Моим Тикки и Ледибаг.

Без вас мои поражения никогда не превратились бы в победы.

Гришечко Алле Васильевне.

Спасибо за то, что увидели во мне то,

чего я до сих пор в себе не вижу.

Как ни крути, а жизнь Доминики Росси всегда делилась на «до» и «после». Например, личная жизнь: было «до», когда она ещё была студенткой ветер-в-голове и могла крутить пять романов одновременно, и «после», когда её старый приятель похитил её и почти сутки держал в плену за то, что она ему постоянно отказывала. Был переломный момент и в её сознании: «до» она жила только для себя, «после» ей пришлось делить себя и свою жизнь с малышкой Софией, появившейся на свет после того похищения. И, конечно, это не могло не повлиять на её работу. «До» Доминика Росси перебивалась ставками секретаря у разнокалиберных начальников. «После» тянулось до сих пор – выйдя из декрета, женщина устроилась на работу в детский дом и неприлично быстро добралась до директорского кресла, проложив себе дорогу исключительно трудолюбием и любовью к детям.

И даже на работе существовало «до» и «после». Раньше синьорина Росси была атеисткой, не верящей ни в приметы, ни в предсказания, ни в магию или экстрасенсов. «После» случилось, когда в детский дом поступил Элиот Кэмпбелл, очаровательный мальчик, сумевший свести с ума не одного усыновителя, не прикладывая к этому ни капли усилий.

Как слышала синьорина Росси, всё началось в тот момент, когда его нашли. Притом нашли буквально – он лежал на ступенях Оспедале Дельи Инноченти¹, одетый в тёплую качественную одежду, завёрнутый в слишком тёплое одеяло даже для зимней ночи. Никто не видел, как мальчика туда положили, при нём не было записок или документов. Единственная зацепка – синее одеяло с вышивкой золотистыми нитками, имя и фамилия: «Элиот Кэмпбелл». Потому мальчика так и назвали.

Мужчину, нашедшего его, звали синьор Матиа, он приехал во Флоренцию из Монако. Он мечтал провести выходные со своей дочерью Женевьёвой, но девушка была заядлой карьеристкой и сообщила отцу, что не сможет, потому что занята на работе. В те минуты, когда синьор Матиа услышал плач ребёнка холодной январской ночью, он прогуливался в одиночестве по пьяцца Сантиссима Аннунциата² и мечтал о том, что однажды дочь остепенится, выйдет замуж и родит ему внуков. Поэтому то, что он нашёл мальчика, так задело синьора Матиа за живое, и поэтому он так старался забрать Элиота из приюта, несмотря на всё, что происходило с делом об усыновлении. А там чего только ни происходило – испарялись нужные справки, в ответственный момент уходили с работы нужные специалисты, и именно в те дни, когда нужно было заниматься этим делом, случались мелкие неприятности. Закончилось всё так же просто, как и началось – на полпути из Монако во Флоренцию синьор Матиа попал в автокатастрофу и чудом выжил. Женевьёв решила, что само провидение намекало, что мальчику лучше остаться в приюте, и посоветовала отцу сойти с дистанции. Синьор Матиа так и поступил. Так поступали все последующие усыновители, потому что с ними происходило то же самое. Нет, автокатастрофа была первая и последняя, а вот справки испарялись и специалисты увольнялись или уходили в отпуск с завидной регулярностью.

В первые дни жизни – за день рождения стали считать тот день, когда его нашли, шестое января – мальчик пережил операцию на сердце, а в последующие недели – восстановление под строгим контролем кардиологов. Врачи старались давать сдержанные прогнозы, но кто-то всё же сказал прямо – если всё пройдёт хорошо, Элиот сможет жить обычной жизнью. Так и случилось, и о неприятности в прошлом напоминали только некрасивый шрам на груди и отметка в медицинской карте.

Мальчик рос, взрослел, задавал вопросы. На некоторые из них синьорина Росси и воспитатели отвечали с лёгкостью и даже с удовольствием, на некоторые ответом было молчание или невнятные увёртки.

«Почему меня назвали Элиот Кэмпбелл? – спрашивал мальчик. – Я думал, при мне не было записки».

«Не было, – соглашалась воспитательница, пожилая эмигрантка из Голландии, синьора Хиддинк. – При тебе было одеяло, на котором было вышито это имя. Мы решили, что так тебя и зовут».

«А по этому имени нельзя найти родственников?» – не сдавался мальчик.

«Мы пытались, – отвечала другая воспитательница, молодая итальянка с французскими корнями, Мария Анри. – К сожалению, у нас ничего не вышло».

«Меня бросили потому, что я болен? – спрашивал он в другой раз. – И поэтому не усыновляют?»

Синьорина Росси очень долго думала, прежде чем ответить на этот вопрос. И ей стоило больших трудов ответить так:

«Нет, милый, ты здоров, не слушай никого. А не усыновляют потому, что тебе просто не везёт».

«Тринадцать лет подряд?»

Что ответить на это, синьорина Росси не знала. Ей отчаянно хотелось процитировать Женевьёв Матиа, чьи слова оказались пророческими: кажется, сама судьба не хочет отпускать Элиота Кэмпбелла из приюта.

Каждое «после» в жизни синьорины Росси обязательно заканчивалось, случался новый поворот судьбы, пусть и не такой резкий, как тот самый. Благодаря долгой работе с психологом она смогла найти в себе силы вновь довериться мужчинам и познакомиться с симпатичным букмекером из Рима. Благодаря настойчивости и нежности этого человека её дочь, кажется, скоро обретёт заботливого отца. Синьорина Росси мечтала о том, чтобы и с Элиотом вышло такое же «после», чтобы он нашёл свою семью, и каждую ночь молила небеса об этом.

Но пока небеса были глухи к её мольбам. А может быть, там просто никого не было?

Стоя перед дверью в мир людей, богиня войны, Ведущая битву Сиири, разволновалась не на шутку. Когда она в последний раз туда спускалась? Тридцать лет назад? Сорок? Это братья и сёстры иногда выбираются, чтобы поразвлечься, она же уже забыла, что такое люди.

Её брат, бог времени, Проводящий время Кронос, ждал рядом. Весь такой тихий, незаметный, молчаливый, терпеливый. Даже внешность незапоминающаяся – средний рост, тёмные волосы, карие глаза, ни одной яркой, заметной черты, и одевается всегда в деловые костюмы пастельных, неброских оттенков. Но вот чудеса – в мире богов, где каждый старается выглядеть непохожим на остальных, именно Кронос, такой обычный и серый, умудряется выделиться.

Хотя и сама Сиири тоже кое-чем отличается. В то время, когда большинство братьев и сестёр с помощью её Дара обзавелись модельной внешностью, она осталась верна своей, полученной при сотворении мира. Ну, разве что рост сделала чуточку выше, русые волосы сделала длинными, ниже талии. Но глаза остались зелёными, пухлые детские щёчки, тонкие брови и острый носик тоже прежние. Кроме того, в мире, где все предпочитают вечерние наряды или деловые костюмы, Сиири придерживалась спортивного стиля. Например, сейчас на ней красовался простой чёрный тренировочный костюм и кеды в тон. Но ведь постоянно носить деловую одежду совершенно неудобно!

– Это не займёт много времени, – негромко сказал Кронос. – Вы поговорите, и ты вернёшься домой.

Легко ему говорить, с тоской подумала Сиири. Он спускается вниз каждый раз, когда к его подопечному заглядывают гости. Такой бог по вызову, цепная собака, способная сорваться в бой по приказу хозяина. Хотя, надо признать, эта опека не чрезмерна – Видящий слишком стар и слишком ценен для всего мира Одарённых, чтобы оставить его хотя бы на минуту без присмотра. И слишком вреден, чтобы хотеть его лишний раз навестить, усмехнулась про себя Сиири.

Ладно, тянуть больше нельзя. Она глубоко вздохнула, зажмурилась, толкнула дверь и шагнула вперёд. Как и всегда, переход почти не ощущался; только острое чувство местоположения подсказывало, что Сиири уже не дома, а в мире людей, в Новой Зеландии. Под ноги попалось что-то круглое, Сиири покачнулась, не удержала равновесие и уже падала, как вдруг сильные руки подхватили её и помогли подняться. От резкого рывка закружилась голова.