Марьяна Анатольевна рассмеялась, обнимая дочь в ответ.

— Это, конечно, все очень приятно слышать, — произнесла, улыбаясь, она. — Но в школу ты пойдешь.

С тяжелым вздохом Варя выпрямилась и побрела в комнату собираться. Спорить было бесполезно. К тому же, она не сильно надеялась на то, что мама действительно разрешит ей остаться дома, но попытаться хотелось.

— Кстати, дочь, — догнал ее голос мамы, когда она уже выходила в коридор. — Тебе звонил твой отец, просил перезвонить. Ему нужно сообщить тебе что-то, как он сказал.

Варя обернулась, недоуменно морща лоб.

— А через тебя он передать не мог? — спросила она осторожно, помня о том, что ее родители не очень-то ладили.

Марьяна Анатольевна пожала плечами, глядя в ноутбук.

— Сказал, что хочет сообщить тебе это сам. Вообще не понимаю, зачем было мне звонить. Впрочем, твоего отца всегда было сложно понять, — равнодушно произнесла она. Варя вздохнула, собираясь возразить ей, как она делала всегда, что у отца сложное время, его тоже можно понять, но мама не дала ей продолжить, вскинув на нее тут же ставшие строгими глаза: — И что ты стоишь? Время видела? Иди собираться!

Закатив глаза, Варя поплелась в комнату.

Всю дорогу в школу Варя размышляла о том, что же такого важного хотел сообщить ей отец, что лично позвонил ее матери. Они уже несколько лет не общались лично, исключительно по телефону и только по особо важным случаям. Леша игнорировал отца полностью, решив раз и навсегда, что того для него не существует, поэтому единственной, кто поддерживал с ним связь, была Варя. Правда, он никак не мог запомнить, когда ей звонить можно, а когда нельзя, поэтому периодически названивал им домой, надеясь, что трубку никто не возьмет и можно будет наговорить сообщение на автоответчик.

Петр Никитович Воронин, как и большинство людей на планете Земля, слегка опасался Вариной мамы, что не мешало ему на ней жениться. По правде говоря, Варя порой думала, что от этого он стал ее опасаться только больше, ведь если на людях Марьяна Анатольевна сдерживала убийственную силу своего презрительного взгляда, то набедокурившему мужу выдавала его полную мощь. Именно она была негласной главой их семьи.

С одной стороны, жить с такой железной леди было сложно, но с другой — неорганизованному и вечно растерянному Петру Никитовичу именно такая жена и была нужна, в чем с ним была согласна даже его мать — что в бесконечной битве между свекровями и женами было безусловной победой.

Варин отец был человеком творчества, что значило, что в его вечно занятой голове царил постоянный беспорядок. Его то и дело захватывали новые идеи, что на практике выражалось не выключенной водой в ванной, забытом чайником на плите, килограммами сожженных продуктов.

Зато книги, выходившие из-под его пера, иногда поражали своей… не то чтобы гениальностью, но близостью к ней. Петр Никитович творил под псевдонимом и издавал довольно популярную серию детективных романов времен императорской России, основанных на реальных слухах и легендах. Он не был известен всемирно, но его книги быстро раскупались, что вполне позволяло ему безбедно существовать, по крайней мере, до следующего гонорара. В ту пору, когда он еще жил вместе с Вариной мамой, их гостиная и кухня были сплошняком завалены историческими трудами и монографиями, а сам отец восседал на столе с ноутбуком на коленях и телефонной трубкой под ухом, одновременно печатая и говоря с очередным консультантом. После того, как он переехал, забрав все свои книги и старинные печатные машинки, Варя еще долго ощущала пустоту в квартире.

Ощущал пустоту и Петр Никитович. Настолько, что ввел в романе нового персонажа — находчивую юную девицу Вареньку, помогавшую его герою в расследованиях. Главный герой — сравнительно молодой человек тридцати лет, взял девицу под свою опеку, попутно обучая ее мудреным наукам криминалистики и права. В тайне от матери и брата Варя скупала книги отца, мгновенно проглатывая очередную часть приключений детектива и его подопечной. Не то чтобы мама не одобрила, или Леша запретил бы ей читать, но Варе не хотелось разрушать их наивную веру в то, что Варя все еще злится на отца за то, что случилось.

Школа встретила ее вполне ожидаемым безумием. На охране сидело двое десятиклассников, а четыре девочки, празднично одетые и с бантами в волосах, встречали входивших учителей, вручая женщинам букеты цветов, а мужчинам коробки конфет. Варя всегда немного жалела учителей мужского пола — в такие праздники, как этот, они выглядели самыми несчастными. Причина была ей неизвестна, но факт оставался фактом: в День Учителя грустнел даже всегда веселый трудовик. Только Петр Петрович оставался неизменным: хмурым и недовольным жизнью.

Раздевшись, Варя протолкнулась сквозь спятивших учеников младших классов к нужному кабинету. Дверь была открыта — значит, Астахов и Новикова уже успели зайти и расположиться. И хорошо, так как история, которую собиралась провести Варя, должна была быть только третьим уроком, а первые два ложились целиком и полностью на плечи неразлучной парочки.

Проскользнув внутрь, Варя увидела коллег, если их так можно было назвать, сидевших друг на друге. Они увлеченно целовались, абсолютно не обращая внимания на окружающее пространство. Настолько увлеченно, что даже дважды хлопнувшая дверь не стала поводом разлепить объятия.

Варя прислонилась к стене, складывая руки на груди. Решив подождать пару минут, вдруг сладкая парочка поймет-таки, что они в классе не одни, Варя перевела взгляд на потолок и мысленно стала считать Миссисипи. На двенадцатой Миссисипи она сдалась, поняв всю тщетность этого занятия. Парочка не собиралась прекращать свое занятие добровольно.

Вздохнув, Варя громко кашлянула. Кашель вышел громоподобным, будто бы вместо хрупкой девушки в классе стоял шахтер-алкоголик с туберкулезом. Зато он возымел нужный эффект: Вика вздрогнула и едва не свалилась от неожиданности с Глеба, удержавшись лишь потому, что он машинально сомкнул на ее талии руки (или просто поднял их с филейной части девушки).

— Ой, вы тоже здесь? — невинно поинтересовалась Варя, хлопая ресницами в ответ на взбешенный взгляд Новиковой, одергивавшей юбку. Глеба ей видно не было, но что-то подсказывало, что он бесится точно также, как и Вика, отчего внутри разливалось приятное чувство маленькой, но гадости. — А на меня что-то кашель напал, ужас! — воскликнула она, притворно покашливая в кулачок.

— Ага, кашель, конечно, — процедила сквозь зубы Вика, сползая с колен Глеба. Варя заметила, что блузка на ней расстегнута до пояса, и из-под нее выглядывает белый кружевной бюстгальтер.

Внезапно ей стало так весело, что Варя еле держалась от глупого хихиканья, уж очень забавно выглядела Вика. Волосы, обычно уложенные в аккуратную прическу, были растрепаны, темная помада на губах размазана, да и вообще вид она имела слегка помятый.

— А стриптиз в сегодняшнюю программу тоже входит? — поинтересовалась Варя, насмешливо улыбаясь. — Если так, то я даже лично найду для тебя шест.

Глеб, все то время, что Вика приводила себя в порядок, с настороженностью переводил взгляд с нее на Варю. Его, казалось, совершенно не заботило, что на его лице остались следы чужой помады, а волосы разлохматились. Впрочем, парней редко когда беспокоили такие мелочи, как внешний вид. Гораздо больше его занимало то, что, услышав слова Вороны, Вика застыла, глаза ее сузились, а пальцы слегка сжались. Только не в кулаки, а будто в когтистую лапу. Моргнув, Глеб с усилием прогнал мысль, что его подружка в тот момент ужасно походила на Мегеру.

— Что ты сказала? — прошипела Вика, прищуривая глаза.

— Ну, раз уж приватные танцы уже начались, почему бы не дать детишкам пару уроков? — Варя с намеком дернула бровью. Вика побагровела, и только Глеб, схватившийся за край юбки, не дал ей броситься на Варю.

— Астахов, ты что, посадил нашу Викочку на цепь? — усмехнулась Варя, заметив это. — Смотри, как бы она тебе в отместку не расцарапала личико.