Сказанное, конечно, отнюдь не умаляет огромной исторической заслуги Дарвина: теория эволюции по праву принадлежит к числу величайших достижений естествознания XIX века.
Именно так ее оценивали все прогрессивные ученые той эпохи. Но они не были слепыми подражателями Дарвина. Сразу же после выхода в свет «Происхождения видов» последовали не только злопыхательства и брань в адрес Дарвина, но и были высказаны со стороны ряда ученых-биологов серьезные возражения по поводу некоторых основополагающих предпосылок дарвинизма.
Представляется, что в наиболее лаконичной форме сущность имевших место (и не устраненных до сих пор) несогласий с некоторыми положениями Ч. Дарвина выразил Фридрих Энгельс. Принимая основу учения Дарвина — теория развития, изменяемость всех видов — собственно эволюцию, Энгельс подчеркивал несовершенство используемых Дарвином доказательств. «В учении Дарвина, — отмечал он, — я принимаю теорию развития, дарвиновский же способ доказательства (борьба за существование, естественный отбор) считаю всего лишь первым, временным, несовершенным выражением только что открытого факта»[40]. Подобные же возражения были высказаны и другими сторонниками эволюционного учения. Удивительно близок к оценке Ф. Энгельса «главный последователь Дарвина» (но совсем не апологет его!) Эрнст Геккель.
«Хотя я не решаюсь, — писал он, — разделить во всех направлениях дарвиновские воззрения и гипотезы и счесть приведенный им способ доказательства за правильный, я все же должен выразить удивление перед его работой как перед первой серьезной научной попыткой объяснить все явления органической природы с одной грандиозной единой точки зрения и на место непостижимых чудес поставить понятый закон природы. Но может быть, в дарвиновской теории, так как она теперь представляется первой попыткой такого рода, более ошибок, чем истины. Во всяком случае такие бесспорно важные принципы, как естественный отбор, борьба за существование, отношение организмов друг к другу, расхождение признаков и другие принципы, приводимые Дарвином для защиты своей теории, имеют большое значение; однако весьма возможно, что нам еще совершенно неизвестно столько же других важных принципов, влияющих в такой же мере или еще более на явления органической жизни»[41].
Приводя эти практически идентичные по смыслу высказывания классика марксизма и крупнейшего биолога-эволюциониста, нам бы хотелось акцентировать внимание на более объективном отношении к теории Дарвина и к научным критическим исследованиям некоторых ее несовершенных сторон, проводимых в нашей стране. Вызывает недоумение, в частности, позиция, занятая некоторыми академиками-биологами в отношении книги доктора биологических наук В. А. Кордюма «Эволюция и биосфера» (Киев; 1982). Вместо серьезной научной оценки в рецензии на нее автор обвинялся в том, что допущенная им критика дарвиновского учения о естественном отборе якобы несовместима с положениями марксизма-ленинизма[42]. В свете только что рассмотренного высказывания Ф. Энгельса тенденциозность и беспочвенность подобных ненаучных обвинений очевидна.
Дарвиновская теория эволюции, или, как ее называют, селекционизм, в основном относится к микроэволюции — эволюции органических форм, организмов. Эволюция надорганизменных уровней, надындивидуальных форм организации живого — макроэволюция рассматривается в рамках недарвиновских схем эволюции[43].
Объединяющей научной концепцией служит созданное В. И. Вернадским общее учение о биосфере и переходе ее в ноосферу — одно из крупнейших достижений научной мысли XX века. Оно служит фундаментальной основой глобальных проблем современности, рационального природопользования и охраны окружающей среды, научного познания Человека.
В отличие от классической биологии, рассматривающей живые организмы как совокупность форм растений и животных в их бесконечном многообразии и эволюционной взаимосвязи, в учении о биосфере Вернадский впервые обосновал идею об эволюции оболочки Земли (биосферы) как целостном процессе взаимодействия живого вещества с косной материей. Ведущая роль в этом процессе отводится жизни (совокупности всех организмов) — самой могущественной геологической силы планеты. Главным носителем эволюции, по Вернадскому, служит новая форма организации живого, сообщество организмов, а не отдельные индивидуализированные особи.
Факторы и движущие силы эволюции видов представляют один из ведущих источников геохимического преобразования биосферы. «Эволюция видов, — отмечал ученый, — переходит в эволюцию биосферы»[44]. Поэтому при изучении эволюции видов В. И. Вернадский считал возможным использовать накопленный в эволюционной теории фактический материал. Принципиально новым в учении о биосфере является установление обратной связи; определяющем влиянии биосферы на эволюцию каждого вида. «Жизнь неразрывно связана с биосферой, а ее эволюция в значительной степени определяется ее строением», — писал В. И. Вернадский в 1928 году (с. 242) [45].
Одним из величайших обобщений В. И. Вернадского, лежащим в основе его учения о биосфере и ноосферной концепции, является понятие «организованность». Организованность — неотъемлемое свойство Жизни; быть живым — значит быть организованным. На уровне биосферы организованность выступает как единство структуры и функции биосферы. Функции биосферы — тоже совершенно новое понятие, разработанное В. И. Вернадским. Функции, а точнее — биогеохимические функции биосферы определяются деятельностью живого вещества, т. е. совокупностью всех живых организмов, вместе взятых, включая человека. Главные функции живого в биосфере: газовая (кислородно-углекислотная и др.), концентрационная (способность извлекать из окружающей среды и накапливать в себе химические элементы), окислительно-восстановительная, биохимическая (процессы, протекающие внутри тела живого организма), биогеохимическая функция человека.
Существует ли на планете хотя бы один организм или вид, способный осуществлять одновременно все функции биосферы? Нет, отвечал В. И. Вернадский, анализ огромного фактического материала ясно указывает, что биогеохимические функции биосферы могут выполнять только сообщества организмов разных видов («разнородное живое вещество»), как бы дополняя и поддерживая друг друга (не только дарвиновская «борьба за существование», но и взаимопомощь, кооперация и специализация видов лежит в основе эволюции, подчеркивал Вернадский). Отсюда вытекает важнейшее эмпирическое обобщение: один вид, одна форма организмов ни возникать (зарождаться), ни эволюционировать не может. Генеральный путь развития не монофилетический (один предок), а полифилетический. «Эволюция органических форм происходит только в пределах и при участии комплексов живых организмов»[46]. Только разнородные сообщества организмов вместе могут осуществлять главнейшие биогеохимические функции биосферы и тем самым поддерживать ее устойчивость «в делении геологического времени», когда происходили крупнейшие геологические потрясения (вулканы, оледенения, горообразования, наступления и отступления морей), грозившие снести с лица Земли тончайшую «живую пленку биосферы»[47].
Какой же механизм обеспечивает миллиарды лет геологической истории единство строения (или структуры) и функций биосферы — ее организованность? Он нам известен: великий круговорот веществ («биогеохимическая цикличность», «биогеохимический круговорот атомов») и поток энергии космоса, прежде всего — энергии Солнца. Каждый организм на Земле связан биогенной миграцией, или потоком атомов, с земной корой и другими организмами, а потоками лучистой энергии и других приходящих на землю излучений потоков частиц — с космосом. В этом научно установленном факте Вернадский видел космическую сущность жизни. Жизнь не есть чисто земное, жизнь — космическое явление, утверждал ученый. У жизни нет начала, нет конца, она вечна. Ничто в пределах доступной нам геологической истории планеты не указывает на факты зарождения жизни из неживой материи (абиогенез). Поэтому можно утверждать, что с геологических стадий Земли как планеты и по настоящее время действует принцип Реди «Все живое — от живого» и принцип Геттона «В геологии мы не видим ни начала ни конца».
