Сейчас она тоже злилась на себя, но уже совсем по другой причине. Ведь Матвей был прав, просто так наслаждаться происходящим, не пытаясь анализировать и углубляться в размышления, она не могла. Обязательно нужно было загрузиться по полной, а потом долго из режима ожидания выходить, словно Шерлок, который впал в ступор после просьбы Джона стать его шафером.

— Вот и умничка, — довольно кивнул Матвей, видя ход мысли на лице Вари.

*

Весь вечер Варя провела с Матвеем. После того, как он ее все-таки отпустил с рук, Варю на какое-то время похитила Лиля и уже хотела было начать пытать ее на тему происходящего между ней и вышеобозначенным мартовским котом, как он тут же появился рядышком и виртуозно увел Варю прямо из цепких ручек Филатовой-младшей. Правда, Варя бы поспорила, чьи тут ручки более цепкие.

Сначала Матвей потащил Варю знакомиться с народом, мотивируя это тем, что она и так крутится в их тусовке (Варя не стала его поправлять, хотя хотелось), а никого не знает. После того, как ей представили человек двадцать, из которых Варя запомнила от силы двух-трех, ее подрядили быть судьей в бир-понге, так как она единственная из них не пила. Варя беспомощно оглянулась в поисках Руслана или Лили, или Глеба на худой конец, но никто из обозначенных рядом не был. Пришлось судить.

Следующим этапом вечера было сопровождение вусмерть пьяной девушки, которой резко стало плохо. Настолько, что ей даже хотели вызвать скорую, но, к счастью, среди гостей Розы обнаружился юный медик, тоже нетрезвый, но вменяемый. Проведя все необходимые операции над девушкой, он уложил ее в кладовке на диванчик и отправился кутить дальше, наказав Варе следить за ней следующий час и давать водичку, если попросит. Матвей и тут не стал надолго отлучаться и, бесцеремонно подвинув девушку, вальяжно раскинулся на диване, закинув ноги на какую-то тумбу. Варя же скромно сидела на стульчике. Они болтали, обсуждали фильмы, словом тихо-спокойно проводили время. Варя все ждала, что Матвей расскажет про девушку с синей помадой, которая оставила на его щеке четкий след, но Матвей упорно отмалчивался, а задавать вопросы Варя не решилась. Захочет — расскажет, решила она. При этом она весь вечер высматривала обладательницу синих губ, но никого, в итоге, не увидела.

Где-то ближе часам к трем ночи Роза решительно повыгоняла всех лишних из квартиры. Из не лишних остались Варя и компания, и Матвей, к Вариному удивлению. Еще больше ее удивило то, как они расположились на ночь. По первоначальному замыслу Лиля должна была ночевать в маминой спальне вместе с Русланом (тут она каждый раз трогательно краснела), Варю планировалось положить в ее комнате, а Глебу отдать гостевую спальню. Но Розе такой расклад не понравился. К тому же она резко выступала против того, чтобы Лиля подходила к родительским спальням, поэтому пришлось все немножко переиграть. Лиля ссылалась в свою комнату с Русланом, Варя, соответственно в гостевую. Матвея Роза великодушно уложила у себя, заявив, что они с ним почти что детки, выросшие вместе и ходившие на один горшок, поэтому одеялом она вполне может поделиться. А вот Глебу досталась незавидная участь проведения ночи в кинотеатровой. Впрочем, диваны там были такие, что можно было их всех уложить рядком, и никому тесно не будет, поэтому особого сочувствия к нему Варя не испытывала.

Сама она уснула быстро, едва голова коснулась подушки. Но потом, словно по закону подлости, что-то где-то громко бумкнуло, и Варя проснулась, будто ее толкнуло. Полежала немного, пытаясь поймать сон за хвост, но тот упорно не шел. А ведь даже успело присниться что-то очень приятное и теплое, до обидного хорошее. Варя, сдавшись, потянулась к телефону и читала, пока были силы у зарядки. К сожалению, розеток возле тумбочки в гостевой комнате, почему-то, не было, и, чтобы поставить телефон на зарядку, пришлось идти к противоположной стене. А сидеть, привалившись спиной к обоям, было не слишком удобно.

За окном уже медленно начало светать, по крайней мере, небо, не скрытое облаками и на такой высоте хорошо просматриваемое, из непроглядно черного стало сереть, а далеко-далеко на горизонте, совсем на каемке, и подавно. Варя зевнула. Она ненавидела вот такое состояние: когда хочется спать, но не засыпается. Дома она бы включила себе какой-нибудь сериальчик и плавно бы уснула уже через пять минут. Но в гостях с этим были определенные трудности технического характера.

Тихо прикрыв дверь в комнату, Варя, стараясь ступать потише, прошла к лестнице вниз и спустилась на первый этаж. Теплое молоко с медом часто помогало ей в таких ситуациях раньше, а в то, что в холодильнике Филатовых найти можно все, что угодно, она не сомневалась. Конечно, молоко скорее всего окажется каким-нибудь мракобесным соевым или того хуже — гречневым или овсяным, а мед будет хитровыдуманным, но что есть, то есть.

Свет Варя решила не включать, все равно все и так было видно. Квартира выглядела, мягко говоря, потрепанной. То тут, то там стояли чашки и валялись пластиковые стаканчики. Возле дивана собралась целая куча откуда ни возьмись появившихся бутылок. Вот, что значит, самостоятельные гости! Сами пришли, сами принесли себе выпивку. Правда, если бы они еще за собой и убрали, то им бы цены не было, но в мире, видимо, нет совершенства.

Варя уже грела себе молоко, когда услышала шлепки босых ног по лестнице. Почему-то ей даже оборачиваться не пришлось, чтобы понять, что это Глеб. Она просто знала, каким-то шестым или двадцать шестым чувством. Стало интересно: он что, следил за ней? Или тоже проснулся, как и она? Конечно, интересней была мысль про следил, Варя уже и ментальный путь к возмущению проложила, но приходилось быть реалистом.

— Варя? — удивленно спросил Глеб, щурясь на нее уставшими глазами. И такое неподдельное удивление было в его голосе, что Варя поняла совершенно точно: нет, не следил.

— Тоже не спится? — улыбнулась она, забирая молоко из микроволновки.

— Да я вроде уснул, а потом резко проснулся, сам не знаю почему, — отозвался Глеб. Потом сморщился и взлохматил волосы пятерней. — Помнишь же, что я на новом месте плохо сплю.

Варя помнила. Очень хорошо помнила тот раз, когда Глеб попросился на временное политическое убежище у нее дома, а потом лежал на диване и смотрел в потолок. И как они целовались, она тоже внезапно вспомнила, и его руки на голой спине, и вообще… Резко отвернувшись, она порадовалась, что хоть было светло, но не достаточно для того, чтобы увидеть ее покрасневшие щеки.

— Будешь молоко? — спросила Варя, разглядывая содержимое настенных шкафчиков на предмет содержимого.

Глеб подошел к столешнице и облокотился об нее спиной. Каждый его шаг гулко отдавался в квартире. Бросив на него короткий взгляд, Варя заметила, что Глеб не стал себя утруждать лишней одеждой: одет он был только в пижамные штаны, которые, к тому же, держались исключительно на честном слове и завязанном в бантик шнурке. Не реши Варя уже, что Глеб не следил за ней специально и вообще, привел его сюда случай, то только бы окрепла в своем подозрении. А так… Ну, стоит он рядом, ну, полураздетый, и полумрак на груди и прессе играет оттенками исключительно потому, что так вышло.

Щеки и не думали прекращать гореть. Варя даже потерла их, чтобы хоть как-то оправдать красноту, потому что казалось, будто Глеб отлично все видит. Иначе, почему не сводит с нее какого-то слишком задумчивого и внимательного взгляда?

— То, что вы сегодня с Матвеем вытворяли, — внезапно сказал Глеб, и Варя чуть не расплескала молоко в чашке. Мед она все-таки нашла, и сейчас старательно размешивала его, целиком и полностью отдаваясь процессу. Когда Глеб замолчал посреди фразы, она вопросительно посмотрела на него. — Что это было? — спросил он.

— В смысле?

— Вы это специально, чтобы меня позлить? Или что?

Варя могла бы вспылить, если бы в голосе Глеба были подходящие интонации. Но их не было, наоборот, звучал он как-то слишком устало. Да и выглядел он при этом тоже устало, с едва уловимым надрывом в лице. Будто уже сам знал ответ, и хотел услышать его только за тем, чтобы удостовериться.