Мудрецом, обернулся, отчего его небесно-синий халат зашуршал по полу. Птица на шесте подняла голову, словно проснулась. Киоши показалось, что в этот момент замерла даже капель в коридоре.

Мокено неуклюже поднял темную морщинистую ладонь. Улыбка его стала еще шире, обнажая желтеющие зубы, но глаза вдруг искренне вспыхнули Синим светом.

— Приветствую тебя, Киоши!

Голос отшельника был тихим, словно стук сталактитовых слез, но одновременно сильным, как полноводный поток… Голова его вновь качнулась, словно шее было тяжело все время удерживать ее в одном положении.

— Я… вы… — юноша по-прежнему стоял на пороге, не зная, как быть дальше.

— Проходи в мой дом, — Мокено продолжал улыбаться, попробовав поклониться. Вышло неловко, жалко, отчасти даже смешно. Сжимаемые в руках палки со скрипом разъехались по зеркальному полу, отчего старик едва не упал.

Это как будто отрезвило Киоши, и тот мигом покраснел, столь же неловко шагая вперед.

— Прошу простить мое замешательство, почтенный старец… Я приветствую вас… мудрейший, и прошу позволения посетить этот дом. Прошу дозволения узнать у вас совета…

Стуча палками по полу, Мокено медленно двинулся к центру зала и с трудом опустился в невысокое каменное кресло с низкой спинкой. Закрепив костыли в специальных зажимах на подлокотниках, он с кряхтением устроился на желтых шкурах, покрывавших сидение. Искривленными пальцами подобрал со столика длинную тонкую трубочку для курения трав.

Заставив голову раскачаться еще сильнее, отшельник кивнул на соседнее кресло, но Киоши не сразу понял, что этот кивок предназначается ему. Запоздало спохватился. Продолжая краснеть от стыда и внезапного чувства беспомощности, он осторожно присел и сразу заметил, что обработанный камень вовсе не холодит кожу.

Тот, кого в легендах родного мира Танары считали Мудрецом, смог раскурить свою трубку только с третьей попытки — крохотное кресало танцевало в его ладони, грозя выскользнуть и упасть на пол, тем самым мгновенно приковав к себе внимание Киоши. Тоэх даже подался вперед, готовый подхватить кремень, если тот упадет, или еще хоть как-то помочь старику.

Без всякого сомнения, парень чувствовал себя обманутым, хотя отчего-то это чувство вовсе не желало разгораться ярче. Отвлекшись на непослушное кресало, юноша не заметил, как яркие синие глаза внимательно наблюдают за ним, улавливая каждый жест и эмоцию.

Наконец отшельник раскурил трубку, с улыбкой выпустил клуб дыма и многозначительно произнес:

— Не удивляйся, молодой Киоши.

— Вы знаете меня?

— Я же попросил не удивляться, — голос и манера речи старика вступали в открытую дисгармонию с его внешним видом, отчего тоэху становилось еще более не по себе. — Мои птицы сказали мне, что вы идете…

— Мой друг… он остался…

— Не волнуйся. Я уже пригласил его обождать в передних залах.

Дым тлеющих трав причудливо завивался, превращаясь в гибких переплетенных драконов. Вот над трубкой возник прозрачный замок, на шпилях которого развевались знамена. Он тут же рухнул, превращаясь в тонкое женское лицо, а через секунду клубы уже напоминали языки пламени.

Мокено слегка взмахнул кривыми пальцами, разгоняя видения, и Киоши невольно вспомнил Конту — в тот же миг сердце словно очнулось ото сна, застонав…

— Ты должен понимать, Киоши, что старик, в уединении живущий высоко на склонах дикой горы, знает не так много, как хотелось… Однако я вижу, что ты искренне жаждешь ответов, так что готов попробовать найти их в твоей душе…

Старик ожидающе замолчал, попыхивая трубкой. Голова его по-прежнему покачивалась, как у пластикового болванчика, когда-то стоявшего в автомобиле Бактияра…

Комната наполнилась приятным запахом неизвестных трав, отчего телу сделалось очень свободно. Киоши заставил себя собраться и не смотреть на глуповатую улыбку, не покидавшую лица отшельника.

Мысли путались.

Настал долгожданный миг, ради которого тоэх покинул Землю и прошел через опасности, и вот он не знает, с чего начать. Сидит перед тщедушным стариком, не способным самостоятельно прикурить трубку, и старательно подбирает слова.

— Начни по порядку… — негромко предложил отшельник, и Киоши даже не обратил внимания, с какой легкостью тот изучил его смятение.

Юноша кивнул, рассыпав по лбу пряди черных волос. Кулон, качнувшись, ткнул в грудь, словно ободрял и поддерживал.

— Я владею предметом, обладающим ценностью для моих врагов… Это очень старая вещь, ровесница войны Бешенства. Как узнать мне, какую тайну она хранит? Как мне понять, что за силы желают отнять ее у меня? Почему Мидзури наполнена разговорами о новой войне между нашими мирами? Как могу узнать я, кто желает этой войны или как ее избежать?

Что? Он смеется?!

Да, действительно. Негромко, покашливая, раскачивая похожей на тыкву головой и помахивая в воздухе своей дурацкой трубкой… Киоши до боли в когтях сжал подлокотники, и Мокено мгновенно замолчал, пронзая его пристальным взглядом, не имеющим ничего общего со старческим дряхлением. Лукавые искорки прыгали в глазах отшельника.

— Так много вопросов, а не знал, как начать… — изогнутый палец разорвал травяной дым, превратив его в прыгающую по ветвям белку. Старик вдруг стал тверд, как край каменной чаши. — Ты что, действительно думал, что найдешь здесь ответы на эти вопросы? Думал, что здесь тебя ждет развязка всех страданий и бед?

Голос его креп, и теперь между колоннами загуляло эхо. Вместо того, чтобы разозлиться на тон старика, Киоши внезапно почувствовал себя еще более неловко… И как он только на самом деле мог подумать, что оракул, пусть даже могущественный, даст ему ответы на столь непростые вопросы?..

— Ты действительно считал, что все закончится здесь, в моей пещере? Что некие силы оберегут тебя впредь?.. Что я, оторванный от жизни и земли, смогу поведать тебе о скрытом?

Мокено вновь рассмеялся, на этот раз не как скованный болезнью старичок, но в голос и очень заразительно. Белоснежная птица, сидящая на шесте за правым плечом Киоши, мелодично заворковала, прислушиваясь к раскатистому смеху хозяина.

— Я не Бог, Киоши. И даже не могущественный прорицатель. Просто я очень стар, а люди, мидзури и тоэхи любят наделять преклонный возраст мифическими способностями…

— Но я…

Молодой тоэх почувствовал, как щеки вновь начинает заливать румянец, но на этот раз не краской стыда. На этот раз сущность Киоши начал наполнять гнев…

Как мог Конта так ошибиться? Как мог Танара до сих пор верить в сказки? Как мог он сам принять за чистую монету рассказы о неком мудреце, способном объяснить сущность кулона или расшифровать предчувствие войны? Великие Держатели!

Юноша начал вставать с кресла, стараясь не смотреть на жалкого старика.

— Не горячись, — в негромких словах отшельника прозвучал мягкий приказ, и Киоши невольно опустился обратно на теплый камень. — Я не сказал тебе, что не знаю ответов… Я лишь указал тебе, что, как и любой из жителей трех миров, ты скорее готов искать «великое-лекарство-от-всех-бед». Искать мудрость, силу, защиту. Идти через огонь и воду, лишь бы раздобыть эликсир спасения. Раздобыть его любой ценой, только бы не пришлось самостоятельно сражаться с бедой и находить ответы… Ты понимаешь, о чем я говорю?

Киоши вонзил взгляд в полированный пол пещеры, рассеянно поигрывая цепочкой кулона. Смекалка, расшифровка метафор и острый ум никогда не были сильными чертами его характера, но слова Мокено смогли задеть за саму душу.