— Ах, бывших преступников не бывает? — Роджерс помнит, как тогда взмахнула головой, и вскочила со стула и нависла над отцом.— Тогда и Баки своего выбрось! Ты же помнишь, сколько на его счету убийств! И вообще… Это я моя жизнь! — уже надрываясь, кричала тогда она. Вспоминая это сейчас, блондинка заливается слезами… Почему тогда она его не слышала? Какие демоны сидели в её голове?
— Элис, я не… Ты понимаешь, кого сравниваешь? Жертву и преступника? И все… Все просто ради того, чтобы я и слова не сказал на твоей свадьбе?
— Да, ради этого, — рыкнула Роджерс.
— Хорошо… Тогда нас на твоей свадьбе не будет. Ты сделала свой выбор, Элис. Спасибо за разго… — не успел тогда Стив договорить, как рука Элис с громким хлопком ударилась о его щеку. Он не мог повышать голос или как-то ответить ей. Роджерс-старший просто опустил голову и почувствовал, как по его щеке покатилась слеза. Он явно был недоволен собой, разбит и сжат… Не на такую ответную реакцию он ожидал, когда обещал ей никогда не оставлять её одну.
— Ни слова больше не желаю слышать, папочка. До встречи. Будь здоров.
Сейчас, задумываясь об этом, Элис жутко корит себя, и ненавидит, за всё сказанное и сделанное, она готова принять любое наказание — хоть сто ударов штыками, хоть самую страшную и мучительную смертную казнь. Нельзя было так обращаться с человеком, который спас её от смерти, от одиночества. В итоге, потеряв Стива… Она действительно осталась одна. Без семьи. Без чужих и близких. Абсолютно одна.
На работе всё было, как обычно — все вроде движутся, вроде что-то происходит, но ничего, на самом деле, абсолютно ничего не меняется. Час от часу всё одно — звук печатающего принтера, стук пальцев и ногтей по клавиатуре, едва различимые сплетни и разговоры, тихий звук кофе-машины и сканера… Однообразно и скучно. А у Элис на уме только одно — как связаться с отцом и попросить прощения, укрытия, спасения от того животного, которое кто-то когда-то назвал Джаредом, и, к слову, он не звонит с извинениями, как обычно, а значит, и сегодня ночевать дома она не сможет. Роджерс тяжело вздыхает, и на пару секунд отвлекается от работы, чтобы опять позвонить по номеру отца, который она нашла в Интернете.
— Пап, ответь, пожалуйста… Пожалуйста, ну пожалуйста, пап… — шепчет она, а потом поджимает губы и жмурится, чувствуя, что к глазам подступают слезы, и сдержать эмоции, что накопились за десять лет, она уже не в силах, и выдыхая, он завывает, прикрывая рот рукой, понимая, что в ответ получит лишь только гудки, но никак не родной голос — последний родной, оставшийся на всем белом свете. Элис раздраженно кладет трубку, и принимает ситуация такой, какая она есть — папа действительно вычеркнул её. Отовсюду. Оставил где-то в далеком прошлом, как неудавшийся набросок, который в итоге стал неудавшимся рисунком.
Вечером на её телефон поступает звонок. Неизвестный номер. В надежде Элис захлопывает ноутбук, берет в руки телефон, и отвечая на звонок, тихо говорит:
— Алло…
— Элис, живо дуй в башню! Живо! — кричит Тони на той стороне провода. Сердце Элис заколотилось. Отец? Джаред? Мишель с Питером? Тор? Ванда? Кто такой срочный ждет её в башне, что не может подождать до конца её рабочего дня?
— Н-но… У меня ра…
— Чхал я на твою работу! Немедленно, Роджерс!
— Да что такое?! — с явным испугом говорит девушка, опираясь о стол и вглядываясь в окно.
— Потом объясню! Езжай! Немедленно, я сказал, Роджерс!
Оставив всё на рабочем месте, Элис села в машину и поехала в башню. Её чувства метались от испуга до любопытства и обратно. Она заходит в здание, поднимается на лифте, мечась из стороны в сторону и прижимая руку к губам. Кто её ждет? Или что? В её жизни давно ничего не случалось, хорошего не случалось, если быть точнее. Рана на виске начала ныть, отдавая мерзкой мигренью в голову, и Элис замычала, потирая висок. Двери лифта открылись. Мужские голоса послышались где-то издалека, и Роджерс пошла на них. Где чей — не разобрать. Она идет на голоса, они всё ближе и ближе, они за углом, и… Элис останавливается, в страхе заглянуть за угол. Она сжимает руки в кулаки, ногтями впиваясь в кожу, стискивает челюсть и громко выдыхает. Женщина делает шаг навстречу мужчинам, сидящим в комнате.
И видит его. Он оборачивается на неё, смотрит и, не в силах отвести взгляд, застывает, как восковая фигура. Кажется, его сердце колотится так сильно, что, если все замолчат, можно услышать, как оно стучит. Его плечи, широкие плечи, покрыты пледом, а в руках у него кружка с чаем. Руки, шея, пальцы — все видные части тела в рубцах, ранах, бинтах, вены и жилки везде выпирают — он очень похудел с их последней встречи, настолько, что она даже не сразу его узнала, а когда узнала, не поверила своим глазам. Элис помотала головой и отпрянула назад, но, всмотревшись в его лицо и разглядев в нем знакомые черты, с каким-то трепетом и дрожью в голосе, молвит:
— Локи?
Элис бросает вопрошающие взгляды на Тора и Тони, сидящих рядом. Оба понимающе кивают и куда-то удаляются, оставляя Элис и Локи наедине — а они-то и не знают, что друг другу сказать. Но Роджерс, как ни странно, отваживается первой растопить лед и идет навстречу Лафейсону, который, в свою очередь, идет навстречу ей. Она крепко обнимает его, прижимаясь к его телу изо всех сил, пока он лишь скромно приобнимает её за плечи, будто от нехватки сил. Локи чувствует, как его рубашка начинает промокать — и понимает, что Элис плачет. Трикстер немного отстраняется, поднимая её голову за подбородок так, чтобы Элис смотрела ему в глаза. Девушка действительно плачет, её щеки горят от слез, а губы поджимаются. Он нежно касается губами её губ, надеясь, что она ответит на поцелуй, и она отвечает, не в силах больше противостоять себе, и тем чувствам, что таились в ней долгие десять лет. Роджерс полностью отдается поцелую — долгожданному, крепкому, поцелую с кем-то родным и дорогим, с кем-то, кого она никогда не сможет отпустить — ни на словах, ни как-то ещё.
Элис отпускает его, когда чувствует, что легкие сжимаются от недостатка воздуха. Девушка бросает на некогда возлюбленного тяжелый взгляд, полный вопросов и тоски, рвущейся наружу. Локи чувствует весь тот ураган эмоций, что таится в её душе, тот хаос, что поселился в её голове, каждое её переживание, словно своё собственное, он чувствует кончиками пальцев. Он замечает обручальное кольцо на её руке, но словно не придает ему значения — на самом деле, ему просто плевать. Лафейсон нуждается в том, чтобы смотреть ей в глаза, чувствовать её запах, ощущать её прикосновения своим телом, и больше ни в чем. Жажда, боль, страдание, все те мучения, что ему пришлось пережить, чтобы вернуться к ней целым и невредимым… Это всё казалось мелочью, такой незначительной мелочью, что она забывалась сразу же, стоило Элис коснуться его лица, его волос, вздохнуть или посмотреть ему в глаза. Он словно начал новую жизнь, без боли, без страданий, с ней… Просто с ней. С Элис Роджерс, которую он некогда был готов прикрыть своей спиной, и так и смог это сделать… И эта встреча — результат того, что однажды он спас её ценой своей жизни.
— Локи, где ты был? — дрожащим голосом спрашивает Элис, вжимаясь пальцами в его предплечья, словно они её опора, и без них она упадет с ног. — Ты обещал мне вернуться живым…
— И я вернулся к тебе… Только к тебе. К солнцу, воссиявшему надо мной, — спокойно говорит тот, зарываясь тонкими пальцами в её волосы. Его руки чудовищно холодные, он будто мертвец. — Я… Прошел через ад, о котором тебе не стоит знать, Элис. Просто… Запомни, пожалуйста, что каким бы я ни был — сломленным, раненым или мертвым… Я найду путь к тебе. Всегда, Элис.
Элис кивает, вслушиваясь в ритм его сердца, и не отпуская его рук.
— Никогда больше не уходи, хорошо? — она шмыгает и утирает последние слезы, подступившие к глазам. Локи благосклонно кивает и улыбается ей. Его волосы грязные, на брови — шрам, но глаза… всё так же сияют, всё так же полны жизни и горят любовью. Элис не могла вспомнить человека, который смотрел бы на неё так же. Даже тот же Джаред всегда смотрел на неё как-то холодно, какими-то дикими глазами, пусть и выглядели они, как у трикстера, но всё равно, то тепло, те чувства, что передают его изумрудные глаза, не сравнятся ни с чем. — Ты… Ты хочешь поесть или… что-нибудь поделать?
