Собственное имя, буднично сорвавшееся с его языка, заставляет тебя вздрогнуть. Ложечка, которую ты до сего момента теребишь в руках, падает на стол и вибрирует.

— Дэниелс упоминал о поведенческих экспериментах. Их проводили над оперативными агентами, чтобы сделать из них настоящих боевых роботов. Но чтобы сделать человека машиной для убийств, его приходилось сначала ломать. Дэниелс сказал, что ты был первым, Джейсон.

— Почему ты помогаешь мне?

Несмотря на то, что Джейсон задаёт вопрос вполголоса, внимательный его взгляд заставляет твои пальцы мелко дрожать. Чтобы найти опору, ты хватаешься за ручку чашки, сглатываешь подступивший к горлу ком. В других ситуациях ты по праву гордишься умением держать себя в руках. Владея психологическими приёмами, тебе ничего не стоит обмануть полиграф, но только Джейсону Борну врать ты не умеешь. И не хочешь.

Затянувшаяся пауза обозначает границы приемлемого посторонними звуками, проникающими с улицы. Где-то на полной скорости пронёсся мотоцикл, послышался обрывок песни. Ты тяжело выдыхаешь и, оставив злополучную чашку в покое, наконец, несмело, но прямо смотришь на Джейсона.

— Мне было тяжело… с тобой… Ты что, и правда ничего не помнишь?

— Нет, — отвечает он без тени сомнения, ни на миг не разорвав зрительного контакта.

За спиной твоей вновь звенят дверные колокольчики, и ты оборачиваешься, чтобы посмотреть, куда метнулся взгляд Джейсона. Но не успеваешь. Молниеносно подхватив тебя под локоть, Борн шепчет:

— Всё, уходим. Полиция.

***

Ты понимаешь, что являешься частью плана Борна, лишь оказавшись в Танжере. Джейсон просит тебя развернуть Дэша Буксани — наёмника, посланного к Дэниелсу.

— Ты думаешь остановить их? Джейсон, опомнись. Нейтрализуем Буксани, пошлют следующего. Если Управление взялось за Дэниелса, ничто его не спасёт.

— Мне просто нужно выиграть немного времени. К Дэниелсу осталась пара вопросов. Пока Буксани сделает круг по Танжеру, я успею.

Ты смотришь на проявившиеся глубже обычного носогубные складки Борна и понимаешь, что контраргументов не имеется.

Ты входишь в систему под своим именем, понимая — петля на твоей шее затягивается всё туже.

Когда спешишь к месту очередной встречи, назначенной Борном, ты думаешь о шахматах. О том, что накануне снова обновляла вкладку с начатой партией, хотя Борн спал в твоём номере, только отдельно. Улыбаешься горько идее, что внутренний гроссмейстер в нём ведёт постоянную игру, вот только вместо доски у него — прошлое, на котором среди прочих разменных фигур ты — пешка, не знающая следующего хода.

Ты понимаешь, что тебе никогда не достичь края доски и не стать ферзём******* в игре Борна, когда снова всё идёт не по плану. Буксани всё же подрывает автомобиль Дэниелса, опережая Борна на несколько секунд.

Ты предпочитаешь бежать с места происшествия, но ЦРУ, ведущее в партии со счётом «1:0» не в вашу с Борном пользу, уже понимает всё. Буксани отдан приказ следовать за тобой, чтобы устранить.

Ты теряешь Борна из виду.

Ты чувствуешь ледяное дыхание смерти на собственном затылке.

Но ты не готова сдаваться. Нет, не сейчас. По крайней мере, ты не умрешь до того момента, пока не расскажешь Джейсону Борну всей правды.

О вас.

…

Безумная мозаика из кровавых точек в глазах, перемешивающихся с чёрными пятнами, что остаются после солнечных лучей на сетчатке. Красные, жёлтые, оранжевые драпировки сохнущего белья на фоне синего неба, смеющегося в облаках — мир безобразно ярок.

А ты никогда не чувствовала подобного отчаяния и думаешь только о том, что день слишком хорош, чтобы уйти и не вернуться.

Тебя никогда нельзя было бы назвать трусихой, но ноги едва подчиняются, когда понимаешь — Дэш настигнет, это просто вопрос времени.

Путаешь следы в спальном квартале полутрущоб, а где-то на центральной площади туристы наверняка беззаботно фотографируются на фоне огромных часов. Ты думаешь, что в следующей жизни хотела бы встретиться с Борном под ними, а в этой… клонящейся к закату, желаешь только одного — чтобы если не ты, то хотя бы Джейсон Борн ушёл от Дэша живым.

Второе дыхание открывается, когда ты видишь незапертую дверь. Тенью ты просачиваешься за неё, загоняя себя в ловушку. Подъезд. И если закрыт люк, ведущий на чердак — всё закончится здесь.

Но следующий лабиринт гостеприимно приглашает тебя прятаться среди водостоков и баков для нагрева воды. Крыши раскалены и открыты — всё как на ладони. В отчаянии ты бежишь, прыгаешь с парапета на парапет, пока не оказываешься в одной из квартир, где… Дэш избивает Борна.

Сердце ликует, что Джейсон не оставил тебя, и… проваливается в печень, когда понимает — преимущество на стороне Буксани.

Ровно с десяток секунд — и вот уже Джейсон затягивает на шее наёмника удавку.

Хриплый звук, рвущийся из горла Дэша, приковывает тебя к полу. Ты не в силах сдвинуться с места и завороженно смотришь, как Борн отнимает у человека то, чего ему не давал — жизнь.

Ты впервые понимаешь чувства Марии Кройц, ведь то, что ты видела раньше, — Борна на задании — это совсем другое. Это вроде повествования от третьего лица.

И только закончив, Борн поднимает на тебя взгляд. Непогожий и серый, гораздо темнее обычного. Но смотрит, будто извиняясь, что тебе пришлось видеть это.

— Пойдём, — выходишь из оцепенения ты и тянешь его за рукав, — ребята из Управления будут здесь с минуты на минуту. Оставаться — плохая идея.

***

Номер гадкий, гостиница самая дешёвая — пригород Танжера, где бедность обнимается с нищетой. Окна вашей комнаты выходят на трущобы, разноцветной, нескладной мозайкой скрывающие горизонт.

Комната квадратная, шагов пять по стороне и большую её часть занимает старая, видавшая виды кровать, покрытая продавленным матрасом. Ты думаешь о том, что может заставить людей прийти сюда, и находишь ответ, глядя на Джейсона — похоть, сиюминутное желание перепихнуться.

Но когда ты задаешь этот вопрос себе, — конечно, не озвучивая — понимаешь, что впервые в жизни не хочешь к нему прикасаться.

И всё же мочишь застиранное, посеревшее полотенце, а потом оттираешь кровь Борна, перемешанную с кровью Буксани, с его разбитых костяшек. А после садишься рядом — бедро к бедру — и долго смотришь в глаза, накрыв ладонью его ладонь.

Его взгляд непроницаем.

Но большего тебе и не надо.

Чуть позже ты по совету Джейсона перекрашиваешь волосы, смывая краску прямо в раковину. Белое становится чёрным, а твои гладкие локоны отсечёнными прядями утекают в водосток.

Смотришь на своё отражение в зеркале и понимаешь, что тебя тошнит. В полумраке ванной комнаты ты здорово напоминаешь Марию Кройц, какой она запечатлена на фотографии в личном деле. Пытаясь стряхнуть наваждение, ты видишь через приоткрытую дверь Джейсона, безмолвно наблюдающего за тобой, и борешься с желанием задать ему вопрос: выбрал ли он Марию потому, что она на тебя похожа?

Но ты сдерживаешься отчасти из соображений логики, но ещё и потому, что он торопит:

— Пора. Тебе нужно идти.

Он провожает тебя до автобуса, следующего рейсом Танжер — Рим. Ты тихо-тихо говоришь, что задержишься, ведь всегда хотела посмотреть Колизей и Пантеон. Это как увидеть Париж и умереть. С той лишь разницей, что жить тебе очень хочется.

Впервые за долгое время.

Ты всё ещё надеешься на что-то, стоя на автобусной остановке, когда неловко переминаешься с ноги на ногу. Он держится в тени навеса так, что падающий свет разделяет его лицо почти пополам. И белое вновь становится чёрным, когда он коротко обещает:

— Тебе скоро станет легче. Вот увидишь. Со мной такое уже случалось. Сначала думаешь об этом постоянно, но вскоре забываешь. Почти.

И единственное, что требуется уточнить, — говорит он о новом времени или о воспоминаниях, связанных с Тредстоун. Открываешь рот, чтобы спросить, но видишь только удаляющуюся спину. Борн слегка припадает на правую ногу.

Ты садишься в автобус, чтобы поближе взглянуть на Рим. Это не твоё желание, скорее необходимость.