Хорошо, что змеи выползали поодиночке. Выползи они сразу — мне не справиться бы с ними. Я не мог и представить себе, сколько времени протянется эта борьба со змеями. Они все ползли и ползли. Едва я успевал убить одну и сделать шаг к стене ямы, чтобы попытаться выбраться наружу, как показывалась новая голова. Бруно с громким лаем носился вокруг ямы. Он хорошо был знаком со змеями и теперь пришел в большое возбуждение.

Змеи были полусонные, малоподвижные. Ведь случилось все это в зимние месяцы, они спали. Я разбудил их своей возней в яме. Полусонные змеи были не очень проворны и поворотливы, и это и спасло меня. Случись такая история летом — не выбраться бы мне живым из этой ямы!

Больше змей не выползало я перебил всех. Тогда я начал считать свои трофеи. Всего оказалось 68 больших черных змей каждая более метра длиной. Это были одни из самых ядовитых змей Австралии — «черные змеи».

Я, конечно, воспользовался этим случаем, чтобы удивить туземцев и дать им лишнее доказательство своей храбрости. Я позвал и привел их к яме. Увидя на дне ямы такую кучу убитых змей, они прониклись ко мне невероятным почтением. Я стал героем в их глазах. Они очень боялись ядовитых змей и не могли даже и представить себе, что обычный человек сможет с ними справиться. Сознаюсь, я не сказал туземцам, что перебил змей поодиночке. Видя целый ворох этих гадин, они, понятно, подумали, что я перебил их всех сразу. Это-то и вызвало такое удивление.

Событие было тотчас же возвещено всем соседним племенам. Дымовые сигналы быстро разнесли эту весть. К яме начали собираться туземцы со всех сторон. По стране быстро распространились слухи о моем «подвиге». На ближайшем же корреббори этот подвиг воспевался с такими добавлениями и преувеличениями, что я смущался — ведь я был далеко не тот «герой», которого воспевали местные певцы и поэты.

Невдалеке от этих же мест я сделал одно открытие. Местные горы вообще изобиловали всякого рода ценными минералами. Однажды, идя по каменистой осыпи, я заметил несколько каких-то мутно-красных поблескивавших камешков. Рассмотрев их, я узнал в них — рубины. Я поискал и нашел много рубинов, очень больших по размерам и хороших по качеству. В каменистой осыпи было целое богатство! Но на что было оно мне? Я с радостью бы отдал горсть этих рубинов за щепотку поваренной соли.

Расскажу уж кстати, что в одном из горных отрогов я набрел на кварц, столь богатый золотом, что его можно было принять за золотой слиток. Я показал этот огромный блестящий кусок Ямбе и сказал, что люди моей страны согласились бы отправиться на край света за такими кусками. Ямба не поверила мне, она думала, что я шучу. У некоторых туземцев этих стран я видел иногда кусочки золота, привешенные к копьям. Делалось это, чтобы сделать копье более тяжелым.

Заговорив о копьях, скажу, что здесь же я видел каменоломню, в которой добывались камни для изготовления наконечников для копий. Сюда стекался народ изо всех окрестностей. Камень, род кремня, был очень крепок и тверд, его можно было очень остро обточить, а потому он и сильно ценился туземцами.

Способ добывания осколков для выделки наконечников был очень прост. На большом куске камня раскладывался костер. Когда камень накалится, на него льют воду. Воду туземцы лили не как попало. Они так ловко направляли струйку воды, что камень трескался в желаемом направлении, растрескивался на ряд почти одинаковых кусочков.

Мы провели уже около десяти месяцев в глуши, когда случилось одно событие, совершенно изменившее все мои планы.

Мы проходили бесплодной и сухой местностью. По пути нас встретило несколько туземцев. Все они были здоровые и сильные молодые люди. Мы пошли с ними вместе и хорошо сделали. Без них мы наверное погибли бы в этой пустыне.

Однажды мы только что начали спускаться с небольшого холма в долину, как вдруг я увидел в нескольких сотнях шагов от нас четырех всадников. Это были белые! На них был обычный костюм колониста тех времен: большие широкополые шляпы, фланелевые рубашки, грязные белые штаны и сапоги. Я хорошо помню, как они медленно плелись по дороге, очевидно их лошади были сильно утомлены.

— Наконец-то! — воскликнул я.

С громкими криками я бросился вперед. Я размахивал руками и кричал до хрипоты. Я издавал, совершенно машинально, воинственные крики туземцев. За мной бежали мои спутники — Ямба и молодые туземцы.

Всадники, увидя, что на них бегут с криками и оружием в руках (у меня был мой лук, у туземцев — копья) какие-то туземцы, не долго раздумывали. Они вскинули ружья и дали залп. Лошади, напуганные выстрелами и нашими криками, шарахнулись, некоторые из них даже встали на-дыбы. Это еще более увеличило суматоху.

Грохот выстрелов и свист пуль заставил меня опомниться. Я лег на землю и спрятался в густой траве. Моему примеру тотчас же последовала Ямба, а за ней и туземцы.

Лежа в траве, я понял всю нелепость моего поведения. Я хотел вскочить и броситься вдогонку за всадниками. Ямба удержала меня, она говорила, что такой поступок — верная смерть.

Увидев, что мы скрылись в траве, всадники повернули лошадей и поскакали на юг. Мы же, очнувшись от страха и вообще опомнившись, поднялись и поплелись к ряду холмов, тянувшихся невдалеке от нас. Здесь мы расстались с нашими спутниками — их путь шел на юго-запад.

Бешенство, отчаяние и бессильная злоба — все вместе — овладели мной, после того как белые скрылись из виду. Я был каким-то отверженным в их глазах. Рука каждого из них всякий раз поднималась, при встрече, на меня.

Разочарование за разочарованием, с одной стороны, постоянные уговоры Ямбы и ее соплеменников, относившихся ко мне так хорошо, с другой, все это мало-помалу примиряло меня с жизнью среди дикарей. Я начинал думать, что никогда не смогу вернуться к цивилизованным людям, что так и проживу с туземцами до смерти.

С горечью я думал о том, что всего покойнее для меня будет вернуться к горным племенам чернокожих. Там, среди неприступных гор, за бесплодными пустынями, мы будем в безопасности. Туда не доберутся эти белые, такие жестокие и безжалостные. Я начал — вы замечаете это? — смотреть на белых глазами туземцев. Я начал видеть в них самого страшного врага. А ведь я-то сам — я был белый!

И вот, я пошел обратно, к уже знакомым горам. Мы — я, Ямба, Бруно — мы повернулись спиной к югу, спиной к «цивилизации»!

Открытие Ямбы. — Наши находки. — Кого мы встретили. — Разочарование. — Бруно — сторож. — Тяжелая ноша.

ПРОШЛО НЕСКОЛЬКО дней после принятого мной решения — уйти в горы. Мы молча и уныло брели, постепенно удаляясь от гряды холмов, тянувшейся по южной окраине равнины. Вдруг Ямба тихонько вскрикнула и остановилась.

Она указывала на отчетливые следы человеческих ног на песке и уверяла меня, что это след белого.

Я все еще горел жаждой мести. Я ненавидел белых. И вот, я решил идти по этому следу. Я хотел выместить на этом белом свою злобу. Я сделался чернокожим дикарем — так велика была моя ненависть и жажда мести.

Более двух суток шли мы по следу белого человека. Следы были странные. Белый описывал какие-то круги, которые все более и более уклонялись влево. Потом нам начали попадаться различные вещи, очевидно разбросанные блуждавшим человеком. Прежде всего мы нашли обрывок письма, адресованного кому-то, кажется в Аделаиде. Оно было написано, по-видимому, женщиной. Она поздравляла адресата с тем, что он теперь является участником экспедиции, которая намеревается пройти из края в край через весь материк Австралии; что это принесет ему славу и известность; желала ему всяких успехов и прибавляла, что никто не будет так рад его возвращению на родину, как она. Подписи не сохранилось.

Местность, по которой мы шли, представляла собой бесплодную песчаную пустыню, кое-где поросшую низкорослым кустарником. Ямба шла впереди, разглядывая след.