– Я позвонила в вашу школу и спросила. Мама говорит, я немножко сталкер, – пожала она плечами.

– И что, в школе просто так взяли и сказали, где я живу? – поразилась Варя.

– Ну, я сказала, что ты обещала со мной позаниматься математикой, а я адрес потеряла… – кивнула Леся.

– Какой кошмар, – покачала головой Марьяна Анатольевна, – надо пожаловаться Иммануилу Вассермановичу. Это же любой маньяк может так позвонить. Не то чтобы я считала тебя маньяком, – тут же сказала она Лесе, красной как рак, – но согласись, это не дело, что любой желающий может узнать что угодно, просто позвонив в школу.

Варя сдвинула брови, пытаясь уложить в голове услышанное и одновременно не вспоминать способы примирения, придуманные ее воображением.

– И с какой радости ты решила ехать именно сюда? Как ты вообще дошла до такой идеи? В смысле, у тебя что, друзей нет? – непроизвольно вырвалось у нее.

Леся раздосадовано посмотрела в потолок, снова начиная качать ножкой. Барни внимательно следил за раскачивающейся ногой, и Варе его взгляд не понравился. На всякий случай она подозвала пса к себе, а то он вполне мог решить, что это не нога, а палка, а к палкам у него было особое отношение. Тогда Астаховская мать точно спустит с нее три шкуры.

– Есть у меня друзья, – произнесла, наконец, Леся несчастным голосом. – Просто у нас в школе уже каникулы неделю, и они разъехались все. Так что ты была самым очевидным выбором.

– Да уж, очевидней некуда… – пробормотала Варя, рассеянно почесывая пса между ушей.

Повисла тишина, нарушаемая задорным хрустом баранки. Варя пыталась осознать сказанное Лесей, что не очень-то получалось. В таких случаях она всегда вспоминала фразочку из книг Емца: «Не укладывается в голове? Растяни вдоль спинного мозга!» Однако даже так ситуация яснее не становилась.

Леся сидела с рефлексирующим выражением лица, грызя баранку и качая ножкой. Пунцовый румянец постепенно с нее сходил, тем более, что внешне она ничем не выдавала собственного настроения. Варя бросила на нее хмурый взгляд и снова заметила, что она похожа на брата. Глаза пусть и не такие яркие, но их разрез один и тот же. Те же скулы, тонкие губы.

– Так, ладненько, – внезапно громко раздался голос Марьяны Анатольевны. – Мне еще много чего надо сделать по работе, мои идиоты же сами не разберутся, – сказала она, поднимаясь на ноги.

Лицо ее было серьезно, как сердечный приступ, но Варя была готова поклясться, что видела смех в ее глазах, когда она проходила мимо.

– Мам, подожди! – воскликнула Варя, бросаясь за ней. Барни, встрепенувшийся от ее рывка, потрусил за хозяйкой. – И что мне с ней делать? Не оставлять же ее тут! – добавила она шепотом.

Марьяна Анатольевна погладила пса по голове, посмотрела на Лесю, которая усиленно делала вид, что разговор рядом ее совсем не интересует, и вообще она не она, а бесплатное приложение к баранкам.

– Ты наверно ждешь от меня мудрый совет, да? – страдальчески поинтересовалась Марьяна Анатольевна, переводя взгляд на дочь.

– Ну, хотелось бы, – кивнула Варя.

– А я не знаю, сама решай, твоя гостья, – пожала плечами мама и решительно пошла к спальням, скрываясь в глубине коридора.

– Мам! – возмущенно воскликнула Варя.

– Мама ушла! – донеслось до нее, а затем хлопнула дверь, как бы ставя окончательную точку.

Вопросив у вселенной, за что ее мать не хочет делиться мудростью, Варя повернулась к Лесе. Та, заметив, что решатель ее судьбы сосредоточил свое высочайшее внимание на ней, как-то сразу скукожилась и даже перестала качать ножкой. Леся изо всех сил пыталась принять невиннейший вид, прикрывая рот с полу съеденной баранкой ладошкой.

Варя подошла к ней вплотную, скрещивая руки на груди. Она изо всех сил пыталась состроить строгий вид, однако картину портило то, что они с Лесей были практически одного роста. Маминой суперсилы – умения строить даже матерых водопроводчиков будучи метр с кепкой в прыжке – Варе не досталось, да и сама она никогда не отличалась характером командирши.

– Ты же не выгонишь меня, правда? – тонким голосом спросила Леся, выпячивая глаза. Наверное, это должно было как-то смягчить Варю, но та только подумала, что девочка стала походить на Голлума. – Там на улице же темно и страшно, а я такая маленькая и беззащитная…

– Вообще-то я еще не решила…

Леся спрыгнула со стула и порывисто схватила Варю за руки повыше локтей.

– Ну, пожалуйста, не отправляй меня домой! Там эта фифа тупая, и я не хочу всю ночь слушать их с Глебушкой разборки! – взмолилась она громким голосом. Барни даже прижал уши к голове, пятясь от чересчур шумной двуногой.

Варя вздохнула, убирая ее руки. Ей бы тоже не хотелось слушать все стадии разборок между Новиковой и Астаховым. Тем более, учитывая нарисованные воображением картины. К тому же Лесе по возрасту было не положено присутствовать при подобных сценах.

– Ладно, – сдалась она, видя, как грустные и обреченные глаза Леси тут же зажигаются азартом. «Развели меня, как чай в водичке» – удрученно подумала Варя. – Только надо позвонить твоему брату, сказать, где ты.

– Не надо ему звонить! – тут же запротестовала Леся. – Он взбесится и поедет за мной.

– Не поедет, – сказала Варя, открывая в ее телефоне контакты.

Леся сразу как-то приуныла, опустив голову. Закатив глаза, Варя толкнула к ней пакет с баранками. Девочка из пучины печали не вынырнула, но баранками захрустела довольно энергично. «Ее что, дома вообще не кормят?» – пронеслось в голове у Вари, когда она пролистывала список контактов в поисках Астахова. Как того следовало ожидать, у Леси он значился как «Глебушка».

Не веря, что она это делает, Варя нажала на телефонную трубку и поднесла телефон к уху, слушая гудки. Глеб ответил на четвертый.

– Ты совсем обленилась, что не можешь поднять задницу и пройти пять метров? – раздалось в динамике так громко, что Варя даже отодвинула телефон на несколько сантиметров и убавила громкость. Одновременно с этим она поняла, что Астахов даже не догадывался, что его излишне умная сестра находится вовсе не дома.

– Ну, как оказалось, нет, – произнесла Варя, гадая, поймет Астахов, кто с ним говорит.

Не понял.

– Леся, какого х… хрена?

Злость в его голосе нарастала в геометрической прогрессии. Варя услышала, как он затопал куда-то, вероятно, в комнату Леси, пинком распахнул дверь… Наступила относительная тишина, если, конечно, не считать визгливых воплей где-то в отдалении. Варя решила, что то была Новикова, упражнявшаяся в оперном пении.

– Я же говорила, он тот еще псих, – прошептала Леся.

Варя отмахнулась от нее и отошла в сторону. Несколько секунд спустя в трубке снова раздался голос Глеба, на этот раз менее громкий, зато более злой.

– Леся, – позвал он, – а ты, собственно, где?

Неожиданно Варя узнала в его голосе интонации Леши, когда тот был крайне взбешен очередной ее выходкой. Конечно, Астахову до ее брата было как до луны на перекладных, однако было очень похоже. Вздохнув, она покрепче ухватилась за телефон, представив, как отреагировал бы Леша, не найди он ее в комнате, когда, согласно всем канонам, она должна была бы там быть.

– Она у меня, – ответила Варя. Потом до нее дошло, что она звучит немного похоже на коварного похитителя из третьесортного боевика, и она поспешно добавила: – В смысле, она сама приехала, сидит вон теперь, грызет баранки.

Послышался шорох, будто бы на том конце провода прикрыли рукой микрофон, потом Варя услышала, как Астахов говорит что-то резкое, затем раздался хлопок двери, и наступила теперь уже полная тишина.

– А кто это? – спросил он.

Варя устало потерла переносицу, предчувствуя, что грядет.

– Это Варя, – сказала она, – Воронина.

– В… Воронина?! – сказать, что голос Глеба был шокированный, ничего не сказать.

– Единственная, неповторимая и дальше по списку, ага.

– Ты… Ты не прикалываешься? – спросил Астахов, неуверенно. – Это не какой-нибудь плохо продуманный развод?