— Побыть с тобой. И всё.
Элис усмехается, и мокрые глаза наполняются радостью. Её прикрытие, её «нормальность», это всё растрескивается по частям, дробится от одного лишь понимания, что Локи — жив. Он рядом. Рядом с ней. И только с ней.
Локи спит с ней в одной кровати. В тепле. Впервые за десять лет каторги и мучений. Он точно знает, зачем вернулся в этот мир, ради кого, и ни разу не сожалеет, пусть даже и осознает, что он ей уже, может быть, и не нужен. Он не в силах уснуть — его переполняют мысли и чувства, он хочет обнимать Элис, говорить с Элис, не отпускать Элис. Он гладит её волосы уже где-то час, и не может оторваться от них, Локи целует её шею, гладит спину и талию, скулы, лоб, руки, думая, что она уже давно крепко спит, но Элис не спит — тоже втайне изучает его, чувствуя, что его руки огрубели, что от него пахнет мокрым асфальтом и гарью, что он словно помятый и избитый… Ей не хочется расспрашивать, какие пытки он прошел, но в голове она держит один, очень душераздирающий факт — вернулся он очень не вовремя, а значит, и зря. Но зацикливаться на нем Элис не собиралась — просто, пока есть время, наслаждалась тем, что дают. Хоть какой-то пряник — и абсолютно никакого кнута. Но это ненадолго, она знает это, чувствует каждым сантиметром кожи, готовится к этому, как к закланию.
— Элис… Ты не спишь? — шепчет Локи.
— Не сплю, — она открывает глаза, и свет из дверной щели тут же ударяет в них — он она не морщится, и просто смотрит на Бога, который лежит напротив неё.
— Что было, пока я выбирался оттуда? — его голос отдает хрипотцой. Элис опускает глаза, стыдясь рассказать, как всё на самом деле.
— Я… Я вышла замуж. Поругалась с отцом. Сильно поругалась… И с Мишель и Питером тоже… И с Тони… Только с твоим братом, наверное, в хороших отношениях, но он далеко… И ему не поплачешься в плечо, когда меня бьют, кричат на меня или доводят до истерик… А ещё… Год назад я потеряла ребенка. Джаред… Это имя моего мужа, если что, узнав, что я беременна от него, просто запинал меня ногами в живот и…
— Почему ты от него не уходишь? — встревоженно спросил Локи, погладив её щеку большим пальцем. Веснушки совсем мутные — но они все еще есть.
— Я… Не хочу оставаться одна… Хочу быть, как все, с нормальной работой, нормальной семьей и…
— Элис, он чокнутый. На всю башку. И рано или поздно просто тебя погубит. Беги от него, так далеко, как можешь… Других не слушала, меня хотя бы послушай, хорошо?
Роджерс смотрит в одну точку, понимая, что не может сказать ему «да».
— Как ты выжил, Локи?
Лафейсон понял, что она уходит от ответа, а значит, что искренний ответ его разочарует. Встревоженность не сходила с его лица ни на мгновение.
— Я сбежал. Прошел через всех монстров, через всех чудовищ… И последним испытанием был вопрос: «Чем ты готов пожертвовать, чтобы выйти отсюда?» И… Знаешь, что я сказал?
— Нет.
— Я сказал им: «Сломайте меня, раньте меня, да хоть убейте… Заберите всё, что угодно, но ради Всеотца Одина, не троньте женщину, что я искренне люблю». И меня пропустили.
Он шмыгнул носом, кладя одну руку под голову, а другую сплетая с рукой Роджерс. Локи заметил, что она плачет, пусть слезы и не текут. Элис ощущала за своей спиной, на своих плечах, в конце концов, в своей груди адски тяжелый груз — это вес всех её ошибок, её вины перед ним и своими близкими. Как бы Роджерс не старалась, она не может ни на секунду удержать в голове тот факт, что именно она всех подвела, и в том числе того, кого до безумия любила. Не это ли предательство? На фоне всех истерик Джареда, на фоне его вспышек ненависти ко всему живому. Элис выглядит дьяволом. Осознавая это, девушка отчетливей некуда чувствовала, как какая-то острая заноза впивается в её сердце всё сильнее и сильнее, будто желая, наконец, убить. Она проживает жизнь не так, как хочет, при этом разрушая жизни всех остальных. Она чертов монстр, и ни один из злодеев, нападавших на Землю, никогда не будет стоять рядом с ней. Злодеи приносят боль всем подряд, без разбору, а монстры, чудовища, не стоящие любви, приносят её своим близким, убивая их изнутри.
— Элис, не стоит… Ты хотела, как лучше…
— Как лучше себе… А в итоге сделала плохо всем — и себе тоже. И… я больше ничего не хочу…
— Не говори этого, Роджерс, — просипел Локи, прижимая девушку к себе, в надежде успокоить. — Попробуй начать всё сначала… Ради меня…
Элис кивает, и впервые за несколько месяцев засыпает и высыпается, без кошмаров или криков. Она спокойно сопит под руками Локи, утыкаясь носом в его грудь. Роджерс бы не подумала, что рядом с ним, даже спустя столько лет, будет так тепло и безопасно. Он словно её лекарство от всего — от боли, от бессонницы, правда, от всего. С ним забывалась вся горечь, и Элис надеялась, что она забудется насовсем.
Локи, как всегда, проснулся раньше. Его хлопотания на кухне слышались со всех частей этого этажа, но они не пробудили действительно уставшую Элис. Она проснулась только тогда, к Локи заявился Тор — узнать, как он там, ничего ли не болит, не слишком сильно ли он устал и не нужна ли ему помощь врача, но на самом деле, целью разговора братьев был один четкий и вполне ожидаемый вопрос: «Что Локи будет делать с Элис?».
Девушка, услышав, что речь идет о ней, встала с кровати и подошла к дверям, приложив ухо к щели.
— Всё узнал? — спрашивает Тор басом, а после чуть откашливается.
— Да, к сожалению, — бурчит Локи, бросая половник в раковину. — Она сделала свой выбор.
— Брат… Всё ещё любишь её? — Локи тяжело вздыхает, и на секунду от него не слышно ни шороха, как и от Тора. Выдержав паузу, он начинает:
— Я слишком много ради неё и рядом с ней прошел, чтобы она просто так покинула моё сердце. Мне ломали кости, меня грызли дикие звери, я тонул в ртути и задыхался от угарного газа, я пришел к ней, когда мне было не к кому идти, она стала для меня всем, и если бы она умерла, я бы безусловно до конца своей жизни ни на кого больше не смотрел, и снилась бы мне только она. Тор, я не могу представить жизни без неё, а ты спрашиваешь про любовь и прочую эту сказочную чушь…
— Что ж… А если она будет не согласна сбежать с тобой в Асгард?
— Я не хочу об этом думать… Это будет самой большой её ошибкой в жизни, а она, поверь, их и так немало совершила. Если это правда так… То это, как минимум, очень печально.
Элис выходит из комнаты. Взгляды асгардцев устремляются на неё. Женщина подходит к Локи и обнимает его сбоку.
— Доброе утро… — говорит она.
— Ты… Ты всё слышала? — спрашивает Тор, явно заметивший Роджерс в дверном проеме.
— Доброе, солнце… — отвечает ей Локи, втайне желая, чтобы она не придала словам Тора значения.
— Элис, тут такое дело… — говорит Тор, вставая перед мидгардкой. — Раз Локи вернулся, то ты можешь перебраться к нам, в Асгард, и вы будете жить там. Вместе. Что думаешь?
Девушка уже успела обдумать этот вопрос по пути от двери до Лафейсона, и ответом стало категоричное и неоспоримое «нет». Но… не произносить же его вслух. Элис прекрасно понимала, что сбежать в Асгард — это побег от самой себя, а от себя не убежишь. Элис понимала, что не может просто взять и бросить работу, бросить коллег, мужа, бросить… Вообще бросить Нью-Йорк, весь в целом. Что-то в этом месте держит её гораздо сильнее кандалов, наручников и привязей.
— Нет, Тор… Извини, я не… У меня тут работа. Дом. Друзья.
— Что? — возмущенно и громко бросает Локи, бросая нож в раковину так, что он с грохотом ударяется о всё её содержимое.
— Локи, я уже не ребенок… Я же не могу просто взять и бросить всё…
— Что «всё»?! Мужа-конченого-обрыгана? Или работу, которая вынуждает тебя сраные крошки скрести?!
Элис отпускает его и подается чуть назад. Она никогда не видела, не представляла Локи разъяренным или… Таким злым. На неё.
— А что ещё? У меня была семья…
— Она и сейчас у тебя есть! А ты променяла её на… Того дебила, чью фамилию носишь! — Элис всё ещё пятится назад. — Тебе нечего тут оставлять! У тебя ничего нет, кроме того, что есть у всех «нормальных» людей! Ты меркантильная, тщеславная и недальновидная идиотка, которая нихера из того, что имела, не ценила! А теперь собери это всё обратно, по крупицам! Собери ту Элис, которая ценила своих близких, друзей, ставила их выше своих целей! Давай, Купер-Смит, приступай! И тогда открывай рот в сторону того, какая ты взрослая и большая, как ты ценишь свою скотобойню. Потерять всё может каждый, а ты верни! — он навис над ней, а всё, что оставалось Элис — покорно это слушать, понимая, что каждое сказанное им слово — это чистая правда. — Я десять лет возвращал. Не для того, чтобы меня встретила глупая эгоистка, считающая, что всё сделала правильно. Пришло время что-то менять, Роджерс. Иначе превратишься в гниющий заживо ебаный труп.
