========== Никки. Глава 1. Мгновения ==========

При встрече я представлялась: «Никки», но, выдержав небольшую паузу, добавляла фамилию. «Парсонс». С ударением на последний слог. На французский манер. И это лишь одно из многих имён, помогавших мне слиться с толпой, стать незаметной, хотя порой я улыбалась, размышляя о целесообразности подобных действий. Я всегда была Никки от слова «никакая». В толпе за моё лицо никогда не зацепиться взглядом, оно самое обыкновенное. Как серое пальто или объёмный шарф, в которые я зябко куталась и замирала на мгновенье, чтобы столкнуться взором с осенним небом, серым… таким же, как и Его взгляд.

…

— Итак… почему ты помогаешь мне? — Борн говорил отчётливо разделяя слова, делая ударение на каждом. И не было в них и грамма тепла, а во взгляде, направленном прямо на меня, и тени узнавания.

Наверное, я погрузилась в мысли слишком глубоко, и Джейсону пришлось вывести меня из оцепенения прикосновением. Словно тока разряд — жёсткие подушечки его пальцев опустились на тыльную сторону моей ладони. Знакомо для меня и совершенно чуждо для него. Борн просто ждал. Какого-то логичного ответа, объяснившего бы ему всё, но у меня не имелось такового. Только и осталось, что вздохнуть и уронить взгляд в чашечку с остывающим передо мной кофе.

Обглоданный маникюр, указательный палец, неловко огладивший шов на боку дешёвой посуды, — всё это должно было сказать Джейсону о моём волнении, но, наверное, собственные вопросы занимали его теперь куда больше.

— С тобой всё в порядке?.. Никки… — его голос фальшивой нотой прозвучал где-то на периферии сознания. Я закрыла глаза, и на полотне сомкнутых век кадр за кадром потекла кинохроника прошлого, почти утратившая цвет, форму, звук, но только не смысл.

…

Он появился в размеренной моей жизни слишком яркой — чтобы проигнорировать это событие — вспышкой. Среди прочих сред, рядовых вторников и одиноких суббот его серый, пристальный взгляд быстро вытеснил желание пораньше уйти со службы. Безупречная за годы, проведённые Борном в специальных войсках, репутация, мужественное лицо и две-три фразы, брошенные вскользь при встрече, заставили меня по-иному укладывать волосы, тщательнее выбирать рабочий костюм и неосознанно задерживаться взглядом на его волевом подбородке, тем не менее напоминая себе у зеркала, в которое я смотрелась теперь куда чаще обычного: «Брось, Никки, такие парни никогда не обращали на тебя внимания…»

— Вы слишком молоды для психолога, — улыбался Борн, а я не понимала, комплимент это или насмешка.

— И это говорит мне человек всего на пару лет старше? — парировала я, стараясь придать тону серьёзности. Между нами, как щит, папка с его личным делом: Джейсон Борн. Проект «Тредстоун». Оперативный агент. А вместе мы правая и левая рука одного живого организма ЦРУ: боец и душевед, убийца и наводчик… Никки и Джейсон.

За несколько месяцев подготовки я видела разного Борна: смеющегося и плачущего, мечущегося и безразличного. С пистолетом в руках и безоружного, ударяющего и избитого, в общем, всякого. Вот только растерянным я не наблюдала его никогда.

Да, и я старалась, чтобы наши диалоги не выходили за рамки рабочих и словом. Только вот получалось плохо.

— Мистер Борн, выглядите неважно. Как давно вы в последний раз отдыхали?

— Я не уверен в том, что делаю, — откровенность неожиданно слетела с его губ, но Борн тут же добавил: — Да, мисс Парсонс, я очень устал, потому что не спал около семидесяти часов. Голова болит.

Пожалуй, я никогда не забуду его взгляда, направленного на меня. Затравленного, непонимающего, одинокого. Но я помню, что именно в тот миг мне и пришла в голову неожиданная мысль. Подобное в Управлении не поощрялось, но когда я поняла, что натворила, слова были уже сказаны.

— Сегодня я напишу заключение, и вы сможете выходить на улицу. Возможно, вам захочется погулять, развеяться. Пешие променады и свежий воздух ещё никому не шли во вред, — оправдывалась я вслух.

— Что?

— Холируд драйв. Двадцать первый дом. Квартира четыреста четыре.

…

Я старалась не думать о мотивах, побудивших меня назвать собственный адрес, и это почти удалось. По возвращении домой всё моё внимание было приковано к книге — сборнику позиционных задач по шахматам. И я уже нашла ответ к очередному этюду, когда поняла, что в лифте, поднимавшемся на последний этаж обыкновенной блочной высотки, в которой я снимала небольшую квартирку, находился кто-то ещё.

Но адреналиновый удар тревоги мгновенно сменился радостью узнавания: сквозь шлейф мужского парфюма различалась нотка собственного аромата человека, чьё имя шорохом опадающей листвы сорвалось с моих губ, когда его пальцы коснулись моей шеи, давя, затрудняя дыхание, а свободная рука, вцепившись в талию, тесно прижала меня к своим бёдрам. И даже сквозь ткань своего платья и его брюк я поняла, какого рода вопрос привёл Джейсона Борна ко мне.

— Раздвинь ноги, — тем временем скомандовал он. И за время нашего общения я успела понять: когда его голос приобретал подобный оттенок, спорить не следовало.

Да мне и не хотелось. Рука Джейсона, переместившаяся было к макушке и запутавшаяся в волосах, скользнула по лицу, губам и, чуть сжав нижнюю челюсть, заставила приоткрыть рот.

— Джейс-с-сон, — не смогла промолчать я, ведь в следующий момент он вернулся к шее и, чуть нажав, указал, что одной рукой может переломить её. Он дал понять, что играет только по своим правилам, не проронив и лишнего слова.

— Будешь слушаться меня.

И хотя следующий его жест показался бы мне в обычной ситуации грубым и отталкивающим, здесь, в лифте, замершем то ли между этажами, то ли между мирами, он стал более чем уместным: колено, раздвинувшее мои ноги гораздо шире, чем я позволила бы себе сама.

Он не был чрезмерно ласков или груб: влажная дорожка от виска к мочке уха, где, чуть задержавшись, его язык ужалил и заставил табун восхитительных мурашек разбежаться вдоль позвоночника. Шея, ключица, горячие, потягивающие касания губ наверняка оставляли синяки, а я неожиданно поймала себя на мысли, что это весьма странно и могло случиться только со мной: первый секс до первого поцелуя.

И понимая возможную важность этой информации, я постаралась повернуться к Джейсону и сказать ему обо всём, но в этот момент его пальцы забрались в такое место, что я лишь густо покраснела и почувствовала, что едва ли могу дышать.

Я касалась себя сама. Не раз и не два, но не позволяла этого никому другому. И честное слово, это было восхитительно: грубоватая кожа мужских пальцев в нежных складках собственной плоти.

— Ух ты, мокрая какая, — восторженным шёпотом в среднем ухе. Жарко. Я инстинктивно извивалась, насаживалась на настойчивые пальцы и даже не заметила того момента, когда они были заменены его членом.

Мне не было больно. Желание помутило рассудок. И если признаться, то гораздо раньше, чем он впервые заговорил со мной.

— Джейсон, — раздалось почти со всхлипом.

Я чувствовала себя переполненной: им, его сбившимся дыханием и биением сердца, резонирующим с моим собственным пульсом.

Движения Джейсона замедлились, он почти остановился, прежде чем начать снова: яростно, глубоко, неровно. Чтобы к его имени, вновь сорвавшемуся с губ, примешалось моё собственное, едва различимо прозвучавшее в полной тишине.

— Никки… детка.

Я ожидала какой-то реакции. Смеха или слёз, слов или действий. Но время текло, а он всё ещё находился во мне, свободной рукой удерживая меня за талию. Голова Джейсона покоилась на моём плече, а шею покалывали его коротко стриженые волосы. И, кажется, я до сих пор чувствую это, стоит лишь только закрыть глаза.

Время остановилось и перестало дышать. Вместе со мной. С тех пор оно так и осталось там, в застрявшем между этажами лифте. Ничего не изменилось.

…

Я не представляла, сколько отняли нахлынувшие воспоминания, но когда открыла глаза, Джейсон всё ещё поглаживал мою руку и вглядывался в лицо. А я всё так же не понимала, что следовало говорить.