– Хотела тебя растормошить. Что случилось? Ты ходишь сама не своя, – Элина присаживается на соседний табурет и тащит конфету с тарелки. – Если ты поругалась с Бессоновым, то не переживай. Найдешь другого.

Ливия кусает нижнюю губу, а взгляд пустой и потерянный. Да и вся она бледная, забитая, как человек впервые попавший в больницу. Элина машет у нее перед глазами:

– Ау, Лив, ты вернешься на землю? Если от любви столько страданий, нафиг ее. Пойдем поедим мороженого? Лето же…

Она тускло улыбается:

– Ты сейчас говоришь, как ребенок.

– Я и есть ребенок. Мне тринадцать лет.

– Да, но ты родилась уже взрослой.

– Это нюансы, – хмыкает Элина.

Но Ливия не поддерживает ее улыбку. Рукой снова тянется к смартфону и бросает на экран отчаянный взгляд.

– Знаешь, я всегда думала, почему папа дал нам такие редкие имена, – вдруг произносит она. – Ливия и Элина. Разве должны девушки с такими прекрасными именами жить в двушке с мамой-одиночкой, вечно пропадающей на работе? Отец – незадавшийся писатель, спился. Ты страдаешь от убогого общества, которое завидует твоему уму. А я… – Ливия запинается. – Мне казалось, что у нас все впереди, и мы будем счастливы. Что нас ждет великое будущее, – она улыбается, но в глазах стоят слезы.

– Лив, ты меня пугаешь, – Элина напряженно смотрит на нее и не узнает. Где спокойная, добрая сестра, которая всегда думает в первую очередь о других, а потом уже о себе?

– А потом я узнала, как переводятся наши имена, и поняла, что жестоко ошибалась, – она не слышит ее. По щекам текут горестные слезы, и она со всхлипом вытирает их рукавом голубой водолазки. – Твое имя означает «светлая», «сияющая». Ты, моя милая сестра, добьешься в жизни большего. Ты будешь сиять, как звезда. За нас двоих, – Ливия хватает Элину за руки и прижимает их к губам.

– Ливи! – Элина почти кричит. – Что за чушь ты несешь? Что значит за нас двоих?

– Потому что я совершила ошибку. Огромную ошибку, которую уже не исправишь. И потому что мое имя с римского означает «черная», – помертвевшим голосом шепчет Ливия.

Резкий сигнал смс-сообщения пронзает сгустившуюся тишину, и сестра бросается к телефону. За мгновение ее лицо преображается, расцветает искренняя улыбка.

– Прости, моя правдолюбка, я побегу. Если не успею к приходу мамы, придумай что-нибудь. Скажи, что я улетела в космос, – смеется она.

Не проходит и минуты, как Элина остается на кухне одна с недопитым чаем. И даже атмосфера очищается. Исчезает невидимое напряжение. Но слова сестры прощальным звоном продолжают звучать в голове: за нас двоих…

Позже ночью Элина не может сомкнуть глаз и осторожно перелезает через спящую Ливию и берет с полки ее смартфон. Пытается разблокировать, но телефон просит ввести пароль.

Пароль.

Ливия никогда ничего не скрывала. Раньше.

Элина тихо вздыхает, но тяжесть на душе не уходит. И кажется, уже не уйдет. Она испуганно вздрагивает, ощущая вибрацию в ладони, и замечает высветившееся на экране сообщение: «Я люблю тебя». Алексей Вронский.

Что ж, это в духе Ливии подписать Бессонова именем персонажа из любимой книги. Элина кладет телефон обратно и прячется под одеялом. Она бы многое отдала, чтобы узнать правду. И избавиться, наконец, от чувства неотвратимо надвигающейся беды.

***

Дверь в номер с треском распахивается и на пороге появляется Регина. Она вся красная, волосы прилипли к вискам, а на губах блуждает пьяная улыбка.

– Ты пишешь? – она хохочет и тут же икает. – Ой. Последний коктейль был лишним.

– Не пишу, а читаю «как писать», – Элина закрывает ноутбук и потирает глаза. – Час ночи, я думала вы уже не придете.

– Пфф… Детское время, – Регина плюхается на свою кровать. – Мы бы пришли раньше, но никак не могли увести Мишель. Она напилась в хлам, так что завтра мы ее вряд ли увидим. На девичник она тоже видимо не пойдет.

– И что за повод?

– Цепеш не протанцевал с ней и минуты. Что-то сказал и бросил одну. Представляешь какой позор? – Регина пытается шептать, но то и дело срывается на крик и испуганно зажимает рот ладонями.

– Ух ты, – Элина встает и оправляет платье, – бедная Мишель. Не долго она летала в облаках, – она даже не старается придать голосу хоть немного сочувствия.

«Я не похож на того, кто способен на такой поступок?»

Похож. И самое интересное, ты даже не раскаиваешься в этом.

– Ага, не то слово. Козел!

Регина задумчиво смотрит на наряд Элины, затем зрачки расширяются, и она хлопает себя по коленям:

– Ты что в этом будешь на девичнике?

– А в чем надо?

– В пижаме, конечно! Мы же гадать будем, – Регина резво подбегает к шкафу и начинает рыться в его закромах.

– У меня нет пижамы. Я сплю в длинной футболке, но у меня есть красивый халат…

– Не, не! – возмущается она и вытягивает из ящика две пижамы. Розовую кидает Элине, а голубую оставляет себе. – Будем сестрами-близняшками, – хихикает она.

Элина растерянно разворачивает пижаму, на которой изображены слонята, и мысленно стонет:

– То ли ты слишком пьяная. То ли просто издеваешься надо мной.

– Оба варианта, – самодовольно хмыкает Регина.

Элина замечает свое расплывчатое отражение в темном окне. Ночь будет долгой…

***

Валя с Лизой основательно подготовились к девичнику. Их номер превратился в пристанище ведьм. Неизвестно где, но они отыскали гирлянды, которые теперь мерцают на стене бледно-голубым светлячками, соперничая с тусклым светом настенных бра. Кровати сдвинули вместе и накрыли плюшевым пледом. На тумбочках горят ароматические свечи, и приятный аромат ванили наполняет комнату.

Лиза с цветастым платком на плечах сидит на кровати, по-турецки скрестив ноги, и лениво тасует карты. На узком лице с острыми скулами ни капли макияжа, темные глаза с тяжелыми веками делают ее похожей на грустного пса. Девушка перекидывает через плечо тонкую косу мышиного цвета и неожиданно произносит низким грудным голосом, которым обычно озвучивают рекламы на радио:

– Добро пожаловать в наше убежище, юные ведьмы!

Регина прыгает на кровать рядом с Ирой, которая переоделась в длинную белую сорочку с рюшами, и в предвкушении потирает руки:

– Чур, я первая.

– Так не пойдет, – из-под кровати доносится глухой голос, и грузная, широколицая девушка с короткой стрижкой вылезает наружу. В руках бутылка колы. – Будем тянуть жребий. А где Мишель? – она озадаченно чешет макушку, растрепав черные волосы.

Элина на вскидку дает ей лет двадцать пять. Несмотря на полноту Валентина сложена пропорционально. Такие формы мужчины еще называют пышными и аппетитными.

– Она уже спит и видит сладкий сон, – улыбается Ирина.

– Как ее целует Цепеш? – Лиза хмыкает и кладет посреди кровати старую колоду карт. Кажется, тронь ее еще раз, и она рассыплется.

– Ой, нет, этот сон мой, – Ира хохочет. – Если честно, я даже позавидовала Мишель, когда Владлен пригласил ее на танец. До того момента, как он ее бросил.

Элина садится на край кровати.

Сколько можно мусолить одно и тоже?

Изумленные Лиза с Валей засыпают девочек вопросами, и Элина вновь слушает трагичную историю недолюбви Мишель и Цепеша. Смотрит на свою руку, к которой он прикасался. Интересно, а если бы она не сглупила и не повела себя, как истеричка, он бы ее поцеловал? Она встряхивает головой, прогоняя глупые мысли. Если «Алексеем Вронским» Ливии был Владлен, тогда она начинает понимать сестру. Не будь у Элины предубеждения, возможно, она действительно бы пополнила ряды Ирины и Мишель.

– Все, девки, цыц! – Валя протягивает бархатный мешочек. – Лиза, тащи первая. Я написала имена всех, чье выпадет, тому и будем гадать.

Лиза быстро достает двумя пальцами сложенный пополам клочок бумаги:

– Регина!

Та пищит так, словно уже победила в шоу:

– Я же сказала, что буду первая.

– Знаете, это не похоже на конкурс. Я думала, мы будем писать истории, а не гадать на картах, – Элина задумчиво заправляет волосы за ухо.