Поэтому папку с фотографиями я просматривал гораздо реже. Намного выше моих сил было видеть мою Еву с буром, оседлавшую марсоход. Еву, отпивающую кипяток из чашки Льюис. Еву, чьи губы тронула улыбка, когда она прижалась щекой к моей щеке. Это — наша единственная совместная фотография. Она сделана за несколько дней до старта МВА. За нашими спинами белое полотно спасательной палатки, в моих глазах грусть и боль, несмотря на широкую во все тридцать два зуба улыбку.

Но моё отчаяние было лишь каплей в море безысходности, которую я ощутил, едва моя нога коснулась поверхности Земли. Ведь между мной и Евой навсегда пролегло расстояние в… несколько сотен миллионов километров. Без надежды когда-нибудь сократить его до нуля.

…

Итак. О чём я могу написать сейчас?

Сегодня ко мне на занятия пришла новая группа ребят, мечтающих когда-нибудь стать астронавтами НАСА. Лекции в предыдущей закончились неделю назад, и от начального состава в сорок четыре человека осталось пятеро.

Кстати, не помню, говорил ли я, но теперь моя миссия в НАСА — передача опыта молодому поколению. Я преподаю в отряде будущих астронавтов.

Партия новобранцев в количестве тридцати семи человек смотрела на меня благоговейно, но стоило мне прочитать вводную лекцию и сделать паузу после словосочетания «а теперь вопросы», как послышалось традиционное:

— А правда, что вы выращивали картошку в собственном дерьме?

— На одном дерьме ничего не вырастишь, — привычно отвечал я, и по аудитории пробегала волна хохота. — Дерьмо остаётся дерьмом в любом случае. Только вкладывая идею, мысля творчески, можно сделать из этого дерьма конфетку, — закончил я под аплодисменты. Скоро, очень скоро эти ребята перестанут смотреть на меня как на героя. Через месяц-другой я стану для них равным… а потом… потом они будут знать всё гораздо лучше меня. Во всяком случае, считать именно так. И это норма. К счастью.

А ещё сегодня всемирный День космонавтики. Помните такого улыбчивого русского — Юрия Гагарина? Много лет назад именно он первым преодолел земное притяжение и оказался в космосе. Может быть, я немного самонадеян, но думаю, у нас есть что-то общее.

Интересно, а почему в этот день нам не дарят подарки?

Думая об этом, я миновал просторный холл учебного корпуса НАСА и вошёл в более узкий коридор со множеством дверей, по обе стороны. Это аудитории, в которых проходили занятия.

Я уже готов был отключить телефон и войти в кабинет, как вдруг раздался звонок, и, бросив взгляд на экран смартфона, я не поверил глазам: со мной пытался связаться сам Тедди Сандерс.

— Доброе утро, мистер Сандерс, Уотни, — поприветствовал я Руководителя НАСА.

— Здравствуй Марк, — послышалось на другом конце. — Говорить удобно?

— Сейчас я тороплюсь на занятия, но через час освобожусь, — отрапортовал я.

— Что ж, не смею тебя задерживать, но звоню по делу. Не мог бы ты сегодня, скажем часа через полтора, прибыть ко мне в Управление?

— Конечно, сэр. В одиннадцать я смогу быть у вас.

— Отлично, Марк. Жду.

Стоит ли говорить, что я с трудом концентрировался на лекции. Час тянулся невыносимо медленно, а студенты, разомлевшие от жары, сообразительностью не блистали. Но всему на свете приходит конец, и ровно через час я, наспех попрощавшись, пулей вылетел из аудитории.

Всю дорогу меня терзала мысль: что от меня может понадобиться самому Сандерсу?

Прибыть мне удалось без опозданий, несмотря на то, что по дороге я всё-таки встал в пробку. Ума не приложу, куда передвигались люди в полдень по такой жаре. Использовав при парковке все свои гонщицкие навыки и ручник, я выскочил из машины и ринулся к парадному входу в Управление под изумлённые взгляды нескольких сотрудников. Только перед кабинетом Сандерса я перевёл дыхание, удостоверившись, что стрелки наручных часов не пересекли отметку одиннадцати часов.

— Мистер Сандерс… мистер Капур?.. Здравствуйте.

Моему удивлению не было предела. В кабинете Руководителя НАСА, помимо меня, находился мой бывший непосредственный начальник. Мужчины стояли у окна и о чём-то разговаривали вполголоса.

— Здравствуй, Марк, — поприветствовали меня попеременно. Рука Сандерса узкая, но крепкая сменилась рукопожатием с Капуром. — Пожалуйста, присаживайся.

— Спасибо, — поблагодарил я, занимая одно из многочисленных кресел за столом для конференций. Капур и Сандерс расположились напротив. — Чем обязан вашему вниманию?

Сандерс немного помолчал, а Капур уронил взгляд и кашлянул в кулак. Я никак не мог понять, почему они оба отмалчиваются. Наконец, Сандерс собрался. Поправив и без того идеально расположенную на столе папку с документами, он выложил из кармана телефон и положил его параллельно краям папки.

— Марк, мы с мистером Капуром пригласили тебя сюда по чрезвычайно важному делу. Но сначала оговорюсь: понимаю, что сейчас ты человек почти гражданский, хотя Венкат и сказал, что продолжаешь тренировки вместе с будущими астронавтами.

— Я предпочитаю показывать всё на личном примере, — пожал плечами я. — Это по-честному.

— Хорошо. Я ценю это, Марк, — лицо Сандерса осветилось неким подобием улыбки, что само по себе являлось практически музейной редкостью. — Но речь сейчас не о том, а о твоей физической форме, Марк. Я запросил заключение твоего последнего медицинского осмотра. Выписка психолога об эмоциональном состоянии тоже в моём распоряжении.

— Что?

— Я не знаю, продолжаешь ли ты следить за новостями об «Аресах», но наверное знаешь, что вывод следующего экипажа на Земную орбиту с последующей состыковкой с «Гермесом» и полётом на Марс запланирован на 4 июля?

— Да, я знаю, что старт миссии приурочили ко Дню Незавсимости.*

— А ещё, Марк, ты, как никто другой, знаешь, что астронавта для такой миссии за три месяца подготовить невозможно.

— И? Я не понимаю…

— Венкат, я надеюсь на твое красноречие, — неожиданно пасовал Сандерс, а в моей голове сверкнула первая зарница догадки.

— Марк, — начал Капур, и я хорошо знал этот тон. За кажущимся равнодушием слышалась нотка волнения. Я обратился в слух. — Марк, так получилось, что «Арес-IV» остался без инженера и бортового механика. Это череда нелепых случайностей и ошибок, но тем не менее мы не можем подобрать достойного кандидата. Среди двадцати двух претендентов, рассмотренных нами за последнее время, я не нашел ни одного, обладающего достаточным опытом и тем набором качеств, которые необходимы для полёта и работы в команде… Эх, короче, а шло бы оно всё к чёрту, Марк. Понимаю, что сейчас ты возможно пошлёшь меня в чью-нибудь толстую жопу или рассмеёшься в лицо, но не задать тебе этот вопрос я не могу. Ты подходишь для «Ареса-IV» идеально. Твой опыт может стать незаменимым, твоя физическая и психологическая форма не вызывает сом…

— Я согласен.

— … нений и мы будем счастливы предложить тебе возгл… ЧТО?

— Мой ответ «да». Я полечу на Марс.

…

12 апреля. ЗАПИСЬ В ЛИЧНОМ НОУТБУКЕ МАРКА УОТНИ

Да! Да! Да! ДА-А-А! Я полечу на Марс! Всё-таки НАСА делает подарки на День космонавтики. И, чёрт возьми, это лучший подарок из всех, что я получал в своей жизни.

4 июня. ЗАПИСЬ В ЛИЧНОМ НОУТБУКЕ МАРКА УОТНИ

До запуска ракеты носителя, которая выведет челнок с нами на орбиту Земли, оставался ровно месяц. Бесчисленные тренировки и тесты как и в прошлый раз стали привычными, рутинными, практически не вызывающими эмоций. Я устал, но никогда раньше не был так счастлив. Да, черт возьми, я и предположить не мог, что когда-нибудь меня обрадует перспектива вернуться на далёкую красную планету.

Вчера видел маму. Она прилетела специально из Чикаго, чтобы лично обозвать меня идиотом и повиснуть на шее с пожеланиями удачи.

— Она мне понадобится, я люблю тебя, мама.

— Я люблю тебя, Марк, больше не теряйся на Марсе. Будь осторожен.

— Хорошо.

— Обещай.

Сегодня навестить меня приезжали Йоханссен и Бек. И это было здорово. Их теперь можно было называть Бек и Бек. А ещё забавнее Бек, Бек и Бек, потому что в специальном сидении за спиной Криса сидел розовощёкий и голубоглазый мальчишка, заревевший от моего приветствия в полный голос. Ребята по очереди обняли меня и сказали, что на моём месте поступили бы так же.