Убедившись, что ничего не пострадало, Варя проскользнула в раздевалку. Быстро переобувшись и закрыв куртку в шкафчике, Варя поспешила наверх, в класс, надеясь, что худшее позади.

Однако прокрасться незамеченной ей не удалось.

— Варя! — окликнули ее, когда она уже почти скрылась за первым пролетом. Обернувшись, Варя увидела Руслана, за спиной которого так хорошо было прятаться на уроках. Он торопливо поднимался по ступенькам вслед за ней, двигаясь на удивление легко для своего грузного тельца. — Привет!

— Привет, Руслан, — неуверенно произнесла Варя, поднимая брови. Поравнявшись с ней, парень сбавил шаг, и наверх они пошли вместе.

— Как дела? — живо поинтересовался он.

— Эм… хорошо, — отозвалась Варя, недоумевая, чего это ему понадобилось. — А у тебя как?

— У меня вообще отлично, — сказал парень и, не удержавшись, зевнул. — Ездили с родителями в Барсу, так там все будто с ума сошли — скоро же Хэллоуин. Все магазины обклеены рекламой, тут и там предлагают купить маску или костюм ведьмы… А в «Порт Авентуре» везде стоят гигантские тыквы и огромные черные пауки. Так здорово!

С каждым словом, что вылетало изо рта Руслана, Варины поднятые брови поднимались все выше, и выше, и выше… «Я, вероятно, чего-то не понимаю. Руслан. Говорит со мной. На публике.»

— Ты меня, конечно, извини, — бесцеремонно прервала его восторженные излияния Варя, глядя на Руслана с подозрительностью параноидального шизофреника, — но ты сознаешь, что только что ты произнес самую длинную фразу, что я от тебя слышала за… — она пошевелила пальцами в воздухе, подсчитывая, — за одиннадцать лет?

Пухлые щеки Руслана покрылись легким розовым румянцем, и он смущенно потупился, засовывая руки в карманы брюк.

— Ну, я вообще-то хотел спросить, как твоя голова, — произнес он. — Но ведь так будет невежливо — просто подойти и с бухты-барахты… К тому же, ты понять неправильно могла.

Варя закашлялась, еле подавляя смех. Лестница кончилась, и они вышли в коридор, еще незаполненный учениками. Час был ранний, урок должен был начаться только через двадцать минут. А учащиеся «Кленового листа» были не из тех, кто утруждался приходить заранее. За редким исключением, конечно.

— Со мной все в порядке, спасибо, — сказала, наконец, Варя, когда угроза расхохотаться Руслану в лицо миновала. Не то чтобы ей было действительно смешно, это были скорее нервы, разыгравшиеся после разговора с Алей.

— Это хорошо, — отозвался Руслан, открывая для Вари дверь в класс. Та немедленно вспомнила тот знаменательный, если не сказать судьбоносный, день, когда-то же самое сделал Астахов, а потом получил по своей самодовольной…

Как вдруг меня окликает — кто бы ты думала? — Глеб Астахов собственной персоной!

Варя потрясла головой, отгоняя непрошенные мысли, с невероятным упорством заползавшие внутрь. Совершенно ни к чему ей было думать обо всяких Астаховых и Алиных словах, совершенно ни к чему.

— А как у тебя каникулы прошли? — спросил Руслан, когда они уселись на свои места: Варя, как всегда, на последнюю парту, отодвинув стул на полметра от стола, а Руслан — перед ней, создавая собой отличную преграду для внимательного учительского взора.

— О, это было что-то с чем-то, — усмехнулась Варя, поднимая глаза от книги, которую она уже успела вытащить из рюкзака и начать листать в поисках места, где остановилась до этого.

— Правда? Расскажи!

На лице Руслана горела подлинное любопытство, и даже подозрительность, охватившая Варю, когда тот окликнул ее на лестнице, отступила. Ничего из его вида не говорило о том, что Руслан собирается сделать что-нибудь в духе Новиковой. Руслан вообще был парнем простым, без задних мыслей. Сколько себя Варя помнила, он из всех мальчишек их класса был самым совестливым, и постоянно мучился, когда ему приходилось держать что-то в тайне.

Она посмотрела на обложку книги. С нее приветливо улыбался Одиннадцатый Доктор, поправляющий бабочку, а рядом с ним махала руками Амелия Понд — девочка, которая ждала. Коротко выдохнув, Варя с некоторым сожалением отодвинула книгу в сторону.

Она сама не знала почему. Может быть, она все же хотела завести дружеские отношения со своими одноклассниками, и Руслан был для этого лучшей кандидатурой (да, традиционная хандра одиннадцатого класса настигла, наконец, и уверенную в своей непробиваемости Ворону). Может быть, ей просто хотелось поговорить с кем-то, кто не будет выспрашивать о том, что она чувствует (Аля), и не станет прикалываться над каждым ее словом (любимый брат).

Возможно, на нее так повлиял разговор с отцом накануне. Уже готовясь ко сну, Варя внезапно вспомнила, что еще две недели назад он просил ее перезвонить. Конечно, если то, что он собирался ей сказать было действительно неотложно, Петр Никитович вызвонил бы ее даже на даче, где не было абсолютно никакой связи с внешним миром. Поэтому она вполне могла и не звонить ему, но Варя уже давно не видела отца и соскучилась.

Набрав его номер, Варя всунула наушники в уши и стала ждать. Насколько она знала родителя, тот, находясь в творческом порыве, имел привычку засовывать телефон в самые непредсказуемые места. Один раз он даже бросил его в миску с тестом.

Петр Никитович поднял трубку после двенадцатого гудка.

— Алло? — спросил он, немного запыхавшись. Отец не признавал определитель номера, поэтому каждый раз, когда ему кто-то звонил, становился для него игрой в угадайку.

— Привет, пап, — произнесла Варя, непроизвольно улыбаясь. — Не отвлекаю?

— Вареник! Что ты, ты как раз вовремя, — тон его голоса тут же изменился, стал теплее и нежнее. — Как ты, детка? Мама мне написала о том, что случилось.

— Все хорошо, — Варя бросила взгляд на пальцы, сжимавшие телефон. — Я рада, что вы с мамой хотя бы переписываетесь.

— Между нами не все так плохо, как ты думаешь, — Петр Никитович вздохнул. — Мы взрослые люди, и…

— Пап, ты — и взрослый? — перебила его со смешком Варя.

— И правда, — согласился тот. — Знаешь, я хотел заехать, проведать тебя, но…

— Мама не разрешила?

— Нет, что ты, — отец снова вздохнул, на этот раз тяжелее. — Я решил, что лучше не надо мне ехать к вам домой. Я бы снова сделал что-нибудь не так, мама бы сказала что-нибудь не то, и понеслась… А тебе наши вечные сражения сейчас нужны меньше всего. Да и Алексей бы не был рад меня видеть.

— Пааап, — протянула Варя. — Когда вы уже с ним помиритесь?

— Он злится на меня за дело, Вареник. Я это понимаю, поэтому стараюсь держаться подальше.

— Ты переехал на другой конец города — куда дальше-то? — воскликнула Варя, обхватывая себя руками. Ей стало холодно — но этот был не тот холод, который можно было прогнать одеялом и чашкой горячего чая.

— Думаю, другая планета подошла бы, — грустно усмехнулся на том конце провода отец.

Варя не нашла, что на это ответить. Что бы ни приходило ей на ум, могло увести беседу еще глубже в пучину печали, а ей и без того было слишком плохо.

— Как у тебя дела? — спросила она вместо этого, быстро моргая, прогоняя непрошенные слезы.

— Честно сказать, не очень, — тут же откликнулся отец, который тоже рад был сменить тему. Он бы никогда не признался в этом, но и он скучал: по Варе, по бывшей жене, по той атмосфере, что царила дома по вечерам, когда вся семья собиралась в гостиной. Но больше всего ему не хватало единственного сына, отвернувшегося от него, казалось, навсегда.

— Что-то случилось?

Петр Никитович рассмеялся.

— Нет-нет, я застрял с главой. Никак не могу решить, как ее закончить. Бьюсь уже второй день, а мысль не идет и все.

Варя расплылась в улыбке, представив отца. Он наверняка сидел в кухне верхом на столе, сложив ноги по-турецки. На коленях стоял ноутбук, к нему подсоединены наушники, болтающиеся на шее. За ухо заложен карандаш — привычка, оставшаяся с далекого студенчества. Вокруг этой скульптурной композиции были раскиданы книги разной степени истрепанности, блокноты с обрывками мыслей. Оставшееся место занимали полупустые чашки со следами чая и кофе. Находясь все в том же творческом порыве, отец никогда не убирал за собой посуду. С другой стороны, пока он работал над главой, он практически ничего не ел, только литрами пил чай. Чем больше чашек собиралось за ночь на столе, тем продуктивнее была ночь.