Потом были какие-то выступления, речи, но все это запомнилось еще меньше. В голове билась одна-единственная мысль: «Школа заканчивается». Варя чувствовала долгожданную радость, но радость эта была какой-то неполной, будто что-то мешало воздушному шарику ее счастья оторваться от держащей руки и взлететь высоко-высоко в небо. Может быть, потому что несмотря ни на что, она все-таки будет скучать по школе? Или, может быть, она так долго ждала этого момента, что вся его яркость растворилась в длительном ожидании?

Потом были объятия, мокроватые из-за того, что учителя как-то подозрительно шмыгали носом, удивляя всех вокруг и себя особенно. Варины одноклассницы рыдали, даже Лиля украдкой смахнула слезу, но смахнула аккуратно, чтобы не испортить макияж. Кажется, и у нее спонтанно образовалась временная шизофрения в виде кричащей Розы.

Когда кончилась школьная, концертная часть, выпускников со всеми почестями препроводили к трем длиннющим лимузинам, причем препроводили так, будто только этим и занимались: быстро, четко, профессионально. Варя только и успела, что помахать рукой родителям и брату с Алей. А потом яхта, танцы, музыка…

Как-то не верилось, что выпускной, фактически, прошел. Варя смотрела на огоньки и чувствовала, что чего-то не хватает. Ну, помимо догадливого молодого человека с пиджаком или шалью. И тут, словно вселенная слышала ее, с громким лязгом распахнулась дверь, ведущая на палубу. Варя от неожиданности вздрогнула.

Промелькнула мысль, что Глеб-таки догадался, где ее нужно искать. Промелькнула и тут же улетела прочь, потому что человека, который вывалился наружу, она уж никак не ожидала. И ее никак не ожидали увидеть тоже, потому что это выражение оторопи на лице Вика не могла подделать. Не так быстро, по крайней мере.

Заметив Варю, Новикова застыла на месте.

Повисшая немая пауза была достойна лучшей пьесы Гоголя. Зрительный зал затаил дыхание, оркестр напряженно сжал инструменты.

— Что ты здесь делаешь? — резко спросила Вика.

Ее самообладание восстанавливалось на глазах. Будто сама собой высоко поднялась голова, волосы на которой были все также уложены короной, но сегодня прядки переливались едва заметными искрами. Зная Вику, можно было не сомневаться, что в пряди были вставлены крошечные бриллианты. Подведенные глаза сузились, губы, густо накрашенные алой помадой в цвет платья, сжались. Алое платье, разлетающееся вокруг нее, колыхалось от ветерка, словно живое. Она вся была словно яркий кровавый водопад. И определенно чувствовала себя в своей тарелке. Ну, до этой явно судьбоносной встречи.

— Стою, — отозвалась Варя, приподнимая бровь. В голове разворачивались варианты ближайшего будущего, и почему-то все они так или иначе заканчивались видением алого платья, красиво уходящего ко дну.

Пусть Варя и смирилась с тем, что произошло, и даже сумела это пережить, она определенно не погасила в себе злость. И даже нахлынувшая несколькими часами ранее ностальгия по ушедшим временам не смогла ее приглушить.

И, возможно, именно эта глухая злость, с каждым днем становившаяся все сильнее, помогла ей заметить то, чего Варя раньше бы не увидела: Вику чуть ли не трясло, но совсем не из-за нее. Глаза ее подозрительно блестели, да и лицо было слишком бледным. И руки цеплялись за платье как-то слишком сильно. Варя, конечно, была способной девушкой, но даже она не могла ввергнуть Новикову в такое состояние.

— Какого ж черта ты вечно мешаешься, — бросила Новикова и резко, неожиданно, судорожно выдохнула.

Варя от удивления даже потеряла дар речи. Вика, тем временем, отвернулась к двери, взялась даже за ручку, чтобы открыть, но не открыла. Вместо этого она привалилась к двери, прислоняясь к ней лбом. Ее голые плечи задрожали.

Вот теперь злость, клокочущая внутри Вари, неожиданно поколебалась. Не ушла, нет, но будто сложилась в вопросительный знак, замаячивший перед внутренним взором. А вместе с ним — кавалькада мыслей и предположений. Последний раз Варя видела Вику плачущей… Да она даже не помнила, когда. Слишком давно, чтобы это было правдой.

И что делать, Варя не знала. Подойти и попытаться утешить? Нет уж, увольте. Варя, конечно, верила в милосердие, но не к тем стервам, что отбивали чужих парней, используя самые грязные методы. Даже несмотря на то, что когда-то эти самые стервы были их лучшими подругами. Слишком давно, слишком неправда. В другой жизни.

Молча уйти? Так Вика загораживала собой единственный выход. И Варя как-то не представляла себя подходящей сейчас к ней, и… и что? Отодвигающей ее в сторону? Так там мало места. Вику можно было отодвинуть только насильственным перекидыванием ее через бортик. Не то чтобы Варя об этом не думала… Видение красного платья, уходящего ко дну, снова замаячило в сознании, и Варя только гигантским усилием воли смогла его отогнать.

Так что оставалось только молча стоять. И делать вид, что Вики вообще у двери не стоит. А сама Варя усиленно наблюдает за проплывающим мимо пейзажем, хотя больше она наслаждения от игры огней на воде не получала. Мозг снова заработал, пытаясь разгадать эту загадку.

— Что-то… случилось? — чувствуя себя невозможно глупо, спросила Варя, не выдержав молчаливой паузы. Она — и не выдержала? Нет, ну эти друзья со своим общением определенно плохо на нее влияли.

Вика будто только этого и ждала. Резко повернувшись, демонстрируя черные дорожки слез на щеках, она сжала кулаки, разве что не бросаясь на Варю. В ее глазах горел неистовый огонь.

— Ты! Ты случилась! — крикнула она. Потом, видимо, до нее дошел весь ее несуразный вид, да и в целом неадекватность ситуации, и она резко успокоилась. Также резко, как могла в детстве, когда сначала бесновалась и каталась по полу, а потом, через всего лишь мгновение, деловито спрашивала, во что они будут играть на следующей перемене. — Ненавижу тебя.

Это «ненавижу тебя» Вика произнесла так… обыденно, что Варя сначала решила, что ей послышалось.

— Это чувство взаимно, — ответила она, скрещивая руки на груди.

— И я очень надеюсь, что ты уползешь в какую-нибудь канаву и там и останешься, — продолжила Вика. — И мы никогда не встретимся больше.

— Знаешь, — сказала Варя, на всякий случай прикидывая, как бы половчее утопить Вику так, чтобы было похоже на несчастный случай, если дело дойдет до драки, — это чувство также взаимно. Забавно, кажется, это первый случай за много лет, когда мы хоть в чем-то согласны.

— И Глеб твоим все равно никогда не будет, — с вызовом заявила Вика, не слушая ее.

— А вот это уже не тебе решать, — улыбнулась ей Варя, но улыбнулась так жестко и так неприятно, что сама испугалась той волны буйных чувств, что всколыхнулись в этот момент внутри. И Вика, кажется, их тоже не ожидала, потому что вся злая бравада с ее лица как-то… не стекла, нет, но сбледнула.

Снова лязгнула дверь, снова вздрогнула Варя и дернулась Вика, но на этот раз в светлом дверном проеме показался именно тот, кого Варя все это время ждала. Новикова вспыхнула, опустила голову и пронеслась мимо него внутрь, лишь чудом не задев плечом.

Глеб проводил удивленным взглядом пронесшуюся мимо него Вику, посмотрел ей вслед, потом повернулся к Варе.

— У вас все тут в порядке?

Он поднялся на ступеньку и попал в полосу сияющего света, льющегося от лампочек на палубе. Отблески огоньков осветили его лицо, выделив скулы и нос, затерялись в волосах, отчего те и сами засветились, словно золотые, зеленые глаза блеснули, словно светлые изумруды. Варя моргнула, и наваждение тут же исчезло, но это чувство, что в тот недолгий миг всколыхнулось в ее душе — чувство осталось.

— Да, все нормально, — ответила она, вспомнив, что прозвучал вопрос. — У нас тут, кажется, был финальный разговор.

После явления Виктории народу в локально-взятом лице, Варя осталась в смешанных чувствах. Но зато теперь — теперь появилось то самое чувство завершенности, которое она искала весь вечер. Точка поставлена, и теперь можно начинать новое предложение. И сразу стало легче. И свободней.