У Элис зазвонил телефон. Она выдохнула, понимая, что сегодня ночью будет ночевать у себя дома, и направилась в комнату, но Лафейсон задержал её и сам взял трубку. Элис побежала за ним и, услышав голос Джареда на громкой связи, поняла, что выхватывать телефон будет бесполезно. Всё, что ей остаётся — течь по течению. И всё.

— Элис, рыбка моя, пожалуйста, прости меня… Возвращайся домой… Я соскучился… Я не могу спать без тебя, цветочек мой… Зайчонок, возвращайся, пожалуйста… Котик мой… Я… Я был не прав, я не… Этого больше повторится…

— Да что ты говоришь, уебок драный, — далеко в непривычной для себя форме обратился к Джареду Локи. — Ты же опять её изобьешь. И в тряпки порвешь, если что-то не понравится, я правильно понимаю?

— Что?! Элис, кто это?! Что… Что ты несешь, чел? Ты ебанутый?!

— Объясню тебе твоим языком, так уж и быть — ты просто быдло. Законченное, неизлечимое быдло. Ты относишься к Элис, к своей гребаной жене, как к последней шлюхе, и гроша не стоящей. Если я ещё раз увижу её в слезах, и мне плевать, по какой причине — я оторву тебе голову и засуну тебе в жопу. Ты ей все равно не пользуешься.

— Нихуя ты дерзкий… Дай-ка Элис к трубке, — игриво произнес Джаред.

— Неа, — рявкнул Локи, расплываясь в улыбке. — Той Элис, которая позволит себя бить, унижать и оскорблять, уже нет. Будешь другим женщинам виски разбивать. Не ей. Не в мою смену. Это понятно?

— Что ты несешь?! Совсем идиот? Бессмертный?

Локи усмехнулся.

— Вообще-то, да. И к Элис прикоснуться дам только через мой труп. Сечешь фишку?

— Откуда ты вообще такие слова знаешь? — одними губами спросила Элис, просто стоя напротив Локи. Она тряслась, очевидно, понимая, что Джаред может и принять эти слова слишком близко к сердцу, и начать следить за ней. Но… Почему-то, когда рядом с ней Локи, ей вообще не страшно. Та женщина, что ошиблась с выбором мужчины своей жизни, явно испарялась и куда-то исчезала.

Локи ей в ответ махнул рукой. Джаред положил трубку, послышались громкие гудки. Лафейсон выключил телефон и бросил его на кровать.

— Всё! Первый пункт я выполнил за тебя! Продолжай, Элис!

— Лафейсон, ты понимаешь, что он может прийти сюда, и тогда под прицелом будете вы все?! — схватив Локи за воротник, воскликнула Роджерс.

— Под мою ответственность! Всё, вперед! Не мозоль глаза!

— А я буду, Лафейсон, пока этот идиот представляет хоть малейшую опасность!

— Он просто пускает пыль в глаза, наивная ты моя. Ударить, припугнуть — но он никогда никого не тронет. Он знает, чем ему это светит. А против этого, думаю, двое богов и один человек из стали противостоять смогут.

— Ты уверен?

— Уверен. Всё, иди уже от меня подальше, пока не придушил.

— Это он тебя придушит, если найдет.

— Пусть дотянется, — прошипел Локи. Элис усмехнулась и опустила глаза.

— Знаешь, Локи, до того, как ты свалился мне на голову, все было хорошо.

— Элис, я слишком долго тебя знаю и слишком сильно тебя люблю, чтобы у тебя всё было просто «хорошо». Ровно до тех пор, пока ты не живешь так. Как тебе того хочется, а не так, как того требует твое окружение — я от тебя не отстану. Ты меня услышала?

— Услышала… — с каким-то облегчением в голосе сказала Элис, подошла к Локи поближе, и уткнулась лбом ему в грудь.

— Вылезай из этого. Это не твоя жизнь, — он обнял, сцепив руки в замок между её лопаток. Трикстер всегда был такого мнения — для его женщины всегда всё самое лучшее. Никаких неудобств, конфликтов, врагов, недоброжелателей. Элис должна оберегаться, как самое дорогое сокровище в сокровищнице Асгарда, как хрупкое зеркало, осколком которого можно порезаться, как последняя в своем роде птица, как что-то особенное, как что-то дорогое. За годы пленения Локи не раз задумывался о том, что в отличие от Асгардских богинь, Элис за всю его жизнь будет только одна. Она не бессмертна, не может переродиться, а значит, с каким шумом и громом ворвалась в его жизнь, с таким же и уйдет — и это, как бы ему не хотелось, он не избежит. Поэтому, пока Элис жива, она — его всё. И это неоспоримая истина для него самого.

На вторую половину дня Элис назначила встречу с Мишель. Её не уговаривал Локи, её не подталкивали к этому слова Бога обмана, вовсе нет — эта встреча должна была состояться давно. Им с Джонс, уже Паркер, просто надо помириться, обговорить некоторые неприятные вещи из прошлого, и наконец, закрыть все недомолвки. Роджерс заказала её любимое коричное латте, думая, что это может действительно помочь помириться, но на самом деле, всё зависит от них самих, и в большей мере, от Элис. Пока Мишель опаздывает, блондинка вспоминает, из-за чего же они поругались, и помнит она это, если честно, смутно. Это было на девичнике. Там, помимо Мишель, была Ванда с Наташей. Максимофф тогда была на пятом месяце, поэтому очень часто отлучалась в туалет или в другую комнату, Нат готовила что-то на кухне, а ЭмДжей попросила Элис поговорить с ней, отлучиться на балкон.

— Элис, ты точно уверена в нем? — тихо спросила Джонс, теребя кольца на пальцах.

— Шелли, я весь вечер только об этом и говорю. Он… Он такой хороший. Принимает себя таким, каким он есть, не стесняется… Джаред — прекрасен.

— Дело в том, что… Помнишь ту ночь, когда мы отмечали твой день рождения?

— Помню. Он ни на шаг от меня не отходил.

— Когда я споткнулась, он схватил меня за грудь и чуть сжал. А потом, когда вы с Питером отошли за выпивкой, он положил руку мне на задницу. И так… Примерно так пару раз…

— Ты по пьяни тоже к Питеру пристаешь, но он же молчит. — недовольно произнесла Элис, сложив руки на груди.

— Питер — мой парень! Я могу к нему приставать, заигрывать, и это абсолютно нормально! А Джаред облапал меня, твою подругу… Хотя он твой жених, почти муж! Одумайся, пока не поздно, пожалуйста… Я не говорю про то, что мне обидно, мне просто… страшно за тебя, — срываясь на крик, а после плача, говорила Мишель. Её глаза были полны боли, непонимания и слёз. Наверное, где-то в глубине души, которая всегда была нараспашку, она отказывалась верить в её черствость и равнодушие, которые, в последствии, станут спутниками Элис на грядущие десять лет.

— Ты раздуваешь драму из ничего. Завидуй моему счастью молча, хорошо, ЭмДжей? Мы договорили? — сейчас Роджерс даже думать не хочет, сможет ли Мишель простить её за это и вообще захочет ли слушать. Что тогда было в её голове? Какие антидепрессанты и какая терапия на неё так подействовали?

Двери кафе со звоном раскрываются, и с в них входит Мишель Паркер. Элис кажется, что подруга ни разу не изменилась, она смотрит на неё, ожидая чего угодно, вплоть до пощечины. Но темноволосая садится на стул напротив неё и спокойно складывает руки на столе. Она ни сразу смотрит в глаза Элис, чувствуя себя явно очень некомфортно и скованно. Женщина накрывает руки подруги своими, что заставляет Мишель так поднять на неё взгляд. Она смущена, растеряна и не знает, чего ждать от сидящей напротив бывшей лучшей подруги. В её голове, очевидно, всплывают картинки того, что было Элис в те месяцы перед свадьбой с Джаредом, тот разговор, ощущение рук Джареда на своем теле…

— Элис, что ты…

— Шелли, пожалуйста, прости меня… Я не знаю, что тогда было у меня в голове. Я хочу его бросить. Навсегда. И… — перебивает её Элис.

— Мы десять лет не разговаривали… Ни слова, ни сообщения. И ты считаешь, что единственное, что меня волнует, это то, что твой мудак меня домогался? — с какой-то иронией в интонации говорит Мишель. — Расскажи лучше, что было, что я пропустила, чего не знаю. Как там Джаред?

— Он больной на голову. На этом всё, — с досадой сказала Элис, поглаживая руки ЭмДжей.

— А я говорила, — усмехнулась Шелли, отпив немного латте с корицей. — Никогда ты меня не слушаешь. И вот, к чему это приводит. И кофе, кстати, остыл.

Элис вздыхает и с улыбкой смотрит на подругу. У Мишель была особенность — она не умеет долго злиться. Но Элис Роджерс, почему-то, казалось, что такой грешок ей и её, тогда еще жениху, не будет прощен. Но, как оказалось, Мишель и правда не изменилась.