Начальник контрразведки напротив, внимательно слушал президента. Его расслабленная, с виду, поза с чуть прикрытыми глазами, могла бы кого-то обмануть, но хорошо знающие Ветлицкого люди сказали бы, что он сейчас как компьютер: анализирует и сохраняет входящую информацию чтобы потом, при удобном случае, предъявить тому, кто говорит, его собственные слова. Зная о неприятной особенности своего взгляда, слишком острого и тяжёлого, Егор предпочитал закрывать глаза тёмными очками, но входя в кабинет Башурова всегда снимал их.

— Россия не может в одиночку отменять глобальные международные договорённости!

— Россия может, господин президент, — сказал Леонид Сергеевич, решив, согласуюсь с какими-то соображениями, что его заокеанский коллега достаточно спустил пар играя в одни ворота и пришло время если не конструктивного диалога, то хотя бы объяснения своих позиций и постановки собеседника перед фактом.

Если подумать, то на что вообще рассчитывал американский президент? Что он устроит выволочку русскому маршалу по телефону и тот сей же час отменит свои недавние распоряжения. Как будто они не были плодом кропотливой работы по реализации давно задуманной, долгосрочной стратегии, а являлись плодом сиюминутного настроения и, как говорили в старой сказке: царь своему слову хозяин — может дать, а может и забрать. Но в настоящей жизни всё не так. Если царь настоящий, а не ряженная марионетка, то своего слова он никогда не заберёт. Не стоит грошовая, быстрая выгода того, что потеряет страна если народ перестанет считать царское слово крепче стали.

Скорее всего американский президент просто хотел покричать. Есть такой тип людей, которые при получении неожиданных и неприятных новостей сначала сбрасывают своё раздражение на окружающих и только потом с ними можно начинать худо-бедно договариваться. Но такие люди редко остаются президентами и главнокомандующими в годы страшных бедствий и затяжных войн. Поэтому думать об американском президенте как о недалёком человеке, искренне считающим, что он может накричать на своего российского коллегу просто потому, что между главами выживших человеческих государств налажена телефонная связь — будет неправильным. Скорее всего весь этот разговор не более чем спектакль, поставленный американским президентом для своего окружения и, возможно, для глав других государств, в первую очередь Исландии, Гренландии и Северного Союза, образованного на северных землях бывших Норвегии, Швеции и Финляндии. Что отнюдь не отрицает того, что при удобном случае, сказанные будто бы «в сердцах» президентом слишком вольные или недостаточно обдуманные слова не вернуться к нему обратно, если это может стать выгодно России.

Политика.

Клятая политика, в которую люди вынуждены играть словно дети в песочнице даже тогда, когда мир стоит на грани уничтожения, а человеческая раса находится под угрозой полного порабощения.

Но бесконечная игра идёт уже очень давно и попав в неё раз, люди вынуждены действовать по правилам.

Леонид Сергеевич сказал: — Россия может отменять действие международных договорённостей на своей территории временно или постоянно, по своему усмотрению. Также, как и Соединённые Штаты Америки. Вспомните Канаду, господин президент. Или мне правильнее говорить: бывшую Канаду?

— Как вы можете сравнивать добровольное присоединение северных городов Канады к Соединённым Штатам для совместной борьбы с распроклятым врагом и ваше единоличное решение отменить смертную казнь для всех инфералов?

— Насколько нам известно, господин президент, «добровольное решение о присоединении бывших канадских городов к штатам» было принято единолично американской стороной и вылилось в то, что люди снова воевали с людьми, пусть и не долго.

— Не понимаю вас, господин маршал.

— Оставим прошлое в прошлом, — согласился Башуров.

В разговоре двух лидеров возникла короткая пауза, но долго не продержалась.

— Значит Россия хочет выйти из международного договора, касающегося инфералов? Может быть и другие договора ей больше не интересны? — осведомился американский президент.

— Господин президент, вы ошибаетесь, если полагаете, что мы спрашиваем у международного сообщества разрешения. В данном случае мы только уведомляем уважаемое международное сообщество о принятом нами решении, — уточнил Башуров и сейчас в его голосе звучала сталь оправдывая старое прозвище маршала. Генерал Сталь. Стальной генерал.

Прозвучало ещё несколько дежурных, малозначащих фраз, последнюю из которых его американский коллега захотел оставить за собой. И разговор закончился.

Башуров без слов, одними глазами, спросил ближайших соратников, что они думают по поводу принятого им решения.

— Нам не простят, — высказал своё мнение Вертлицкий. — Но, честно говоря, и чёрт с ними. Пусть не прощают. Всё, так называемое, «международное сообщество» и есть одна единственная лодка. Никто не станет прорубать в днище дырку, чтобы только досадить соседу.

— Так оно так, но торговлю оружием и энергоносителями американцы теперь точно расширят. За наш счёт, разумеется, больше не за чей расширять, — возразил Илья.

— Так, — сказал Башуров. — Это же изначально твоя идея была, выйти из договора по инфералам, Неркаги?

— Моя, — согласился Илья. — Я сейчас, как и раньше, готов ответить головой за её последствия. Но нельзя значительно выиграть в одном, не проиграв, пусть даже по мелочи, в чём-то другом.

— Ну, твоя голова мне ещё пригодится, — добродушно усмехнулся Леонид Сергеевич.

Контрразвдечик уточнил: — Говоришь торговля пострадает. А на сколько?

— От тринадцати до двадцати двух процентов, — тут же ответил заранее проработавший вопрос начальник аналитического отдела. — Мой отчёт у тебя, Егор, уже две недели как на почте лежит. До сих пор не прочитал?

— Да как-то всё времени нет, — улыбнулся Вытлицкий. — Поиск предателей. Расстрелы предателей. То одно, о другое.

Улыбка говорила, что он шутит. Но улыбались одни только губы. Улыбаться по-настоящему, глазами, начальник главного управления контрразведки давно уже разучился.

— Хотя бы выжимку прочитай, — пожаловался аналитик. — Она в том же документе на первой, не считая оглавления и допуска по степени секретности, странице.

— Прочитаю, — пообещал Егор.

Маршал Башуров, которого почти все, по старой памяти продолжали называть «стальным генералом», благодушно наблюдал за привычной пикировкой аналитика и безопасника. Он был уверен, что Вытлицкий давно прочитал присланный начальником аналитического отдела доклад по прогнозируемому сужению сектора торговли оружием и энергией с союзными государствами после озвучивания Россией непопулярного решения, идущего вразрез с ранее заключёнными международными договорами. Илья тоже знал, что Егор не имеет привычки откладывать аналитические отчёты, присланные лично им в дальний ящик. И сейчас эти двое, в кабинете верховного, не состязались в остроумии, а наслаждались редкими минутами отдыха, когда они могли чуть-чуть расслабиться в окружении людей, которым могли доверять.

Подумав об обещанном возвращении инфералам российского гражданства всего лишь за год службы в штрафных отрядах действующей армии, Башуров поморщился. Если бы он мог, то лично перестрелял бы всех инфералов как предателей. Люди давно выяснили, что получить от демонов проклятую метку можно было только добровольно. Все инфералы, в своё время, стояли перед выбором: получить метку или умереть человеком. Они сделали выбор, и маршал был из тех людей, кто никак не мог понять этот выбор. Не говоря уже о том, чтобы оправдать его.

К сожалению, вождь гораздо менее свободен в своих действиях, чем обычный человек.

За кого отвечает простой человек, не начальник, не командир, не руководитель? Только за самого себя и, возможно, за свою семью и близких друзей.

У Леонида Сергеевича не было семьи. Они все погибли в начале вторжения, почти двенадцать лет назад. Его друзья и одногодки либо погибли в боях, либо стали предателями. Последний из его друзей ещё со старой, довоенной жизни — едва не сдал врагу сражающиеся за свободу остатки русские земли.