— А чего ты дерешься и не отзываешься, когда тебя зовут? — возмущенно ответил вопросом на вопрос Астахов. Он, явно выпендриваясь, снова ходил без пиджака, будто бы холод ему ни по чем. С другой стороны, если катаешься на машине и на мороз выходишь только для того, чтобы переместить тушку из точки А в машинку Б, то и одеваться, как на Северном полюсе не нужно… Рукава рубашки закатаны до локтей, верхняя пуговица небрежно расстегнута, а узел галстука как всегда ослаблен. И нет, Варя не задерживала взгляд на его руках, просто они каким-то образом оказались на уровне ее глаз. К тому же, ничего особенного в них не было. Она могла назвать несколько десятков человек, руки которых были куда впечатлительнее Астаховских.
Варя закатила глаза, складывая руки на груди. Настроение, поднявшееся после очередной дозы приключений, пусть даже чужих и вымышленных, снова устремилось к минус бесконечности. А вот Астахов выглядел свежим и бодрым, что было преступлением против морали и утра понедельника. Рубашка без единой складочки, светлые волосы приведены в продуманно-неряшливый вид, на брюках ни единой пылинки. Сразу видно человека, который просто создан для раздражения других.
— Астахов, чего тебе надо с утра пораньше? — нахмурив брови, поинтересовалась Варя.
Глеб оперся руками о спинку ее стула, немного наклонившись, и закатил глаза, но сделал это скорее для профилактики, чем из-за того, что Варин вопрос его раздражал. По крайней мере, такое у нее сложилось впечатление.
— Видишь ли, — произнес Астахов негромко, чтобы внимательные наблюдатели не смогли услышать больше, чем он хотел, чтобы они слышали, — ввиду последних событий я внезапно обнаружил, что мне негде сидеть. Ну, не с Викой же мне проводить время на занятиях, — добавил он, видя недоумение в глазах Вари.
Он многозначительно замолчал, глядя на нее так, будто она должна была понять все сама. Но Варя в это утро отличалась особенной гениальностью: колесики мыслей ворочались в голове медленно, они протяжно скрипели и путались в вековой паутине зимнего утра. К тому же за окном еще было темно, будто на улице стояла глубокая ночь.
— А единственное свободное место за партами… — продолжил он, теряя надежду на понимание.
— Сядь к Руслану, — произнесла неуверенно Варя.
— Ты видела размах его косой сажени? — усмехнулся Глеб. — Да и я вроде бы не задохлик, так что вместе нам будет очень неудобно.
Варя с сомнением окинула взглядом его фигуру, придерживаясь мнения, что от задохлика Астахов не так уж и далеко ушел. Тем более, когда перед глазами постоянно маячит тело хронического тяжелого атлета в исполнении ее брата, весь остальной мир кажется каким-то мелковатым.
— Тогда сядь к Лиле, ее плечи вроде как еще меньше твоих.
Астахов опустил голову, пряча вырывавшийся смешок.
— Да уж, Варвара, опустила так опустила, — произнес он, фыркая. — Но с Лилей другая история: она вечно носит с собой столько талмудов, что мы с моей скромной тетрадкой на все случаи жизни там просто не поместимся, — скорбно сообщил Глеб, глядя на Варю насмешливо.
— И? — была вынуждена поторопить его с продолжением Варя, когда пауза как-то слишком затянулась.
— Я жду, пока ты сама додумаешься, — сверкнул оскалом Глеб, глядя на нее невозможно довольными зелеными глазами. В них ясно читалась известная всем поговорка: «Сделал гадость — на сердце радость». Только Варя никак не могла уловить, при чем тут была она.
Она снова нахмурилась, чувствуя, что ответ ускользает. «Окей, — думала она, — с Викой он не сядет, с Русланом и Лилей тоже… И где он тогда будет сидеть?» Астахов молча смотрел на нее, оскал на его лице становился все шире, и тут до Вари дошло…
— Лучше поздно, чем никогда! — радостно возвестил Глеб, шлепая портфель на парту рядом с рюкзаком Вари.
— Э, нет! — возмущенно воскликнула она. Вспомнив, что в классе они не одни, она понизила голос до недовольного шепота. — Ты здесь не будешь сидеть! — прошипела она.
— А вот и буду, — показал ей язык Астахов. — Так что просто смирись. И двигайся давай, а то расселась на всю парту.
Он, оттолкнувшись от стула, выпрямился. Оглядев насупленную Варю, которая смотрела на него подобно волку из известного советского мультсериала, он прошествовал мимо нее к парте Руслана. Не успела Варя облегченно выдохнуть, как Глеб схватил стул и перенес его к последней парте. Остановившись рядом с Варей, он выжидающе застыл на месте.
— Двигайся, — сказал он, покачивая стулом в руках.
— Нет, — упрямо сжала губы Варя и, будто это могло приковать ее к месту, скрестила руки на груди.
Несколько секунд они сверлили друг друга взглядами, очень походя со стороны на двух баранов, сцепившихся рогами. Варя не собиралась сдавать позиции, Глеб тоже. Пространство между ними накалилось, еще немного, и воздух поплыл бы, будто под ними кто-то добрый развел костерок или поднес горелку.
Наконец, Астахов не выдержал. Он, безостановочно закатывая глаза, поставил стул на пол, коротко выдохнул, наклонился и приподнял стул вместе с сидящей на нем Варей, стараясь, однако, не задевать руками чьих-нибудь ног, а то ведь крику будет…
Быстрее, чем Варя успела просто осознать, что вот она сидит на месте и внезапно оказывается в воздухе, а всякие Астаховы осуществляют при этом деятельное участие, Глеб переставил стул к краю парты и поспешно отступил на шаг назад, выходя из зоны поражения.
Пока Варя возмущенно дышала, приходя в себя, он невозмутимо поставил свой стул на освободившееся место и присел, готовясь в любой момент отскочить. Но Варя решила не быть предсказуемой и затаила на него «добро». Того, чтобы затаивать на него «зло», Астахов явно не стоил.
Демонстративно сунув в уши наушники, Варя закрыла глаза и сделала вид, что Астахов занимает ее еще меньше, чем паутина в дачном туалете. Даже меньше, паутина-то значит, что где-то рядом обитает паук, и вот о нем надо беспокоиться. Об Астахове — точно нет.
А ведь как хорошо начинался год… Варя искренне верила, что как встретишь Новый Год, так его и проведешь, поэтому она очень не любила, когда перед самым праздником возникали какие-то проблемы, подлежащие немедленному решению. Ведь если не успеешь, то возьмешь их с собой, а у Вари и без того проблем было вагон, тележка и прицеп.
Изначально план на тридцать первое декабря был простой и совершенный: встретить бой курантов дома, с мамой и Лешей, а потом поехать гулять их маленькой семьей. Барни бы в исступлении носился по дому, кто-нибудь (Леша) разбил бы мамину любимую тарелку, которую ей подарила Варя, брат с сестрой устроили бы из-за нее бои… Нормальные такие семейные посиделки.
Но как-то внезапно их планы, так выверенно построенные Варей в голове, аккуратненькие и стройные, были нарушены подчиненными Марьяны Анатольевны. Они, пользуясь тем, что начальство к празднику чуток подобрело, решили устроить новогодний корпоратив. Будучи главной «Инквизиторшей», Марьяна Анатольевна должна была присутствовать, дабы внушать нерадивым работникам трепет пред ее суровыми очами.
Потом слился Леша, которого также внезапно позвали праздновать в компанию таких же любителей экстремального отдыха. Эти энтузиасты решили встретить первое января на вершине какой-то там горы. Почуяв близость радостной попойки, идеально сочетающейся с походом, обилием друзей и симпатичных, не обремененных принципами девушек, Леша тут же согласился, собрался за два часа и спешно отбыл к вокзалу.
Вот так Варя оказалась поставлена перед ультиматумом: идти с мамой на корпоратив или остаться дома в гордом печальном одиночестве. Изображать Робинзона Крузо в необитаемой квартире ей не очень хотелось, правда больше, чем ей не хотелось идти на корпоратив. Как правило, мамины подчиненные как один перед ней лебезили, отвешивали тонну лживых комплиментов и старались угодить. Варю такое отношение откровенно бесило. Вроде бы взрослые люди, а ведут себя, как не пойми кто. Неужели они правда верили, что если принесут ей лимонад с тортом, то она замолвит перед ними словечко перед грозной Инквизиторшей?
