— Не грусти, Арпи, — сказала Агата, и, помедлив секунду, поднялась на ноги и тепло улыбнулась. — Иди-ка лучше сюда и посмотри, что я нарисовала.

Они прошли в комнату, намного более просторную и светлую, чем тесная гостиная. Вся комната была увешана картинами — в основном, портретами. У Агаты был удивительный дар — рисовала она не очень хорошо, но она могла изобразить на портрете душу человека. Арпад всегда восхищался, а она не могла объяснить, как у неё это получается. Она не разбиралась в людях и не умела читать характеры и чувства… Но, глядя на нарисованный ею портрет, всегда можно было определить, что на самом деле представляет собой изображённая на нем личность. И что бы человек ни пытался изобразить на публику, внутри он был именно таким, и со временем в этом можно было убедиться. Арпад ненавидел собственные портреты, нарисованные Агатой. Он не понимал, что видит на них… А подруга утверждала, что никакие портреты не получались у неё лучше, чем его.

Судя по всему, она заранее планировала привести его сюда, потому что стена, на которой обычно висел портрет Арпада, была пуста. Он заметил несколько картин, написанных на заказ, уже привычный ряд лиц их родственников, друзей детства и общих знакомых. Агата приблизилась к мольберту, накрытому светло-жёлтым покрывалом. Бережно, как будто нерешительно, она сняла покрывало и отошла в сторону. Арпад замер и нахмурился. Это было ему знакомо. Абсолютно точно он наблюдал это раньше, хотя это было невозможно.

— Что это? — спросил он.

— А ты не видишь?

Он действительно не видел. Он понимал, что Агата нарисовала портрет — такой же, как и все остальные, одухотворённый, правильный, но… Так же как он не мог понять, что нарисовано на его собственных портретах он не мог понять этот.

— Думаешь, у неё нет души?

Агата озадаченно молчала и тоже посмотрела на работу, пытаясь понять, что именно вызвало такие мысли у Арпада. Портрет был удивительным, как и все прежние. Он был неуклюжим, но всё же отражал внешнее сходство. Бледная хрупкая девочка, плечи которой обволакивала шкура яка. На портрете она казалась старше, чем в жизни. Что-то в глазах…

— Хочешь ей подарить? — спросил Арпад.

— Пока что нет. Может быть позже, если… Её расследование будет завершено успешно.

Портрет будто говорил: "Я сделаю всё, что смогу". Но внутренний образ в голове Арпада лишь хмуро отворачивался. И это несоответствие впервые заставило Арпада усомниться в способностях Агаты.

— Мило, — сдержанно заключил он.

— Мило? — озадаченно переспросила Агата.

— Да, именно. Когда это ты успела повидать извержение вулкана?

Фон был на удивление живописным. Арпад запомнил пустыню безжизненной и равнодушной, но здесь, на картине, горы как будто ожили, но в то же время не потеряли правдоподобия.

— Я читаю книги. И у меня хорошее воображение.

Агата заперла дверь в мастерскую и замаскировала её вычурной портьерой. Она явно была неприятно задета реакцией Арпада на её работу, но он не знал, что может сказать, чтобы это не прозвучало фальшиво. А потом пауза слишком затянулась, чтобы возвращаться к предыдущей теме.

— Ты это… — неловко начал он. — Не уезжай, не оставив весточку для меня, — попросил Арпад, обнимая подругу. — Я хочу знать, где тебя найти.

— Даю слово, — сказала Агата, взъерошивая ему волосы. — Надеюсь вскоре увидеть тебя снова.

И Арпад ушёл, не увидев, как за закрытой дверью загадочно и немного грустно улыбнулась его подруга.

Он не собирался подкрадываться, просто на каменном полу звук кожаной обуви был почти не слышен. Когда он приблизился к лестнице, на которой осталась его подопечная, он услышал её голос и непроизвольно замедлился, чтобы понять, с кем она разговаривает.

— Я знаю, знаю, не психуй, — тихо говорила Нора. — Я держу ухо востро, ты можешь отдохнуть…

Арпад приблизился и обнаружил, что она гладит собачий череп, чешет ему макушку, будто лаская настоящего зверя. От этого зрелища ему стало не по себе. Услышав шаги, Нора вздрогнула и поднялась.

— Хвостик нервничает из-за Агаты? — спросил он, даже для самого себя удивительно спокойно.

— Не только из-за неё, — хмуро сказа Нора. — К ней Хвостик уже привыкла. Поблизости есть кто-то ещё… Фактически, Хвостик с момента входа в город постоянно рычит и мечется.

— Идём.

Арпад не знал, какова дальность действия собачьего амулета. Но гемофилов в крупных городах всегда достаточно. Им тоже надо где-то искать еду.

— В Грэйсэнде она тоже нервничала? — спросил он только для поддержания разговора.

— Да, но меньше. Там — Игараси, здесь — Месарош. Она знает разницу.

— Жаль, что она не знала её раньше, — проворчал Арпад.

Они вышли на улицу и пошли по направлению к трактиру, в котором остановились. В Вормруте дел больше не было, а наутро им предстояло продолжить путь.

В Диффоуке Арпад и Нора решили лишний раз не светиться и зашли лишь на конюшню, которая находилась на самой окраине, чтобы оставить лошадь и повозку, тащить которые в пустыню по пересечённой местности не было никакой возможности. Пешком перемещались они медленно, теряя драгоценные дни, что очень злило Нору. Хотя двигались они не слишком быстро, всего за день они приблизились к горячим землям достаточно, чтобы ощутить контраст февральского мороза и магматического жара. До сих пор им удавалось к вечеру добираться до какого-нибудь населённого пункта, и найти себе относительно удобное место для ночлега, но вчера они достигли самого южного поселения Ахаонга, и больше не могли рассчитывать на кров и уют, не отклонившись от намеченного маршрута. К счастью, здесь уже было достаточно тепло, чтобы не бояться спать под открытым небом.

На этот раз они шли другой дорогой, Нора уверенно вела Арпада прямо на юг, и, кажется, ничуть не боялась заблудиться. Земля становилась всё более каменисто-пепельной, деревья, даже с учетом зимней спячки, выглядели слабыми и несчастными. Птицы и звери практически перестали им попадаться — лишь редкий грифон пролетал в вышине, неся из леса добычу своим детёнышам в пустынное гнездо. Небо на востоке было подёрнуто тёмными плотными тучами — их было намного больше, чем несколько недель назад, должно быть, проснулся какой-то вулкан, а может, и не один.

— Можно вопрос? — осторожно спросила Нора, когда они, сдержанно позавтракав, возобновили путь на юг. К вечеру они планировали достичь Магамэ — гейзерного озера, за которым по официальным картам начиналась вулканическая пустыня.

Арпад пожал плечами, но насторожился. Они много разговаривали в последнее время, Нора рассказывала о себе и расспрашивала его о работе охотника, но ещё ни разу не спросила разрешения, прежде чем задать вопрос.

— Ты метался во сне прошлой ночью, — сказала Нора. — Чуть не попал рукой в костер. В прошлый раз, когда мы путешествовали вместе, ты спал нормально, хотя и чутко. Что-то произошло с тобой нехорошее за это время?

Арпад нахмурился и потряс головой. Он, конечно, не слишком хорошо высыпался в последнее время, но снов своих не помнил.

— Того, что я дважды получил по башке, по-твоему, недостаточно? — спросил он.

Нора выглядела озадаченной, но приняла это объяснение и не стала докапываться, хотя и заметила:

— Не думала, что это произвело на тебя настолько неизгладимое впечатление.

Арпад лишь хмыкнул. Ей вовсе не нужно знать, в какую историю он вляпался по собственной глупости. Хотя, если вспомнить обещание, которое он дал Офли… Впрочем, они же не на охоту идут, а так, следы поискать…

— Давай возьмём правее, — предложила Нора. — Я хочу обойти озеро Магамэ по западной стороне. Так мы быстрее попадём на Хитрое Плато — мне кажется, именно там моё племя пыталось скрыться от гемофилов.

— Почему там? — спросил Арпад.

— На Хитром Плато легче всего устроить ловушку из горячей реки. Тот, кто не умеет отличить обычную застывшую лаву от поверхностной корки, под которой бурлит жидкая магма, очень рискует, отправляясь в тот район.