— Ну, тогда… До завтра?

— Ага. Пока, — выпалила Варя и выскочила из машины со скоростью Барни, которого позвали есть. На Глеба она смотреть не стала, боясь, что он заметит, что лицо ее покраснело, как семафор.

Едва она закрыла за собой дверь, стараясь хлопать не очень сильно, машина тронулась с места и быстро скрылась за поворотом, блеснув на прощание белым боком. Варя проводила ее взглядом и как-то неожиданно поняла, что ее затапливает острое чувство разочарования.

И что, и это вот все? Просто взял и уехал? Она тут, значит, страдает, не может понять, что чувствует, а он… Просто взял и уехал!

— Варя, — громко сказала она самой себе, еле удерживаясь от того, чтобы не постучать себе по лбу. — Варя, ты балбес. И с логикой у тебя беда. И вообще ты… — тут Варя запнулась, думая над словом. «Дурой» и «тупой» называть себя как-то не хотелось, а то еще назовешь и сама в это поверишь. И вообще, во вселенную надо посылать сигналы положительные… — Шибко умная ты, вот.

Она повторяла это себе, как заклинание, пока заходила в подъезд, и пока ехала в лифте, и роясь в рюкзаке в поиске ключей. Варя была уверена, что мамы дома еще нет, несмотря на то, что время уже было позднее. Последние пару недель она сильно задерживалась, говорила, что на работе, но приходила какая-то совершенно подозрительно довольная и полная жизни. Варя подозревала, что у матери появился поклонник, который и похищал ее вечером, но вслух она об этом говорить не хотела. Во-первых, она вполне могла и ошибаться, и тогда неловко будет всем действующим лицам разговора. Во-вторых, она вполне могла быть и права, и тогда, опять же, неловко будет всем действующим лицам разговора. Да и хватит с нее, Вари, подобных откровений от родителей. Захочет — сама признается.

Но в этот вечер мама оказалась дома, и к тому же не одна. Варя на мгновение всполошилась, решив, что именно этот вечер Марьяна Анатольевна решила отвести на знакомство дочери с таинственным избранником, но, к счастью, голоса с кухни доносились исключительно женские. Но стоило спокойно выдохнуть, как Варя поняла, что обладательницей второго голоса является… Аля собственной персоной.

Удивленная, Варя скинула обувь, бросила рюкзак на пол и прошла вглубь квартиры. Барни, к слову, нигде не было видно, что тоже было странным.

Марьяна Анатольевна и Аля сидели за столом с чашками в руках. Мама была одета в рабочий костюм, длинные русые волосы были заплетены в простую косу. Обычный ее офисный вид. И Алевтина Борисовна на ее фоне резко выделялась в мятой футболке и черных джинсах. Варя чуть не споткнулась, когда увидела ее в таком виде. Обычно собранная, приглаженная до последней складочки Аля — и в таком раздрае. Кудрявые светлые волосы были собраны в гульку на затылке и их концы небрежно торчали во все стороны.

Увидев дочь, Марьяна Анатольевна, что-то тихо говорившая, резко замолкла и несколько нервозно улыбнулась ей.

— Привет, — произнесла она как ни в чем не бывало. — Что-то ты поздно сегодня. Все нормально?

Аля на Варю не смотрела, только на бледных, бледнее, чем обычно, щеках появился румянец. Она не сводила глаз с чашки чая, держа ее обеими руками так, будто чашка — это последний оплот стабильности во вселенной.

— Да-да… — отозвалась Варя растерянно. Внезапно до нее дошло, что, кажется, она знает, что тут ведется за разговор. И что мама про интересное положение Али узнала еще до того, как об этом ей решился сказать сын. — Ну, меня по пути домой Глеб перехватил, и мы с ним сидели в кафе, разговаривали. А где, кстати, Барни?

Главное, не палиться и делать вид, будто она совсем ни о чем не подозревает. И знать ничего не знает. И вообще, просто мимо проходила. Тихонечко так, по стеночке.

— С ним Леша гуляет, — сказала мама. — Он его на сегодня вообще себе забрал, сказал, что ему нужна компания, чтобы не впасть… — она нахмурила брови. — Кажется, он использовал термин «бездну бухалова».

Повисла тишина, осязаемая и напряженная. Марьяна Анатольевна настойчиво смотрела на Варю, будто пытаясь ей что-то сказать своим ну очень внимательным взглядом, Аля пилила глазами чашку, а сама Варя переминалась с ноги на ногу, чувствуя разлитую в воздухе неловкость.

— Ну, я пойду, наверно, к себе… — произнесла Варя резко скакнувшим голосом.

Мама облегченно выдохнула, воздевая глаза к потолку. Видимо, именно эту мысль она пыталась донести до нее по телепатическому каналу. Но не успела Варя сделать и нескольких шагов по направлению прочь, как распахнулась входная дверь, Варей не запертая, и в квартиру влетел грязный и донельзя счастливый Барни с языком, вываливающимся из пасти. На буксире из поводка он тащил за собой Лешу, и когда пес увидел горячо любимую хозяйку и бросился к ней с настойчивостью тарана, слегка ошалевший Леша рванулся вслед за ним, не догадавшись отпустить поводок.

Пока Варя, свалившаяся на пол под напором собачьей радости, отбивалась от атак его слюнявой морды, в кухне повисла еще более напряженная тишина, чем раньше. Двумя статуями застыли Леша и Аля, глядевшие друг на друга как в каком-нибудь романтическом фильме. Не хватало только душещипательной музыки и закадрового голоса, трагично озвучивавшего мысли главной героини. Или героя, тут уж как пойдет.

Марьяна Анатольевна, кашлянув, поднялась на ноги. Леша тут же встрепенулся и виновато посмотрел на нее, потирая свободной рукой небритый подбородок. Но мать на него не обратила ровным счетом никакого внимания. Вместо этого она подошла к Варе, цепко схватила Барни за ошейник и произнесла строгим голосом:

— Вам, молодой человек, должно быть стыдно! Так извозиться… — она излишне громко вздохнула и посмотрела на дочь. — Варя, пошли в ванну, будем отмывать этого засранца. А вы… — повернулась она к статуям. — Ну, поговорите что ли.

С этим словами она потащила упирающегося пса в сторону ванной комнаты. Варя, уловившая замысел матери, поднялась на ноги, отряхнулась, забрала из безвольной руки Леши поводок и последовала за ней, оставляя этих умных «взрослых» самостоятельно решать свои проблемы.

*

Купание Барни всегда было похоже на испытание. Испытание воли и терпения, потому что те, кто был не достоин, пройти его не могли. Леше, например, терпения удерживать пса в ванне достаточно долго, чтобы вымыть лапы, пузо и морду, никогда не хватало. Как выяснилось, Марьяне Анатольевне — тоже.

На протяжении всего существования Барни в семье Ворониных именно Варя отвечала за его помывки, стрижки, визиты к ветеринару и другие не слишком приятные процедуры. И, как правило, она вполне справлялась сама, потому что пес, разделив ответственность вожака между членами семьи, беспрекословно слушался только ее. Марьяну Анатольевну же он возводил в ранг богини исключительно тогда, когда приходило время еды. В остальных случаях выполнять или не выполнять ее команды он решал по настроению. И сегодня настроения слушать мать семейства у него не было никакого.

Посражавшись с огромным псом пару минут и измазавшись в уличной грязи, Марьяна Анатольевна фыркнула и отошла от ванны, в которую Барни влезать отказывался. Не поднимешь же эту махину, в самом деле, и не закинешь внутрь, как когда он был еще маленьким легеньким щеночком.

Варя очень постаралась спрятать снисходительную усмешку, но по ее команде Барни с первого раза запрыгнул в белую ванну и с готовностью и обреченностью на собачьей морде уселся, ожидая расправы. К сожалению, эта его готовность на сам процесс помывки не распространялся. Он вертелся, отворачивался, прятал морду и активно брызгался, так что к концу экзекуции мокрым был не только пес, но и Варя, и мама, и вся ванна.

Не дожидаясь просьбы, Марьяна Анатольевна протянула Варе большое черное полотенце, специально для Барни заведенное. Варя стала сосредоточенно вытирать собаку, а Марьяна Анатольевна опустилась на край ванны, отсутствующим взглядом сверля стену напротив и теребя кончик косы.

— Мам, — не выдержала Варя, — не волнуйся. Все они решат.

Марьяна Анатольевна удивленно посмотрела на нее.