[11.29] УОТНИ: Рад это слышать.*

…

Выбравшись из марсохода, я тут же разыскал взглядом девчонку. Она… стояла возле солнечных батарей. Очищенных, прошу заметить, солнечных батарей. И пусть её помощь в уборке казалась крайне нелогичной: на Марс опускался вечер, но желание поучаствовать в моей судьбе тронуло до глубины души.

Она всё ещё теребила в руках щётку, виновато смотрела на меня. И… осторожно улыбалась.

— Плюнь. Мелочи. Правда. Кстати, а можно я буду звать тебя Кристиной? В выпускном классе я встречался с девчонкой по имени Кристина, и она тоже прилагала максимум усилий, чтобы разнообразить мою жизнь.

Марсианка выслушала меня, внимательно глядя в глаза, а потом без видимой причины сорвалась с места и побежала.

Чертов характер. Одного не могу понять. Я снова был изгнан на расстояние шести футов или ей просто не понравилось имя? Ладно, наплевать, мне и самому кажется, что имя Кристина больше подходит для венгерских упырей, чем для марсианок.

СОЛ 100. ЗАПИСЬ В ЛИЧНОМ НОУТБУКЕ МАРКА УОТНИ

— Ну, хорошо, хочешь, я буду звать тебя Бриттани?

Может быть, я тороплюсь с выводами, но кажется, марсианка вздёрнула нос.

— Кортни?

Та же реакция. Хотя, я определённо на верном пути: между нами три фута.

— Ева. Хочешь, буду звать тебя Евой? А что, символично получится: единственные мужчина и марсианка на планете. Только не называй меня Адамом. Хорошо? С шабатом** здесь не получится.

То ли она не слышала последней фразы, а возможно избрала быть именно Евой. Как бы там ни было: девчонка снова улыбалась.

Два фута. Чёрт, я давненько не видел женщин. В особенности красивых. Нет, поймите меня правильно, это не намёк, что Льюис и Йоханссен хороши только в безвоздушном пространстве, но я никогда не рассматривал их как объекты воздыхания по причине категоричного заявления Льюис: «Кого поймаю на подкатах к Йоханссен, отвечать будет лично передо мной». Кстати, интересно, что она имела в виду?

Фут. Ева стояла неподвижно. Смотрела не мигая. Она вдруг потянулась к шлему и сняла его с головы. Весь её вид кричал, что она чего-то ждёт. Я понял это по-своему. Быть может…

Я протянул руку и коснулся её плеча. Совсем легко. Почти неощутимо. Должно быть… Она крупно вздрогнула и, широко раскрыв будто от ужаса глаза, отпрыгнула назад, задев локтем шлюз. Шлем упал к её ногам. Но она и не попыталась его поднять. Вместо того меня ожидала привычная картина: сверкающие на бегу пятки.

Так. Хорошо. Ты идиот, Марк Уотни.

Симпатичная, кстати, у неё задница.

Идиот.

Я никогда не умел флиртовать с девчонками. Даже с землянками, которые умели разговаривать. Здесь же общение обещало стать гораздо более сложным. Интересно, она вообще придёт?

Тревога кошачьим когтем царапнула внутренности. Я сглотнул. Нехорошее предчувствие зашевелилось внутри. И зачем только я полез её трогать? Как бы там ни было… что у нас на повестке дня? Все эти женские штуки выматывают. Пора вернуться к выживанию.

Чёрт, у неё действительно прекрасное тело.

СОЛ 110. ЗАПИСЬ В ЛИЧНОМ НОУТБУКЕ МАРКА УОТНИ

Я ПОЧТИ убедил себя в том, что Ева мне приснилась. Возможно эта галлюцинация — дело рук запаха аммиака, насквозь пропитавшего жилой модуль. Сколько бы я ни пытался, никак не мог привыкнуть к нему. А проветрить, по понятным причинам, я, увы, не мог.

Занимаясь обычными делами и обмениваясь сообщениями с НАСА, я старательно разыгрывал перед самим собой моноспектакль под названием «Да ничего же не было, Марк», но, несмотря ни на что, ловил свой взгляд, устремлённым на север по нескольку раз в час.

Но человеческая природа весьма удивительная штука: через несколько дней я действительно смог полностью переключиться на работу. А её становилось всё больше и больше. Получив возможность манипулировать мной и составлять моё расписание, НАСА развернуло деятельность на полную мощность. Я не раздражался, передавая отчёты о состоянии своей плантации на Землю, не злился, когда профессора моего университета попросили опубликовать статью о наблюдениях немедленно. Я не возражал, понимая, что под этими «мы не можем ждать, но укажем твоё имя в публикации» скрывалась истинная причина «ведь завтра ты можешь двинуть кони». Что ж, наверное, я могу это понять.

И всё равно я скучал. И всё чаще на полотне сомкнутых век возникал образ Евы. Смуглой девчонки на фоне марсианских дюн.

Теперь моё утро начиналось с паломничества к северному окну. Я прилипал к нему на несколько минут, вглядываясь в игру ветра с песком. Неинтересную. Нудную. И как этому Марсу самому не надоело, на протяжении миллиардов лет…

Ева появилась на 110-й сол, когда надежда во мне содрогалась в предсмертных корчах.

Я как раз собирался войти в шлюз, когда она появилась из-за дюны. На всякий случай договорившись с собой, что не буду бежать к ней широко раскинув руки и валить с ног в радости приветствия, я остался на месте.

Но до меня она не дошла: свернув к марсоходу, Ева приблизилась к нему вплотную и открыла дверь.

Странное оцепенение приковало меня к месту, я стоял, не понимая, что Ева собирается делать, зачем она лезет в марсоход. О, НЕТ, Боже мой.

Оказавшись внутри, она нажала кнопку закрытия двери.

Тут на место ботаника Марка временно придёт Марк Занудный, чтобы внести одно кро-о-о-ошечное пояснение. Дело в том, что марсоход, как и жилой модуль — штука умная, и как только срабатывает датчик закрытия, он начинает выравнивать давление. Зачем? Всё просто: чтобы астронавт мог находиться внутри без скафандра. Но что хорошо для меня…

— Ева, Ева, Боже мой, нет, пожалуйста. Остановись.

Я ринулся к марсоходу, на ходу понимая, что ничего не смогу предпринять. Мозг услужливо подбросил пару неосуществимых вариантов: разбить стекло и выломать дверь… В НАСА привыкли делать по-настоящему прочные штуки, и будь у меня под рукой даже огромная кувалда, я бы не справился с этим за то время, которое марсоход тратит на стабилизацию давления. В отчаянии я схватил с земли камень, который едва мог поднять, понимая, что через считанные мгновения меня ожидает ужасное зрелище.

Я всё ещё бежал, подняв руку, готовый нанести удар, когда глаза пришлось всё-таки открыть.

Ева сидела в марсоходе, наполненном воздухом под давлением в одну атмосферу, совершенно спокойно. Она снова смотрела на меня.

И улыбалась.

Способность мыслить ко мне вернулась не сразу. Зато когда это произошло, я тут же понял, что сделала Ева. Она показала, что может находиться в тех же условиях, что и я. Это удивительно. Я не мог в это поверить.

Да, и означало ли это желание зайти в гости? Я — «за».

___________

* — цитата из оригинального текста. Э Вейр «Марсианин». Издательство АСТ, перевод Егоровой.

** — седьмой день недели, который у евреев по сути является праздником. Здесь Марк намекает на то, что работать по субботам нельзя.

========== Глава 3 ==========

Одним словом, я не люблю сюрпризы. Зато они меня обожают.

(Макс Фрай “Болтливый Мертвец”)

СОЛ 110 (2). ЗАПИСЬ В ЛИЧНОМ НОУТБУКЕ МАРКА УОТНИ

Это был одновременно и самый ужасный, и самый прекрасный сол из всех проведённых мной на Марсе.

Начну с позитивного. Шлюз, в который Ева была вынуждена зайти вслед за мной — гостеприимным хозяином — штука небольшая, и у моей гостьи не получилось бы отпрыгнуть или раствориться в воздухе.

И я впервые мог рассмотреть Еву так близко при совершенно нормальном освещении. Я не крупный парень, но Ева казалась просто крошечкой. Её макушка едва коснулась бы моего подбородка, вздумай она ко мне приблизиться. Пустые надежды. Не вздумает. Гораздо сильнее её внимание притягивали индикаторы состава воздуха и давления в шлюзе. Куда там до них Марку Уотни. Но, в отличие от Евы, я пялился на неё совершенно беззастенчиво.

Комбинезон, в который она была одета с самого первого сола нашего знакомства, по тону сливался с кожей её лица и рук. Он приятной окружностью едва заметного воротника обводил основание тонкой шеи. Никаких молний, ни-че-го. Интересно, как она его снимает?