— Конечно, мы же не вчетвером здесь будем, — усмехнулся тот. Он выключил двигатель и нажал на кнопку багажника, который стал открываться с легким жужжанием. — Мой лучший друг Марк, двоюродная сестра Маша, Андерсон… Да что я мучаюсь, сейчас все равно познакомитесь.
Варя с Лилей переглянулись, разделяя одинаковые чувства. Они обе были не большими сторонницами новых знакомств и предпочитали что-то заранее знать о них прежде, чем, собственно, знакомиться.
Варя открыла было рот, чтобы попытаться убедить Глеба как-нибудь просветить их на этот счет, но не успела. Подвальная дверь распахнулась, и на небольшой лесенке, соединяющей гараж и дом, появился невысокий молодой человек, по виду их ровесник.
— Ну, наконец-то! — воскликнул он, перепрыгивая сразу через три ступени вниз.
Он бросился к Глебу и крепко обнял его одним из тех забавных мужских полу-объятий, вариации которых Варя часто видела среди друзей Леши. Она никогда не понимала, почему нельзя просто обняться по-старинке, как делают все нормальные люди?
— Ребят, знакомьтесь, — сказал Глеб, смеясь. — Это Марк.
Марк был на голову ниже Астахова, уже в плечах, но впечатление при этом создавал более внушительное, чем Глеб. У него были каштановые, слегка вьющиеся волосы и темные глаза, цвет которых в полумраке гаража было определить сложно.
Пока Марк раскланивался, на лестнице появилось новые действующие лица. В проем вошла высокая черноволосая девушка, очень худая, но при этом фигуристая. Она была с первого взгляда похожа на куклу Барби, а со второго — еще больше. Когда она с дикими воплями подбежала к Глебу, оказавшись одного с ним роста, и в прямом смысле запрыгнула на него, обхватив ногами и руками и безостановочно что-то крича на французском, Варю будто отнесло ударной волной в сторону. Легкие, как и формы этой девушки были явно из ряда вон.
За ней бледной тенью маячила такая же высокая, но куда менее заметная девушка. У этой были светлые, как у Астахова, волосы, и настолько тонкое тельце, что на ее фоне Варя выглядела как Дадли Дурсль. Даже модели, виденные ею у Лили дома, были более материальными.
— Глеб как обычно забыл о манерах, — произнесла она тихим голосом, который слегка терялся в звуковых атаках второй девушки. — Меня зовут Маша, я его двоюродная сестра, — она протянула Варе руку, недовольно косясь в сторону Астахова. — А это Мими, его подруга из Франции. Она модель, — сказала Маша таким тоном, будто бы это должно было все объяснять.
— Приятно познакомиться, — выдавила из себя улыбку Варя. Ей как-то даже захотелось сделать реверанс или, там, поклониться, уж слишком прямо держалась двоюродная сестра Астахова. Рука ее была совсем тонкой, а пальцы походили на сосульки: такие же холодные и длинные.
— Не обращайте внимания на Мими, — сказал Марк, подходя к ним. Он насмешливо улыбался, глядя, как Астахов пытается тщетно выпутаться из крепкой хватки француженки. — Мими очень дружелюбная, в этом вы сами убедитесь. А с Глебом у них долгая дружба.
Мими слезать с Астахова отказывалась напрочь. К Вариному удивлению, он не стал протестовать, а просто перекинул ее за спину, смеясь от того, что она к тому же его еще и щекотала. Варе эта картина отчего-то не понравилась, но своими недовольствами делиться с Лилей она не стала.
— А где остальные? — спросил Астахов у Маши, когда все перезнакомились. Мими, положив голову на его плечо, все так же болтаясь за его спиной, только моргала большими глазами и улыбалась.
— Русалочка рубит дрова, а финн медитирует над салатиком. Зачем ты его вообще пригласил? — откликнулась Маша, закрывая машину.
— Ну, ты знаешь мою маму, — развел руками Глеб. — Когда ей что-нибудь втемяшится в голову, свернуть на попятную уже нельзя.
Маша повела новоприбывших обустраиваться в комнатах, а Глеб понес Мими куда-то вглубь дома. Варе показалось, что он посмотрел на нее перед уходом немного виновато, но скорее всего это была игра света. По крайней мере, едва эта конструкция из Астахова и француженки скрылась за поворотом коридора, тут же раздался громкий Астаховский хохот. Варино настроение разбежалось и сигануло вниз без парашюта.
Правда, когда она увидела комнату, отведенную им с Лилей, оно все же слегка приподнялось. Так, на капелюшечку, но Маша их уверила, что на закате вид просто потрясающий.
Комната была на третьем этаже в самом центре коридора. Она была большой, просторной, очень светлой, несмотря на темные бревенчатые стены. Надо сказать, что изнутри дом явно обустраивали под этакий деревенский шик, правда в этом стиле было явно больше шика, чем деревенского.
В комнате было только одно окно, зато оно шло практически во всю стену. За ним открывался вид на замерзшее озеро, солнце над которым медленно клонилось к закату. Маша сказала, что летом солнце отражается в воде, а зимой окрашивает снег и деревья во все оттенки розового. Остается только садиться с мольбертом и рисовать.
Сестра Астахова, кстати, оказалась художницей. Ее дедушка — отец единоутробной сестры отца Глеба — был известным художником, и Маше передался его талант. По всему дому были развешаны пейзажи и портреты ее кисти. В комнате тоже висела ее картина: печальная русалка, сидевшая на камне на берегу озера. В озере смутно угадывался водоем за окном, а русалка лицом кого-то очень напоминала Варе, только она никак не могла понять, кого.
— Вообще, — сказала Маша, показывая, где лежат полотенца, пледы и постельное белье, — в эту комнату мы хотели поселить Русалочку, но так как кровать здесь только одна, но двуспальная…
— А кто такая Русалочка? — поинтересовалась Варя, которая думала над этим еще с гаража.
Маша рассмеялась, но так тихо и спокойно, что можно было подумать, что ничего и не было, а смех померещился.
— Это вообще-то парень, Андрей. Друг Глеба с плаванья, — пояснила она, опережая следующий вопрос. — Его фамилия Андерсен, а еще он очень любит плавать дельфинчиком, поэтому, сами понимаете. Русалочка — она и есть, — улыбнулась она.
— А что за финн, и почему он вам не нравится? — спросила Лиля. Она стала методично разбирать вещи, раскладывая их по комоду слева от большой кровати, на которой, по Вариным подсчетам, вполне могло поместиться человек пять.
— Его зовут Джулиусом, — ответила Маша со вздохом. — Я его сама не очень хорошо знаю, но за те несколько часов, что мы здесь находимся, он успел всем подействовать на нервы. Он сын финской коллеги Анжелы Филипповны. Она — то есть, подруга — сама русская, но вышла замуж за финна. Потом они развелись, но Джулиус все равно живет с ней, пусть и носит фамилию отца, — Маша недовольно скривила губы. — Анжела Филипповна постоянно приглашает его на все Глебовы праздники, хотя они друзьями никогда не были. Глеб в детстве его часто бил. Жалко, сейчас этого делать нельзя, — посетовала она и вышла, оставив девушек.
Они спустились вниз через полчаса, окончательно разложив все вещи по настоянию Лили. Лиля еще и переоделась, сменив одни брюки на другие и надев вязаную кофту поверх футболки. Варя как была в черных джинсах и недавно купленной голубой кофте с узором из маленьких белых снежинок, так и осталась. Убирая в шкаф сумку, она заметила, как Лиля достала из кармана помаду и украдкой подкрасила губы. Варя сдержалась и ничего не сказала, и даже не улыбнулась многозначительно, хотя очень хотелось.
Когда они спустились, все уже сидели в гостиной, которую Варя с Лилей нашли буквально по голосам. Пока девушки петляли по коридорам загородной резиденции Астаховых, у Вари складывалось впечатление, что строили ее непосредственные авторы Форт-Нокса. Коридоры перетекали один в другой, лестниц с этажа на этаж было почему-то две: винтовая и обычная, и обе вели в разные места. Еще в коридорах стояло много цветов и различных тумб с вазами или странными старинными вещицами. Словом, Варя успела почувствовать себя бравым исследователем к тому моменту, когда они с Лилей вышли-таки в гостиную.
Она представляла собой огромное пространство, которое занимало большую часть основного уровня на первом этаже. Одна стена, внешняя, представляла собой большое окно с батареями снизу. Стена слева была выложена камнем, и в ее центре стоял, пожалуй, самый большой камин из всех, что видела Варя. Он был почти с нее ростом и загораживался самым настоящим экраном, на котором кто-то сушил пушистые шерстяные носки с вышитыми оленями. Вокруг камина висели разнообразные фотографии и знаки отличия: дипломы, грамоты и иные памятные документы. Как потом рассказал Глеб, все в их семье вешали туда что-нибудь значимое. Так, его отец внес вклад в виде справки из института, которую он получил, когда бросил учебу, и двух свидетельств о рождении: его, Глеба, и Леси.
