Не желая выпускать Долина из виду ни на минуту, Артур снова вызывает водителя и решает отправиться в клуб как есть, не переодеваясь. Благо, Женя никогда не отказывается от сверхчасовой работы. Он ведёт машину осторожно, не торопится, соблюдает правила. Долин достаёт сигару, предлагает Волкову. Артур отказывается и с трудом сдерживается, чтобы не скривиться. Машина пропахнет этой пусть и дорогой, но гадостью. Гораздо приятнее ощущать едва заметный след дерзких духов Забавы.

Машина останавливается, Женя оборачивается, уточняет планы. Волков кивает:

– Свободен.

– Вы уже сегодня это говорили, – иронично замечает водитель и добавляет: – Телефон со мной. Буду нужен – звоните.

И подозрительно косится на гостя. У Жени хорошая интуиция, именно потому он ни разу не попадал в аварии. За миг умудрялся тормозить, и сам не мог сказать, что его побудило сделать это. А в следующее мгновение либо выскакивала на встречку машина, либо из-за угла вылетал неуправляемый автомобиль.

Волков хлопает Евгения по плечу и покидает автомобиль, за ним к глухой металлической двери следует Долин. Артур на ходу звонит владельцу клуба, и двери распахиваются перед гостями, словно ворота в иное измерение. На мужчин обрушивается громкая музыка, всё внутри начинает содрогаться от басов, в глазах мелькает свет прожекторов, а в нос ударяет смешанный дух разгорячённых тел, неутомимого безумия и жажды приключений.

Администратор Николай провожает дражайших гостей в вип-зону, по дороге машет длинноногим полуголым девицам, и перед мужчинами уже возникают напитки, а на диванчиках, призывно улыбаясь, располагаются едва одетые танцовщицы. Алексей тут же приглядывается к той, кому кивает Волков. Как всегда, Долину нужно то, что само идёт в руки Артуру. Так повелось ещё с юности. И, похоже, аппетиты друга только растут, поэтому положить конец холодной войне можно лишь открытой атакой.

Тщательно подготовленной и продуманной, чтобы у врага не было ни малейшего шанса, а это архисложно, ибо Волков имеет дело с очень хитроумным противником. Настолько изобретательным, что смог развалить сильнейшее объединение. Несколько компаний при этом перестали существовать, часть едва сумели выплыть. Но хуже всего, что Долин пытался подвести концы к Волкову. И если бы Алексею это удалось, то не смог бы спастись никто. Артур вытащил часть объединения из кризиса лишь за счёт своей репутации и железного характера. О том, какой ценой далось избавление, Артур старался не думать. Этот долг ему никогда не отдать.

Он тянется к столу и берёт стакан, опрокидывает выпивку. Не ощутив вкуса, косится на Долина, на коленях которого, раздвинув ноги и тихо постанывая, уже сидит та самая танцовщица. Руки мужчины бесстыдно орудуют под её коротеньким платьишком, и Волков видит, как пальцы Алексея проникают в лоно девушки. Щёки танцовщицы розовеют, глаза закрываются, а тело выгибается от желания. Волков усмехается: настоящего ли?

Долин, не отрываясь, смотрит на друга, будто играет на живом инструменте для него. Но Волкову не нравится это безвкусное исполнение. Ему хочется прогуляться и немного отдохнуть от двуличного соперника. Извинившись, он покидает вип-зону, бредёт, не глядя куда. Думает о том, что до сих пор, несмотря на крайнюю осторожность Долина, удавалось вести его по ложному следу, но стоило это немалых усилий. И сейчас, когда вот-вот произойдёт катарсис, так хочется отвлечься от мозгодробительных игр и провести день как обычный человек. Или ночь.

Волков замирает у двери и, оглядывая её, хмурится: похожа на ту, куда привела его Забава в ту ночь, когда он подарил ей яркий оргазм, а она отблагодарила метким ударом. Благо между ног уже почти не болело. Возможно, он готов к новым… приключениям. Артур ухмыляется и заходит в тёмную комнатушку. Разумеется, он не думает, что Забава смиренно ждёт его здесь, но так приятно окунуться на мгновение в ту ночь. Хотя бы в воспоминание.

Разумеется, пришлось тащить их в клуб! А куда ещё вести подвыпившую подругу и приятеля, который свалился на голову? Я откидываюсь на спинку диванчика, ощущаю якобы случайно оказавшуюся здесь руку Дэна, морщусь и встаю.

– Я на танцпол.

Диана улыбается и, наполняя бокалы, игриво косится на Дэна. Тот сжимает челюсти так, что видно желваки, и тоже поднимается.

– Отличная идея.

– Да чтоб вас, – ворчит Диана, осушает бокал и говорит обречённо: – Танцевать так танцевать.

Мы пробираемся на танцпол, и я, чувствуя на спине горячую ладонь Дэна, передёргиваю плечами. Разворачиваюсь и шиплю:

– Хватит уже.

– Забавка, она меня хочет, – жалуется Дэн. – Это называется «сексуальные домогательства».

– Ну так вали обратно в свою Америку, чего прикатил? – сержусь я. – Видеть тебя худшее из зол.

– Да разве не понимаешь, – он обнимает, шепчет на ухо: – что я ради тебя приехал?

– Да чтоб тебя. – Наступаю ему на ногу так, что Дэн вскрикивает. Киваю на поникшую Диану: – Она тебя не съест. А я точно прибью!

Разворачиваюсь и пробираюсь сквозь толпу без цели, просто не хочу видеть Дэна. И не хочу, чтобы меня видели с ним. После случайной встречи в клубе с Волковым я должна быть осторожна. Столько сил потрачено на то, чтобы отомстить тому, кто уничтожил моего отца, и вот сейчас, когда мечта моя вот-вот сбудется, появляется Лебедев. А ведь должен сидеть за океаном. Идиот! Разве Дэн не понимает, что ему конец, если его заподозрят в связи со мной?

Оставить его с Дианой и сбежать? Да, так лучше всего. Вот только бежать мне некуда: друзья просто вернутся домой и вмиг найдут. И тут вспоминаю про комнатку, в которой целовалась с Волковым. Там я могу скоротать ночь, не боясь, что кто-то найдёт. Мишки и его друзей сегодня в клубе нет, а больше никто не знает, как открыть хитрый замок.

Прохожу в темноту, скидываю туфли и с удовольствием потягиваюсь. Запинаюсь обо что-то, шарю перед собой. В тусклом, проникающем через приоткрытую дверь свете замечаю железные ножки и перекладину с мягким матрацем. Похоже на короткую кушетку. Улыбаюсь: вот и кровать! Мишка молодец, наконец позаботился об этом. Только вот лучше перестраховаться. Достаю из сумочки влажные салфетки и тщательно протираю дерматин. Ну вот, теперь можно ложиться, не боясь что-то подцепить. Остаётся запереться.

Иду к двери, но та неожиданно распахивается, и передо мной вырастает тень. Я вижу лишь силуэт, а человек смотрит на моё лицо.

– Вот это сюрприз!

Узнаю голос и холодею от ужаса. Опять попалась! От безвыходного отчаяния пытаюсь повторить трюк, но босс отскакивает от меня.

– Не-а, – смеётся. – Второй раз не попадусь.

И меня накрывает темнота. Сердце от растущей паники бьётся так, что сейчас, кажется, вырвется из груди, ладони потеют. Босс меня запер, а сам где находится? Надеюсь, что снаружи. Ощущаю руку на своей талии и вздрагиваю: нет, он здесь! Волков притягивает меня к себе, впечатывает моё тело в своё, словно в камень. У меня сбивается дыхание, бёдрами чувствую явное желание босса.

– Я же вас ударила, – нервно говорю. – Уже всё прошло?

– Я согласен проверить, – отвечает хрипло, – с тобой. Мне кажется, это справедливо.

– Нет, – отталкиваю его, пытаюсь освободиться. – Отпустите меня!

Руки слабые и дрожат, голова кружится: я совсем не хочу, чтобы он меня отпускал. И от этого становится противно на душе. Я же ненавижу Волкова. Да, ненавижу. Ненавижу! И… я его хочу. С тех пор как увидела ещё девчонкой, когда ещё не знала даже, как целоваться, но уже пропала.

Ещё тогда, пять лет назад, в нашем доме, он уверенной походкой вошёл в кабинет моего отца, такой красивый и сияющий молодой человек. Остановился возле большого стола из красного дерева, но продолжал топтать моё сердце. Я же стояла за тяжёлой бархатной занавеской, где спряталась от противного приставучего сыночка Лебедевых, с которым отец приказал поиграть, сбежала от плаксивого Дениски.

Пряталась сама, а потеряла своё сердце. Отдала его чудовищу, который через несколько лет после того чудесного мгновения погубит бизнес моего отца. Увидев его, я в панике сминала тяжёлую ткань и сдерживалась, чтобы не выскочить и не закричать от ревности, потому что за мужчиной моей мечты в кабинет вошла женщина. Бесстыдно молодая, – лет на пять старше меня! – безумно красивая и отчаянно дерзкая. Она с улыбкой подошла к Волкову и впилась ему в губы таким поцелуем, от вида которого у меня опалило щёки.