Перед входом в Заводской Корпус Диана останавливается, переводит дыхание, расправляет плечи, приглаживает волосы, чтобы выглядеть уверенно. Может, получится заговорить патрульных и помочь Артемии без кровопролития.

Но её вид не обманывает патрульных, а неограниченные полномочия, обещанные Сабуровым, очевидно, ограничиваются его собственной зоной интереса. Сделав вид, что отставила попытки, Диана отправляется к выходу, бросив короткий взгляд на Артемию, стоящую за решеткой. Лицо той непроницаемо.

Отойдя к дверям, Диана достаёт револьвер. Патрульных трое, если рука не дрогнет, всё закончится быстро. Первый выстрел достаётся ближайшему к решётке с расчётом, что Артемия сможет дотянуться, обыскать его и прийти на помощь при необходимости. Второй — уже развернувшемуся к ней патрульному. Третий производит обрез в руках Артемии. Все точно в цель.

Диана наскоро обыскивает трупы в поисках ключа, без разбора ссыпая в один карман найденные таблетки и деньги. Открывает дверь камеры. И стоит в нерешительности, не зная, что делать дальше. Она хочет броситься на шею Артемии, наговорить глупостей о том, как переживала, как бежала сюда со всех ног, как не ожидала от коменданта такой подлости, но всё это ей кажется абсолютно неуместным.

— Прости, ойнона.

— За что?

— За то, что обещала и не пришла. Их было слишком много, и они напали неожиданно.

Она… оправдывается? Диана собирается с духом, чтобы сказать что-нибудь очень важное, но вместо этого говорит:

— Мне нужна твоя помощь.

— Что ж, это будет справедливо. Только я уже пообещала помочь Стаху, это будет достаточно рискованное предприятие. Если выберусь из него — я к твоим услугам.

— Тебе не придется разорваться надвое. Я говорила с Рубиным, он предполагает, что для вакцины нужна живая ткань. Живое человеческое сердце, — Диана понимает, что говорит это полушёпотом, хотя услышать их могут разве что трупы патрульных. Это почти магическое, дикарское действие вызывает в ней страх и трепет.

— Да. Мы обо всём уже договорились. Я буду действовать одна, найду умирающую, отнесу в укромное место и начну работать. Возможно, тебе придётся поискать меня. Я буду в Плотном Задворке в девять часов.

— Поняла.

— Если меня найдут, я уведу охотников. Тело оставлю для тебя. Пусть моя жатва сослужит вам хорошую службу.

— Я найду тебя.

— Так и будет. Сегодня же нашла.

Диана молчит, не зная, как — и стоит ли в таком месте — начать волнующий её разговор.

— Как закончишь со Стахом, будь дома. Я приду, — Артемия ненадолго замолкает, — постараюсь прийти, если охотники меня не настигнут.

Диана рада, что не нужно ничего предлагать, не нужно объясняться прямо здесь, в компании трупов и заводского шума.

— Я буду ждать.

Артемия удовлетворённо кивает.

— А теперь, прости, мне нужно… работать.

Она присаживается рядом с трупом, достаёт из кармана нож, видимо добытый у того же патрульного. Диана нашаривает на дне саквояжа скальпель и молча протягивает ей. Взяв инструмент, Артемия принимается за вскрытие.

Диана наблюдает, как заворожённая. Надо бы уйти — для Артемии это, возможно, таинство, как для менху, да и просто работать, когда кто-то пристально смотрит, не слишком приятно. Но она не может оторваться. Скальпель раскрывает плоть, обнажая розовые внутренности, Артемия без усилий, не задумываясь, извлекает органы. Сердце, печень, две почки. Здесь, в пыльном помещении бывшего склада, залитого свежей кровью, разрезая только что убитого ей же мужчину в грязной рабочей одежде, она — растрёпанная, окровавленная, с ссадинами на лице —всё равно больше похожа на хирургиню, чем на зверя. Этот контраст кружит голову.

— Что, варварство, по-твоему? — спрашивает Артемия, переходя ко второму трупу.

«Да», — думает Диана.

— Нет, — говорит она вслух.

«Ты прекрасна», — думает Диана.

— Пожалуй, мне нужно идти, — говорит она.

Её ждут ещё две записки, полученные утром.

***

Вернувшись в «Омут», Диана скидывает ботинки и ложится на кровать — дать ногам отдохнуть и, по возможности, привести мысли в порядок. Артемия придёт сегодня, должна прийти, но зачем, и с какими намерениями — угадать сложно. Сама Диана тоже ждёт их встречи, она хочет поговорить, прояснить произошедшее между ними, потому что эта неопределённость её выматывает. Вот только сама Диана пока не может сказать, что ей нужно в этой ситуации. Она, конечно, догадывается — то, как реагирует её разум и её тело на присутствие, да и на отсутствие Артемии рядом, говорит о многом, как и это душащее одиночество. Значит ли это, что она начала нуждаться в ком-то близкой? Или это Артемия вызвала в ней это чувство? В любом случае, влечение Дианы к ней похоже на влюблённость тем больше, чем больше она об этом думает. И это не то, к чему она хотела бы прийти.

На лестнице уже слышатся тяжёлые шаги, а легче переживания Дианы так и не стали. Мгновенно сев, она пытается успокоить резко участившееся сердцебиение.

— Добрый вечер, ойнона, — все тот же уважительно-нежный тон, всё те же пятна крови на одежде, но Диана смотрит уже совсем иначе, — сегодня я без твирина. Не против?

— Только за. Мне бы хотелось… — Диана задумывается, подбирая слова, — остаться трезвой.

— Правда? — Артемия пересекает комнату и садится на кровать, рядом, но не прикасаясь. — Есть успехи с вакциной?

— Рубин сказал, что сердце должно подойти, утром узнаем результат.

— Хорошо, — Артемия разворачивается так, чтобы смотреть Диане в глаза. — Итак, чего ты хочешь?

— В смысле? —Диана не отводит взгляд.

— Ты проводишь со мной ночь. Утром ты напугана, смущена и краснеешь так, словно я в первый раз вижу тебя без одежды. Потом ты пишешь только записки и вспоминаешь обо мне, лишь когда нужна помощь. Спасаешь меня, хладнокровно убив двух патрульных, хотя вскрыть труп можешь и сама. И сразу после стоишь и мнёшься как девица на выданье, но говоришь только о деле. Соглашаешься меня ждать, но сама ни о чём не напоминаешь. Чего ты хочешь, ойнона?

Диана задумчиво смотрит на Артемию. Чего она хочет? Много чего. Расправиться с Песчаной Язвой, уехать из этого города, отстоять Танатику перед Властями, победить смерть. Еще она хочет выспаться, съесть что-то кроме вяленого мяса и подозрительных консервов, как следует вымыться, выпить обыкновенного вина. Желаний много, но это всё никак не относится к тому, о чём её спрашивают. Впрочем, есть ответ, который кажется подходящим.

— Я хочу повторить, — говорит Диана наигранно-уверенно. — Может быть, не один раз. А потом я всё равно уеду.

Это звучит правильно. Что они могут дать подруга подруге, кроме этих ночей под гнётом эпидемии, в чужом доме? Они слишком разные, и их жизни — линии, как сказала бы Артемия — пересеклись ненадолго. Может быть, лишь для того, чтобы подарить немного тепла. И чтобы попытаться не уничтожить подруга подругу, когда всё закончится.

— Я рада, что наши желания совпадают, ойнона, —значит, поверила. Не усмотрела за уверенностью другого смысла.

И они придвигаются ближе. Снять перчатки, поцеловать, обнять. Их больше не подогревает твирин, и от этого всё становится более неловким, чем в первый раз. Но осталась жажда близости, осталось восхищение, осталось любование. Осталась степная магия Артемии, с её запахом, её кожей, её прикосновениями. Пуговицы и застёжки почти отрываются под чуть подрагивающими от предвкушения пальцами, одежда обеих комом летит на пол, одна вещь следом за другой.

Впереди целая ночь.

========== Акт Первый. Сцена Третья ==========

Следующий день начинается со счастливого известия — Рубину удалось создать образец вакцины. Да, её действие кратковременно, но они смогли сделать хоть что-то, дать хоть какой-то отпор болезни. Склянка, тщательно упакованная, занимает в своё место в саквояже, хотелось бы сказать «на чёрный день», но ни один день в этом городе не может быть светлым, а совсем крайнего случая в том же саквояже ждёт выменянный порошочек. Если Диана решит, что от повреждений внутренних органов умирать лучше, чем от Песчаной Язвы.