Сама Варя стояла у другого дивана, облокотившись бедром в подлокотник. Ленту она уже сняла, но из платья переодеться не успела, поэтому среди гостей Розы, одетых в обычную, повседневную одежду, она выделялась, как белая… ворона, да. Варя усмехнулась. Кажется, это сравнение будет ее всегда сопровождать.

Среди блуждающих вокруг лиц Варя даже видела несколько знакомых. Были девушки-модели, ребята, помогавшие снимать с нее мерки, и даже, кажется, мастер из салона, где ей красили волосы. Но тут Варя не совсем была уверена. То тут, то там мелькала Роза, у которой на этот раз волосы были голубые, того самого цвета лазурного моря, о котором так часто мечтается. И когда только успела перекраситься? На недавней примерке платья, которое было уже почти готово, она была непривычно скучной блондинкой с платиновыми прядками. Увидев Варю, она подлетела к ней, быстро обняла, неуловимо клюнула воздух где-то возле ее щеки, и упорхнула прочь, пообещав подойти попозже. Варя только рассмеялась.

А потом посмотрела в сторону Глеба, и смеяться как-то сразу перехотелось. Он сидел на диване рядом с Лилей, а рядом с ним пристроилось сразу две девушки, и обе были моделями, тут Варин разум был уверен твердокаменно. Причем если одна просто смирно сидела, то другая облокотилась на спинку дивана, стоя за ним, открывая всем желающим вид на глубокое декольте, в котором, о ужас, было что показать.

Но не успела Варя как-то зафиксировать свое расстройство и, загрузившись, начать его анализировать, как чьи-то руки бесцеремонно схватили ее и подкинули в воздух. Варя взвизгнула и начала отбрыкиваться, но увидела, что это — кто бы это еще мог бы быть, действительно, — Матвей, перестала и расхохоталась. Тот, видя, что сопротивление встречено хилое и уже выдохлось, перехватил ее поудобнее, проявляя невиданные раньше силовые способности, и закрутился вокруг своей оси. Комната сразу поплыла, а лица смазались в бледные полосы.

Крутился Матвей с дополнительным грузом не долго. К счастью, в тот момент, когда что-то попалось ему под ноги, рядом оказался диван, и он рухнул в его мягкие объятия, не отпуская Варю. Так что та упала на него, а когда попыталась встать, Матвей только сильнее сжал лапки, не отпуская ее. Варя подумала-подумала, и забила, устраиваясь поудобнее. В конце концов, Матвея она воспринимала как брата, и если это кому-то не нравилось, то… То не надо было с моделями ворковать. Вот. А то, что это как-то не вязалось с тем, как Варя обозначала свое поведение, сейчас было не важно.

— Ты чего такой счастливый? — спросила она у Матвея, по расслабленному лицу которого блуждала лукавая улыбка.

— Ну как же, — удивился он, — ты прекрасна, я так вообще восхитителен. Чего тут не радоваться?

Варя фыркнула и отодвинула галстук, упавший на лицо.

— Обладательница синей помады тоже, наверно, ничего такая? — насмешливо поинтересовалась она.

— Принцесса, ты да-а-аже не представляешь, — протянул он с хитрецой в глазах. — Но об этом пока, — он приложил палец к Вариным губам, — молчок.

Все еще смеясь, Варя прислонилась щекой к плечу Матвея и задумчиво посмотрела на него. Вот он вроде бы симпатичный парень, где-то даже взрослый мужчина. Именно что где-то, местами взрослый, так как в среднем по больнице Матвей вел себя еще хуже, чем Варины одногодки. Может быть, поэтому она его как… ну вот как мужчину и не воспринимала? Сейчас она сидела у него на коленях, прижатая к груди, и не чувствовала вот совершенно ничегошеньки. Как будто она сидит на руках у брата. Хотя нет, у брата бы она смущалась, потому что он бы начал издеваться и вообще вел бы себя как истинный тролль. Не то чтобы Матвей себя так никогда не вел, но с ним это воспринималось… Легче. Проще. Комфортней.

И все-таки вел себя Матвей необычно. Пусть Варя ему и не рассказывала обо всех своих загонах на тему публичности и поведения на людях, он как-то сам, интуитивно, чувствовал, как себя вести не надо и где та тонкая грань, когда тихая добрая Варенька превращается в монстра Варвару, который и нос сломать может. А сегодня что-то явно шло не так.

Естественно, не спросить его она не могла.

— Матвей, — позвала она тихо, глядя на гладкую щеку.

— Аюшки, принцесса сердца моего, — откликнулся тот, склоняя кудрявую голову ниже. — Что-то не так?

— Ты себя странно ведешь, — прошептала Варя. — Обычно ты себе такого не позволяешь. К чему все это?

— Ну, во-первых, ты действительно прекрасно выглядишь, а я действительно восхитителен, — важно произнес он. — И пусть это мое постоянное состояние, я не прекращаю из-за этого радоваться. Так что я просто счастлив.

— И, кажется, немного пьян, — со смешком сказала Варя, почувствовав характерный аромат, который не приглушал парфюм. Вкусный, кстати. Но от Матвея было сложно ожидать чего-то иного.

— И даже не немного, — подмигнул ей Матвей. — В жизни взрослого человека, принцесса, есть множество всяких интересных допингов…

Варя только покачала головой. Взяв Матвея за подбородок и повернув к себе его лицо, она всмотрелась в его очи ясные — и действительно, зрачки у этого мартовского кота были по пять копеек.

— Ты хоть не за рулем? — спросила она, хмурясь.

Матвей закатил глаза и отмахнулся.

— А во-вторых, — продолжил он, — я заметил, с каким кислым лицом ты смотришь на своего ненаглядного блондина. А сидеть с кислой мордой в такой вечер — это, знаешь ли, не дело.

Варя вспыхнула.

— Я… Я не сидела с кислой миной…

— Да-да, ты не сидела, ты стояла, — умилительно закивал Матвей. И улыбнулся своей излюбленной улыбкой Чеширского кота: — Зато теперь с кислой миной сидит твой ненаглядный. И пилит нас взглядом, так что не оборачивайся, — добавил он.

Глеб смотрит на них? Желание повернуться было прямо-таки непреодолимым, но Варя сумела сдержаться. Но вот комфортность куда-то пропала, и она почувствовала себя неуютно.

— И куда ты собралась? — спросил Матвей, когда Варя заерзала, пытаясь сдвинуться в сторону.

Варя пробормотала что-то неопределенное, продолжая пытаться, но Матвей неожиданно напряг руки, не давая ей сдвинуться ни на миллиметр. Варя в очередной раз удивилась, что в таком не очень-то и масштабном теле скрывается такая сила. Конечно, с Лешей бы Матвей не сравнился даже в худшие Лешины дни, но и хлюпиком, который от дуновения ветра сломается, его тоже было не назвать. К тому же, он с легкостью кружил Варю по комнате на руках, а она тоже далеко не пушинка.

— Вот тебе нравится, что он там сидит и с бабами воркует? — спросил Матвей, глядя на пунцовую Варю. Пунцовая Варя помотала головой.

— Но ведь мы просто друзья, и между нами нет ничего, что ему бы мешало так себя вести, — произнесла она.

Матвей закивал с довольной улыбочкой.

— Эта мысль, принцесса, работает в обе стороны, — сказал он. — Если он сидит и треплется с девицами с особым моральным статусом, то и ты вполне можешь тихо-мирно сидеть у меня на коленках и не страдать из-за этого.

Что-то в словах Матвея определенно было, но Варя все равно чувствовала себя неловко. Она попыталась облечь это в слова, хотя и сама себя понимала немножко смутно. Ничего нового, впрочем.

— Но ведь это я так решила, — после мучительных размышлений выдала она. — Я решила, что мы просто друзья, и он сказал, что даст мне время на копания в себе и все такое. А тут я, значит, веду себя… — она неопределенно пошевелила пальцами. — Вот так.

— И что тут не так? — поднял брови Матвей. — Ты ведь, насколько я помню твои сумбурные рассказы, не раз и не два объясняла мальчику, что мы с тобой только друзья и ничего больше. — Глаза его хитро блеснули. — Вот годика через два…

Варя рассмеялась и ткнула Матвея в бок.

— Все равно. Мне не очень приятно, — сказала она. — И, думаю, ему тоже не слишком.

Матвей мученически вздохнул и поднял глаза к гипотетическим тучкам.

— Принцесса, ну выключи ты это уже свое вечное страдание. Наслаждайся моментом, а лишние мысли подумаешь после. Ну, ради меня-я-я, — протянул он, строя брови домиком и надувая губы. Возможно, в чьем-то ином исполнении это смотрелось бы ужасно и нелепо, но не в исполнении Матвея. У него это получилось сделать так, что Варя едва не растаяла, а ведь у нее уже был нехилый такой иммунитет! Как-то сразу вспомнился день их знакомства: здесь же, в этой же квартире, и тоже на вечеринке Розы. И Матвей в тот вечер тоже позволял себе лишнего, а Варя едва ли не растекалась лужицей. И злилась на саму себя.