Кроме того, Диана действительно заинтересована в идее сделать этот город лучше. Может быть, она привязалась к нему, как к целому, пока — успешно или нет — спасала от эпидемии. Может, дело в появившейся здесь близкой человеке. Пусть и единственной, пусть той, кто намеренно держит дистанцию, вызывая в Диане чувства то сильной привязанности, то одиночества. Может, эта идея — тоже подходящая цель, подходящий вызов, как, возможно, сказала бы Артемия.

Диана устало откидывается на спинку стула и закуривает. Всего лишь отчёт, набор слов и цифр, вызывает в ней слишком много противоречивых эмоций. Это глупо и утомительно — столько чувствовать, и Диана старательно вытравливает из себя переживания сигаретным дымом. У неё всё под контролем, и с Артемией, и с врачебной деятельностью.

Когда все бумаги написаны и сложены в конверт, все чувства аккуратно задвинуты, Диана выходит из «Омута», предупредив Айян, что найти её можно будет в «Стержне». Сабуров внимательно перечитывает бумаги, уточняет, действительно ли необходимо тратить все эти лекарства на условно хронически больных, если вылечить их всё равно нельзя, но на удивление не вносит правок в отчёт. Просто вкладывает собственный в конверт и запечатывает, не давая Диане взглянуть на его мнение о ситуации.

Идти домой, к больнично-белому первому этажу и прокуренной пустой комнате, Диана не хочет. Она курит, невидящим взглядом скользя по воде Горхона. В голове роятся тысячи мыслей — планы, сомнения, страхи и надежды, от которых никак не избавиться, и они только всё больше закручивают в клубок её сознание. Ничего уже не удаётся вычленить, определить и рассмотреть. Диана перескакивает с оборудования больницы на поцелуй с Артемией и обратно. Ни то, ни другое невыполнимо прямо сейчас, и для того и другого нужно ещё работать. Бездеятельности она не выдерживает и идёт, но не в сторону Каменного Двора, а в Кожевенный, в надежде застать Артемию дома.

Надежда оправдывается, на пороге дома Диану встречает Артемия в свободной домашней одежде. Её хмурое лицо быстро озаряется улыбкой.

— Добрый вечер, ойнона.

— Добрый. Я была недалеко, решила зайти, — Диана улыбается в ответ, смущённо опускает голову, показывая неловкость. — Я уйду, если не вовремя.

Обычная вежливость. Диана не хочет уходить. Она хочет сказать: «если ты занята, я буду просто сидеть и смотреть, если ты устала, я лягу рядом. Просто дай мне лишний шанс привлечь твоё внимание».

— Нет, всё в порядке, — Артемия открывает дверь шире, отходит, освобождая вход. — Ты не замёрзла? Могу согреть чай.

— Да, спасибо, — Диана стягивает тёплые перчатки, снимает пальто. — Действительно довольно холодно.

Они оказываются сразу в кухне, через которую Диана обычно проходила, не замечая. Артемия жестом указывает на небольшой стол с табуретками вокруг. Пока она занимается чаем, Диана приводит себя в порядок — дружелюбное лицо, расслабленная поза, чуть развернуться в ту сторону, куда предположительно сядет Артемия, собраться с мыслями.

Артемия ставит чашки, садится рядом. Диана греет руки о кружку и какое-то время молчит, давая теплоте момента наполнить её, чтобы сделать всё, как нужно. Она начинает разговор первая, привычно, как заученный учебник, рассказывает о больнице, об отчёте в Столицу, о медсёстрах и Рубине, почти ни на чём не задерживаясь. Говоря, она ещё немного разворачивается к Артемии и их колени под столом соприкасаются, Диана сопровождает это выверенной улыбкой говорящей: «случайность». Но позы не меняет. Артемия слушает внимательно, потом также бегло рассказывает о своих делах. Из этого, как обычно, не выходит разговора, потому что каждой нечего ответить на слова другой, они могут только кивать, и вежливо интересоваться самочувствием по тому или иному поводу.

Диана знает, что сегодня всё закончится как обычно — она поблагодарит за чай и уйдёт, не найдя новой темы, нового способа остаться. И она отчаянно хочет это изменить. Она старается достаточно долго, чтобы позволить себе это.

— Хорошо, что город оживает, — Диана подытоживает их разговор, уже зная, что скажет дальше. — Я думала, он не оправится после тех двенадцати дней ада.

Артемия кивает, и Диана не даёт ответить:

— Впрочем, знаешь, — она аккуратно кладёт ладонь на колено Артемии, — в этом аду всё-таки было что-то хорошее.

Диана поднимает взгляд на Артемию, но та смотрит на их ноги.

— Мы не можем отрицать, что нам обеим этого не хватает, — рука Дианы движется вверх по бедру, Артемия едва заметно вздрагивает. — Нашему уговору это не помешает.

— Да, — Артемия чуть растягивает слова, словно не уверена в них, — нам действительно этого не хватает: я это вижу, слышу и чувствую. И я…

Диана жадно впитывает её слова, глядя на чуть покрасневший кончик уха, но их прерывает громкий, быстрый стук в дверь. Они обе оборачиваются, застигнутые врасплох. Диана кусает губы, вспоминает все ругательства, которые только знает. «Не открывай, не надо, мы ведь только…»

— Ждите! — резко кричит Артемия, и голос у неё немного сиплый. — Я хотела бы…

Говорит она уже тише, снова обращаясь к Диане, но стук возобновляется вместе с испуганным женским голосом.

— Ойнон Бурах! Госпожа Диана у Вас?

Диана узнаёт голос и обращения. «Глупая степная девка? Почему именно сейчас?». Но Артемия уже ускользает из-под её руки, уже встаёт чтобы открыть дверь.

— Госпожа Диана! — в дом влетает запыхавшаяся Айян. — Я Вас везде ищу! Там беда! Женщина при смерти на складах у Рубина!

— Что? — переспрашивает Диана, хотя уже вскочила и начала одеваться раньше, чем Айян договорила. — Вот же мразь!

«Обе вы — и ты, и Рубин», заканчивает она. Но мысли уже переключились и понеслись с бешеной скоростью, она готовит вопросы, которые задаст Айян по дороге. Диана оборачивается к Артемии, и на короткое мгновение чувствует подступившую грусть и усталость. Она кивает:

— Иди.

***

Бывшая прозекторская практически вся залита кровью, на операционном столе — тело, накрытое простынёй. Диана бежала так быстро, как могла, но всё равно опоздала.

— Тяжёлые роды, большая кровопотеря, — Рубин говорит медленно, безэмоционально, словно зачитывает историю болезни. — Я сделал всё, что мог.

Он разводит руки в окровавленных перчатках. Не извиняющийся, не виноватый.

— А меня ты позвать не мог? — Диана разворачивается к нему, сжимает кулаки. — Ты, чёрт тебя возьми, кто вообще такой, чтобы этим заниматься?

— А ты кто такая? Ты много родов приняла за свою жизнь? — Рубин не повышает голоса и не оправдывается, он просто спрашивает. — Ты точно спасла бы её?

— Может быть, — Диана наступает на него, несмотря на его рост и комплекцию, — может быть спасла бы. Откуда тебе знать? У тебя женщина умерла на столе, а ты споришь о моей компетенции!

Она бьёт несильно, больше чтобы просто выместить злость, попадает куда-то в грудь, и заносит кулак для следующего удара. Рубин перехватывает её руку.

— Успокойся, иди домой. Ты уже ничем не поможешь.

— Конечно, ты уже сам прекрасно справился, — сквозь зубы цедит Диана. — Я закрывала глаза, когда к тебе ходили с порезами и вывихами, но это уже ни в какие ворота. Я этого так не оставлю.

***

— А Сабуров мне сказал, мол, обычное дело — смерть в родах. Вы — женщины — так делаете, — прошло несколько дней, но в Диане всё ещё кипит негодование. — Он даже не пытается как-то решить эту проблему.

Они снова в кухне Артемии, здесь всё также тепло и уютно. Диана уже может говорить спокойно. Она просто расскажет подробности и переключит их разговор в другое русло.

— Этой проблемой займётся Ласка, умершей мы ничем не поможем, — Артемия сжимает кулаки до побелевших костяшек. — Но я попробую повлиять на репутацию Рубина. Двоедушники Ноткина могут об этом позаботится.

— Спасибо, — Диана коротко кивает, она ищет у Артемии не этой помощи, но отвечает так, как должна. — Я, конечно, напишу в Столицу, но вряд ли оттуда можно что-то сделать. Тем более, эту смерть всё равно поставят мне в вину: я ведь была в месте проведения операции, да и будь я в тот день дома, могла бы успеть.