— Мне было сложно… с тобой… — начала, было, я, понимая, что больше и сказать нечего, а та сцена в лифте навсегда останется лишь моим воспоминанием, ведь оброненная фраза заставила Борна напрячься. Глубокая морщинка разделила его лоб, выдавая непонимание. Он молчал, и мне не оставалось ничего иного, как продолжить:

— Ты и впрямь ничего не помнишь? Совсем?..

— Ничего, — ответ последовал незамедлительно.

… и я снова не знала, о чём можно говорить, о чём следует промолчать, вот только рассказывать ему о том, что он был первым человеком, поцеловавшим меня и разделившим со мной постель, я не собиралась. Как и выдавать тот маленький секрет, что его бритва и зубная щётка до сих пор находятся в стаканчике на полке моей ванной комнаты. А ещё одна смена белья, джинсы, пара рубашек, которые до сих пор пахнут им.

— Что ты скажешь об этом? Кто это?

Я и не заметила, как на столе между нами появился небольшой бумажный прямоугольник. Снимок запечатлел момент рукопожатия двух мужчин.

— Это Нил Дэниелс. Начальник отдела в Мадриде. А вот второго я не знаю. Кто он?

— Не знаю. Но я должен выяснить. Знаешь, я смутно припоминаю тот день, когда пришёл в проект. Меня проводили в комнату, где позже проходили тренировки. Дэниелс был там… и я должен понять…

— Дэниелс… — начала я, но тревожный звук дверных колокольчиков заставил Борна среагировать мгновенно. И прежде чем в помещение забегаловки проникли двое в полицейской форме, он успел оставить на столике банкноту и шепнуть мне:

— Уходим.

Я почувствовала свой локоть в цепком капкане его пальцев. Борн уводил меня.

…

Обшарпанный номер дешёвого отеля: комната восемь шагов в ширину и двенадцать в длину. Я пересчитала с десяток раз… Кровать. Тумбочка. Гадливая ухмылка парня на ресепшен, взгляд чёрных, масленых глаз, бегло оценивших мою фигуру. Джейсон торопился, говорил, опуская лицо так, чтобы при надобности парень не смог его описать — профессиональная привычка, укоренившаяся в сознании на уровне инстинктов.

— Двадцать второй, — ухмыльнулся парень, — только не слишком шумите. Стены здесь картонные.

Джейсон проводил меня до комнаты и, бегло осмотревшись, велел:

— Жди здесь. Вот держи.

Так в моей руке оказался его пистолет. Тяжёлая штука. Сорок пятый калибр. Но я всё ещё смотрела, как он, миновав оконный проём, быстро зашагал по улице, стараясь держаться тени домов.

Мгновения текли невыносимо медленно: пустая комната, металл, неприятно холодивший руку. Перед тем, как исчезнуть, Борн приказал ничего не трогать и не зажигать лампу, но желтоватый свет уличных фонарей, проникавший в комнату, позволял оценить убогую обстановку и задать себе вопрос: «Зачем? Почему я вляпалась в это дерьмо?»

Ответ был очевиден. Он появился спустя четверть часа, прижимая к груди какой-то свёрток.

— Ужин.

И впервые за всё время лёгкая улыбка коснулась губ Джейсона.

Но лёг он на полу. Несмотря на то, что в кровати хватило бы места и на двоих. Даже если и не касаться друг друга.

Перед тем как заснуть, или притвориться, что спит, Борн предупредил:

— До Танжера лучше добираться отдельно. Я уйду утром, а тебе следует воспользоваться дневным рейсом. Встретимся на центральной площади в три.

— Спокойной ночи… тебе нужно отдохнуть, — прошептала я.

И несколько мгновений спустя действительно услышала его мерное и ровное дыхание, но сама за всю ночь так и не смогла сомкнуть глаз. Просто оттого, что он был так близко, только от осознания, что завтра вновь услышу его голос, загляну в серые глаза, в которых навеки поселился сам ноябрь, в которых обосновались лондонские тучи…

========== Никки. Глава 2. Минуты ==========

Произошедшее в Танжере я до сих пор помню смутно, даже если и стараюсь найти в закоулках памяти детали, понять, осознать. И причина не в ужасе, испытанном мной, когда в лабиринте тесных улочек я пыталась уйти от преследователя, стремившегося пустить мне пулю в затылок, и даже не в осознании того, что пути к обычной, спокойной жизни отрезаны навсегда. Дело в Борне и его руках, костяшках, на которых его собственная спёкшаяся кровь смешалась с кровью убитого им Дэша.

Да, Джейсон защищал меня и себя. Он дрался, понимая, что его убьют, если он не сделает этого первым. Но оказавшись в безопасности очередного убогого гостиничного номера наедине с Борном, я не могла отвести взгляда от его окровавленных запястий, не могла забыть лицо человека, оставленного нами беспомощным, бездыханным всего несколько минут назад.

— Всё в порядке? — сидевший на кровати и тоже разглядывавший свои руки Джейсон наконец посмотрел мне в глаза.

Ответов на этот вопрос у меня заготовлено не было, а потому я молча вышла в ванную. Там, борясь с рвотными позывами, я намочила полотенце, чтобы вернувшись в комнату, протянуть его Джейсону.

— Вот, возьми.

Но он отвернулся. А я… я зачем-то опустилась на кровать, тесно прижавшись бедром к его бедру.

— Хорошо, я сама, — голос мой прозвучал глухо, будто из глубокой пещеры.

Кровь оттиралась плохо, оставляя на застиранном полотенце

отвратительные разводы. Мне казалось, что и запах у неё мерзкий, ведь сквозь него я впервые не чувствовала самого Джейсона.

Наверное потому я чуть ближе дозволенного, обозначенного правилами приличия, наклонилась к нему. Неосторожно коснулась, вдохнула в желании узнать Джейсона, которого помнила я, а не ублюдка, что свернул шею человеку у меня на глазах.

— Что с тобой? — вопрос прозвучал резко, и Борн отпрянул от меня. Взгляд его оставался холодным, равнодушным, и лишь на дне серых глаз читалось смятение. — Никки?..

— О, извини, я… я просто задумалась… с тобой… с тобой всё будет в порядке. Давай помогу, — с этими словами я сильнее сжала его ладонь, возможно, причинив ему боль.

Когда всё закончилось и Борн удалился в душ, предупредив, чтобы я никуда не высовывалась, я всё думала о Дэше и о том, что происходило со мной в последнее время. Как я вообще могла сблизиться с Борном, зная, что он убивает, к тому же — хотела того или нет — но косвенно я стала его сообщницей ещё работая в «Тредстоун». Агент и душевед… Куратор и убийца… Никки и Джейсон…

Я даже не представляла, сколько времени провела вот так, сидя на кровати, гипнотизируя воображаемую точку на грязной, выкрашенной горчичного цвета краской стене. Из когтистых лап неприятных размышлений меня вырвал голос Джейсона:

— Напротив есть замечательный магазинчик. Я купил тебе новую одежду и краску для волос. Когда закончишь с преображением, локоны лучше укоротить. Максимально. Я провожу тебя на автобус. Следует уехать. Так далеко, как только сможешь. Теперь и тебя не оставят в покое.

Я смотрела в его лицо, на котором блуждала непонятная, но такая знакомая улыбка. Делающая его искажённые лёгкой асимметрией черты узнаваемыми и привлекательными. И больше он не казался мне холодным расчётливым убийцей: рядом стоял тот самый Джейсон, которого я… к которому я была привязана… и ямочка на его щеке так просилась под пальцы.

Стряхнув с себя наваждение, я ухватилась за коробочку с тёмной краской, которую Джейсон протягивал мне. Мозг машинально отметил, что такой антрацитовый оттенок никогда не был мне к лицу.

— Спасибо. Тогда я воспользуюсь ванной?

— Хорошо. Да. Я тебя здесь подожду.

…

Пожалуй, комплекс тринадцатилетней девочки никогда не оставит меня до конца: когда под пальцами скрипели тугие, отсекаемые острыми ножницами пряди, хотелось плакать. Короткие волосы акцентировали внимание на по-юношески пухлых щеках, курносом носу, открывали взгляду лоб, скулы и шею, пестревшую веснушками.

И только тёмные глаза казались по-своему привлекательными. Своей чёрной тоской. Да, теперь я выглядела не лучшим образом: заляпанный краской хлопковый бюстгальтер, топорщащиеся во все стороны волосы. А самое противное заключалось в том, что всего через несколько минут мне предстояло уйти от Борна. И в последнюю мысль настойчиво просилось слово «навсегда». Но я никак не могла набраться смелости и признать это, а потому зажмурилась и выпалила его вслух.